Ратибор и Света пробирались к мерцающей промеж деревьев скале. Беспощадные плети ливня хлестали по коже всадника. Но он, не обращал на них внимания, закрывая телом спутницу. Лес, казавшийся недавно другом и покровителем, теперь то и дело пытался сунуть под ноги толстый корень или ткнуть в лицо веткой. Раскисший мох с хлюпаньем втягивал ступни и с плотоядным чавканьем, цепляясь за каждый клочок обуви, нехотя отпускал на волю.

— Не могу больше! — выдохнула девушка.

— Надо, Света, надо! — Ратибор хватал ртом холодные струи, но они, словно в насмешку, залив всё вокруг, не желали касаться его пересохших губ.

— Мы и на шаг не приблизились… Я там не нужна… Не звали…

— Вот ему!! — всадник выкинул кукиш в сторону единственного светлого пятна. — Я не брошу её, колдун! — он схватил Свету за руку. — Вперёд!

Мериддину, по-видимому, действительно было интересно встретиться со своим преследователем. Небесный водопад сменился моросью. Корни уползли в темноту. Ветви поднялись над головами, а мох снова стал пружинистым и мягким. До скалы оказалось не больше сотни шагов.

— Уступка за уступку, юноша, — послышалось, когда Света и Ратибор добрались к подножию светящейся изнутри каменной громады. — Встречаемся один на один.

— Ты мне ещё условия ставить будешь? — Ратибор смахнул воду с лица.

— Не спорь, — зашептала ему Света. — Пока ты не разберёшься с ним, мы не будем счастливы.

— Послушай здравую мысль, — донёсся из недр скалы голос Мериддина. — Хотя и родилась она в кукольной головке.

— Заткнись, колдун! — огрызнулся всадник.

— Мог бы и уважить мои седины, юноша.

— Скорее плешины!

— Грубиян! — пробасил камень.

— Грубиян, — чавкнул мох.

— Грубиян, — проскрипели деревья.

— Грубиян, — прошелестел дождь.

Света испуганно озиралась, прикрыв рот ладонью.

— Ещё одна такая шутка, — взъярился Ратибор. — И…

— Что и? — поинтересовался невидимый чародей. — Ладно, кто умнее — тот уступит. Никакой магии, всадник. Это уже вторая услуга. Можешь ты хоть мою скромную просьбу выполнить?

Дождь прекратился, словно по приказу. Чёрные тучи исчезли, как пятно грязи пропадает, едва его коснётся рука хорошей хозяйки. На востоке, над самыми макушками деревьев, проступила светлая полоска.

— Иди, Ратибор, — попросила девушка. — Другого выхода нет. Видишь, я даже не навязываюсь.

— Я не оставлю тебя одну!

— Но ты же вернёшься, — взгляд тёмных глаз поколебал решимость всадника. — Я тебя подожду…

— Я… , — Ратибор вынул револьвер. — Возьми на всякий случай.

— Ты что! — отпрянула Света. — Я их до смерти боюсь!

— Значит мне идти?

— Иди.

— Иду, — всадник не сдвинулся с места.

— Иди, Ратибор, — вопреки собственным словам девушка ухватила его за руку. — Надо идти, — тонкие пальцы всё сильнее сжимались на запястье всадника.

— Да иди же ты, наконец! — не выдержал Мериддин. — Не съем я тебя, в самом деле!

Ратибор развернулся на каблуках, собираясь ответить чародею таким искусно выстроенным ругательством, перед коим померкнут все магические формулы, и застыл с открытым ртом. Скала больше не светилась. Прямо перед всадником зиял тоннель, в дальнем конце которого маячил ненавистный силуэт.

— Ну, ты сам напросился! — Ратибор шагнул в тоннель.

— Подожди! — услышал он за спиной.

Одним прыжком всадник оказался рядом с возлюбленной.

— Что случилось? — выдохнул он.

— До свидания, — шепнула девушка, оставив на его губах лёгкий поцелуй.

— До свидания, — ответил Ратибор, пятясь в тоннель.

Он так и продолжал двигаться — спиной к опасности, лицом к возлюбленной, пока едва заметный поворот не скрыл от его глаз фигурку девушки.

Всадник не упал на каменный пол, тело его не сотрясали рыдания, дрожащие губы не шептали имени возлюбленной, а память не вызывала её образ, заставляя забыть обо всём остальном. Ратибор не принадлежал к племени неврастенически-истеричных героев-любовников. Он обнажил оружие и двинулся навстречу чародею, прекрасно понимая, что самое лучшее в этой ситуации не бесполезное нытьё, а уничтожение Мериддина. В новую жизнь через убийство? Пусть так. Можно ли назвать убийством схватку двух противников, один из которых считает себя творцом нового Мира, а другой орудием возмездия?

— А ты не из торопыг, — Мериддин сидел на камне, прислонившись спиной к скале, — Я в твоём возрасте пошустрее был, — взгляд его упал на револьверы. — Убери свои грохоталки, — поморщился он. — Шуму наделаешь. Дыму напустишь. Мне вреда никакого не причинишь.

— Ой, ли? — Ратибор огляделся. Скала внутри была пустой. Выйдя из туннеля, он оказался в идеально круглой пещере, вернее сказать зале, потому как пещера это что-то тёмное и уходящее в недра земли, а пространство, где всадник встретился со своим врагом, прекрасно освещалось и имело ровный, посыпанный мелким песком пол.

— Попробуй, если хочешь, — Мериддин зарылся носом в шёлковый платочек. — Проклятие! Всё не доходят руки заклятие против болезней наложить, — его голос, блуждающий в складках платка, звучал глухо, словно из-под земли. — Под своим же дождём простудился.

— Я пришёл убить тебя, — заявил Ратибор.

— Простенько и со вкусом, — платок скрылся в недрах балахона. — И без лишних слов, — Мериддин скинул капюшон, поскрёб жёлтым ногтём усыпанную коричневыми пятнашками лысину. — Я даже причин не спрашиваю… Чтобы мнение о тебе не портить. Ты понесёшь какую-нибудь околесицу про добро и зло, про закон и справедливость… Зачем из тебя скомороха делать? Хочешь убить — хоти на здоровье. Сам такой, коли чего приспичило, наружу вывернусь, а прихоть исполню.

— Хватит болтовни, колдун!

— Какой ты право неуважительный! Старец перед тобой сидит, а ты мало того, что убить его решил, ещё и грубишь. Неужто тебя этому Всевед научил? И как, скажи на милость, ты меня убивать собрался. Я не пугаю, конечно, но мне достаточно пальцем шевельнуть, чтобы ты остался там, где стоишь, навеки. Лишь из симпатии к тебе медлю.

— Немудрено угрожать и надсмехаться, когда личиной старца прикрылся да магией отгородился.

— А ты как думал? Мне голову долой, а я не сопротивляйся. Ну и фантазия у тебя! Не зря рифмами балуешься!

— Я думал, — Ратибор замолчал, а на что он, действительно рассчитывал — подстрелить Мериддина, как пьяного бунтовщика? Сойтись в рукопашном поединке? Раньше надо было планы составлять! Гнался за колдуном, ждал встречи, вот только что делать при самой встречи и не подумал. Убить. Легко сказать! Только чародей-то не курёнок — покорно голову не подставит! Думай, Ратибор, подстраивайся под ситуацию.

— Я рассчитывал, — начал всадник, — что… Казалось мне… Не похож ты на других чародеев.

— И много их у тебя в приятелях ходит? — усмехнулся Мериддин.

— Всевед, — ответил Ратибор. — Но он про Синклиты ваши рассказывал. Про то, как ты в одиночку взялся целый остров обустроить. Как ты споришь с другими постоянно…

— Спорю? — морщинистое лицо Мериддина скривилось так, словно ему подсунули что-то страшно кислое. — Ты будешь спорить со стадом баранов, юноша? Долгобородый святоша и его шайка прекраснодушных болтунов слишком льстят себе, если считают мои насмешки аргументами в споре. Синклиты? Дурацкое времяпровождение для неспособных ни на что, кроме болтовни снобов…

— Я так и понял, — всадник догадался, что нащупал нужный аккорд, и теперь, подобно искусному сочинителю подбирал следующий, который зазвучит в унисон с настроением чародея. — Странное и пустое дело — набить голову возом премудрости и бояться использовать её на деле…

— Ты мне нравишься, всадник, — Мериддин не замечая, как то натягиваются, то расслабляются струны его души, опрометчиво подсказывал настройщику следующую ноту. — Я в тебе не ошибался. Вот ты говоришь убить! О, запал юности, коего мне уже не испытать! Убийство — примитивнейший из способов разрушения, мой юный друг! Ты уяснишь сию истину после первого же моего урока.