Ее горло сжалось, и она не могла ничего сказать, хотя и не знала, что сказать. Она просто хотела слезть с него и уйти. Притвориться, что этого никогда не было.

Но тогда тебе не сбежать.

Да. Тогда она просто... подождет снаружи, пока он уснет. Или накачает его алкоголем. На самом деле, это было хорошим планом, не так ли? Она принесет ему что-нибудь еще из мини-бара.

-Джин, - выдавила она. - Хочешь джина?

Он нахмурился еще сильнее.

- Джин?

- Я могу пойти и принести тебе, - она с болью ощущала его тело под собой, твердое давление его бедер на ее ягодицы и тепло ладони, лежащей на ней. Весь этот безумный жар, который он излучал, впитывался в нее, заставляя ее кожу напрячься, а рот пересохнуть. Посылая ее пульс в стратосферу.

А теперь он сидел, его грудь была всего в нескольких дюймах от ее груди, и казалось, что он был повсюду, окружая ее теплом, запахом темного кедра и кожи.

Для нее это было слишком. Его было слишком много для нее.

Она хотела оттолкнуть его, но для этого нужно было прикоснуться к нему, а она уже поняла, что это плохая идея.

Он уставился на нее, явно озадаченный.

- Я не хочу джина. Я думал, ты хочешь сделать мне минет?

- Нет, - хрипло ответила она. - Я передумала.

- Почему? Я сделал что-то, чего ты не хотела? Я тебя напугал?

Она не могла смотреть на него. Ее сердцебиение не замедлялось, а пальцы зудели от желания прикоснуться к нему снова, скользнуть по нему и погладить его кожу. Узнать, каково это - прикасаться к такому мужчине, как он…

Нет, Боже, нет. Она не могла.

- Лив? - большим и указательным пальцами он нежно взял ее за подбородок и повернул к себе. - Что случилось, детка? - в его голосе звучала тревога, и она видела это во взгляде.

И она вспомнила тот день в библиотеке, когда она страдала в годовщину смерти ее матери, и он заметил, что она была не в себе, и спросил, что случилось. У нее не было причин не говорить ему, и он обнял ее и прижал к себе.

Она разрыдалась, потому что никто не обнимал ее так много лет, даже когда умерла ее мать, и она забыла, как хорошо, когда тебя обнимают. Быть утешенной и успокоенной кем-то.

Прошло много лет с тех пор, как они обнимались, много лет с тех пор, как она видела ту же заботу и теплоту в глазах другого человека, потому что, хотя она и знала, что отец любит ее, он был холодным человеком и никогда не показывал свою любовь.

И она знала, что если сейчас же не встанет и не уйдет, то разрыдается, как много лет назад. Все, что потребуется, - это чтобы Вульф раскрыл объятия и обнял ее, как раньше, и дверь внутри нее распахнулась бы настежь.

И она не знала, что случится с ней, если это случится.

- Отпусти меня, Вульф, - ее руки без сознания сжались в кулаки. - Пожалуйста, отпусти меня.

Глава Седьмая

Он не знал, что, черт возьми, изменилось, но страдание в прекрасных голубых глазах Оливии было реальным, и это заставило его грудь болеть еще сильнее. Он не мог понять, откуда это взялось, потому что до этого она выглядела так, будто ей все нравилось.

Черт, это из-за него.

Ее легкий вес на его бедрах, и жар между ее ног, так близко к его ноющему паху, были наслаждением, которое он никогда не мог себе даже представить.

Он не любил дразнить или тянуть, когда дело касалось секса. Он был слишком нетерпелив, желая немедленно приступить к делу - трахаться, так сказать.

Но то, как Оливия прикасалась к нему - наполовину нерешительно, наполовину нетерпеливо - поглаживая, словно он был произведением искусства, было одним из самых эротических ощущений в его жизни. И он не знал почему. Все, что она сделала, это прикоснулась к нему.

И все же было что-то такое в прикосновении ее пальцев к его коже, в том, как она сидела на нем, в строгой, простой белой хлопчатобумажной ночной рубашке и глубоком блеске ее полуночных глаз, что заводило его, как никогда ранее.

Выражение ее лица было таким серьезным, и все же в нем был элемент восхищения, который загипнотизировал его. Потому что, что могло быть такого замечательного в прикосновении к нему? Многие женщины прикасались к нему и ни одна так не смотрела на него, ни разу.

Но потом все изменилось, и она выглядела почти испуганной, выхватывая свои руки из его рук, как будто он обжег ее.

- Эй, эй, - пробормотал он, поглаживая большим пальцем ее подбородок в бессознательном успокаивающем движении. - Где пожар?

Но она только еще больше напряглась, выдернула руки из его хватки и неуклюже вскочила на ноги.

- Лив, - он попытался схватить ее и промахнулся, когда она соскользнула с кровати. - Какого черта?

- Я схожу за джином, - выпалила она прежде чем повернуться и выйти из спальни.

Он смотрел ей вслед, удивленный и не на шутку разозленный.

Ладно, если она не скажет ему, в чем дело, тогда это ее выбор. Она, конечно, не обязана ему ничего объяснять, особенно после того, как он так с ней обошелся. Но ему действительно не нравилась мысль, что, возможно, он напугал ее.

Это как закрыть дверь сарая после того, как лошадь убежала и все такое дерьмо.

Он откинулся на подушки и нахмурился, проводя рукой по волосам.

Ему и раньше не нравилась идея пугать ее, несмотря на то, что страх был полезным инструментом и бла-бла-бла. А теперь ему это не нравилось еще больше.

Это была Оливия, и не важно, что он разрушил их дружбу, она все еще нравилась ему. Он все еще не хотел причинить ей боль.

И теперь ты злишься, что она не собирается делать тебе минет.

Да, и это тоже.

Он чувствовал ее тепло на своих бедрах, прикосновение ее пальцев к своей груди, и его член болел как последний ублюдок. Он никогда раньше не думал о ней в таком ключе, но сейчас не мог думать ни о чем другом, кроме как о том, как ее губы обхватывают его член.

- Черт, - пробормотал он себе под нос, потому что очевидным выводом было то, что он стал нетерпеливым и напугал ее или что-то в этом роде. Вот только он вроде бы ничего такого не сделал, разве что пару раз сказал ей, чего хочет, а потом закинул руки за голову, чтобы не дотрагиваться до нее.

Оливия снова появилась в дверях спальни и помахала бутылочкой джина, которую, должно быть, достала из мини-бара.

- Вот. Не хочешь немного? Думаю, тут еще и тоник, но нужно проверить.

- Я не хочу джин, - он знал, что говорит сердито и угрюмо, но ему было насрать. - Я хочу, чтобы ты сказала мне, что пошло не так.

Она подошла к кровати и поставила бутылку на тумбочку.

- Я просто... передумала, ладно? Лучше выпей джин.

- Зачем? Ты пытаешься меня напоить или что?

Ее щеки покраснели, и по тому, как вспыхнул ее взгляд, он понял, что именно это она и пыталась сделать.

- Я просто подумала, что тебе захочется выпить.

Да, точно.

Не то чтобы это имело значение, если она пытается напоить его. Она не могла легко сбежать, не с кодом к замку на его телефоне. В любом случае, несмотря на усталость, головокружение от выпитого виски, и сексуальное расстройство, с которым она его оставила, скорее всего все это удержит его от пьянства.

- Я не хочу, - сказал он вскоре. - По крайней мере, скажи, что я тебе ничего не сделал.

Ее взгляд снова блеснул.

- Это не из-за тебя. А из-за меня. Это все, что тебе нужно знать.

Это должно было принести облегчение, но почему-то не принесло.

- Хорошо. Приятно слышать, - он скрестил руки на груди. - Возможно, ты могла бы пойти и съесть всю ту еду. Мне нужен перерыв, - он не потрудился скрыть раздражение в своем тоне, хотя и знал, что прозвучал как сердитый маленький мальчик. Он устал и был сексуально разочарован, но то, что он действительно хотел от нее, было правдой. А она не говорила ее ему.

Его еще больше разозлило то, что он знал, что не имеет права требовать ничего от нее.

Выражение ее лица было невозможно прочесть, но ему показалось, что в глубине ее голубых глаз промелькнуло что-то похожее на боль. Потом это исчезло.