Тем временем погода разгулялась, и животные смогли приступить к весенней пахоте. Сарай, где Снежок работал над своими чертежами, был заперт на замок и, как полагали животные, с пола они были стерты. Каждое воскресенье в 10 часов утра животные собирались теперь на гумне для того, чтобы выслушать приказания на предстоящую неделю. В саду откопали череп старого Майора, уже очистившийся от плоти, и установили его на столбике у подножия флагштока, рядом с ружьем. Теперь после подъема флага животные должны были рядами и колоннами в благоговении шествовать мимо черепа и только после этого входили на гумно. На гумне они уже не сидели все вместе. Наполеон, Визгун и еще одна свинья по кличке Минимус, обладавшая замечательным даром стихосложения и сочинения песен, садились в первом ряду на помосте вместе с девятью молодыми псами, которые полукругом охватывали их с тыла, а остальные свиньи располагались позади псов. Все прочие животные садились в основной части гумна лицом к свиньям и собакам. Наполеон оглашал свои приказания на неделю по-военному кратко. После этого, хором исполнив "Всех животных Британии", животные расходились.
На третье воскресенье после изгнания Снежка обитатели фермы были до некоторой степени удивлены, услышав объявление Наполеона о том, что мельница все-таки будет построена. Он ничего не сказал о причинах, которые заставили его передумать, и только предупредил, что эта сверхурочная работа будет нелегкой и что, возможно, придется упорядочить продовольственные нормы. Все планы, однако, были уже готовы вплоть до последней детали. Специальный комитет свиней разрабатывал их целых три недели. Предполагалось, что строительство мельницы вместе с разными другими усовершенствованиями займет два года.
В тот же вечер Визгун в неофициальном порядке объяснил животным, что Наполеон никогда, в сущности, не был противником мельницы. Наоборот, именно Наполеон первым выдвинул эту идею, да и чертежи, которые Снежок чертил на полу сарая-инкубатора, на самом деле были выкрадены из бумаг Наполеона. В действительности же ветряную мельницу изобрел Наполеон.
- Почему тогда, - спросил кто-то Визгуна, - он так резко выступал против нее?
Тут Визгун напустил на себя очень лукавый вид.
- Это, - говорил он, - была военная хитрость товарища Наполеона. Он только делал вид, что выступает против мельницы, маневрируя с целью устранить Снежка, который был опасной личностью и оказывал дурное влияние. Теперь, когда Снежок ушел с дороги, этот план можно осуществить без помех. Это, - говорил Визгун, - называется тактикой.
- Тактика, товарищи! Тактика! - хрюкнул он несколько раз с веселым смешком, припрыгивая и дергая хвостиком.
Животные не поняли в точности, что значит это слово, но Визгун хрюкал так решительно, а три пса, которые его сопровождали, рычали так свирепо, что они приняли все объяснения без дальнейших расспросов.
Глава шестая
Весь этот год животные работали как проклятые. Но своими трудами они были довольны. Никакие тяготы не казались им напрасными: они хорошо знали, что трудятся на себя и себе подобных, на благо своих потомков, а не на шайку праздных двуногих грабителей.
В течение всей весны и всего лета они работали по шестьдесят часов в неделю, а в августе Наполеон объявил, что отныне вводятся еще и послеобеденные работы по воскресеньям. Эти сверхурочные работы были сугубо добровольными, но кормовая пайка тех, кто на них не ходил, сокращалась наполовину. Но даже после этого от части планов пришлось отказаться. Урожай был меньше, чем в прошлом году, а два поля, которые предполагалось занять под корнеплоды, к лету так и не были засеяны, потому что вспашка не была закончена вовремя. Нетрудно было предвидеть, что зима предстоит трудная.
Мельница рождала одну нежданную трудность за другой. На ферме имелся прекрасный карьер, где добывался известняк, в одном из сараев нашлись изрядные запасы песка и цемента, так что все строительные материалы были под рукой. Но была задача, которая сначала никак не поддавалась разрешению: как расколоть каменные глыбы на куски подходящего размера. Казалось, что нет другого пути, кроме как колоть их киркой и ломом, а никто из животных не был в состоянии удержать эти инструменты. Для этого нужно было твердо стоять на задних лапах. Только после недели тщетных усилий кому-то пришла в голову счастливая мысль: использовать закон тяготения.
Огромные валуны, слишком большие, чтобы их можно было пустить в дело, валялись по всему карьеру. Животные обвязывали их веревками, а потом все вместе - коровы, лошади, овцы - все, кто мог тянуть веревку (иногда в самые решительные моменты присоединялись и свиньи), очень медленно втаскивали их по склону карьера наверх, а там сталкивали с откоса, чтобы, падая, они сами разбивались внизу на части. Перевозка битого камня была уже делом сравнительно простым. Лошади доставляли камень на телегах, овцы катали отдельные куски, даже Мюриель и Бенджамин впрягались в старую двуколку с сиденьями по бокам и тем вносили свою лепту в общие усилия. К концу лета насобирали нужный запас камня и тогда началось, под руководством свиней, строительство.
Но это был процесс медленный и трудоемкий. Изнурительные усилия по подъему одного-единственного валуна наверх карьера часто занимали целый день, а когда его сталкивали вниз, он мог иногда не разбиться. Без Боксера ничего было бы нельзя достигнуть. Казалось, что у него сил больше, чем у всех остальных животных, вместе взятых. Когда валун, который затаскивали наверх, вдруг начинал скользить обратно, и все вопили от отчаяния, видя, что их тащит вниз по склону, - именно Боксер вступал в напряженную борьбу с веревкой и останавливал скольжение.
Животные восторгались, видя, как он поднимается вверх по склону, пядь за пядью, с натугой, как его дыхание учащается, а крутые бока покрываются потом. Кашка иногда просила его быть поосторожнее, но Боксер ее не слушался. У него было два ответа на все - слова "Я буду работать еще упорнее" и "Наполеон всегда прав". Он попросил петуха, чтобы тот будил его по утрам не на полчаса, как прежде, а на три четверти часа раньше остальных. А в свободные минуты, которых теперь было немного, он отправлялся в карьер один, собирал битый камень и без чьей-либо помощи возил его к будущей мельнице.
Несмотря на многочисленные тяготы, этим летом на ферме жилось не так уж и плохо. Если еды у них и не прибавилось по сравнению с временами мистера Джонса, то по крайней мере и не убавилось. Одно то, что они должны были кормить только самих себя и не были обязаны содержать еще и пятерых прожорливых двуногих нахлебников, было немалым преимуществом, которое перевешивало многие неудачи. Методы труда животных во многих случаях были эффективнее и экономичнее. Например, такую работу, как прополку полей от сорняков, можно было сделать с тщательностью, людям недоступной.
И опять же, поскольку животные теперь не травили посевы, отпала необходимость отгораживать пахотные земли от пастбищ и все время возобновлять живые изгороди и проходы в них. Это давало немалую экономию труда.
Тем не менее, уже в течение этого лета обнаружились и дали о себе знать многие непредвиденные трудности. Не хватало керосина, гвоздей, веревок, собачьих сухарей, железа для подков - самим произвести все это на ферме было невозможно. А в будущем предстояло столкнуться с недостатком семян и искусственных удобрений, не говоря уж о различных инструментах и оборудовании для мельницы. Откуда все это возьмется, никто не мог себе даже представить.
Однажды в воскресенье утром, когда животные собрались для получения приказаний на следующую неделю, Наполеон объявил, что переходит к новой политике. С этого дня Зверская Ферма завяжет торговые отношения с соседними фермами - разумеется, не ради коммерческой выгоды, а единственно для того, чтобы обеспечить себя самыми необходимыми вещами. "Потребности мельницы должны быть поставлены во главу угла", - сказал он. Поэтому он, Наполеон, ведет сейчас переговоры о продаже стога сена и части урожая пшеницы текущего года, ну, а если денег все-таки не хватит, то придется заработать их продажей яиц, на которые всегда есть спрос в Виллингдоне. "Куры, - сказал Наполеон, - должны поддержать эту жертву, как свой личный вклад в строительство мельницы".
