А когда Новичок вроде как сообразил, что от него требуют, то было уже поздно. – Иван! – со стороны коридора вдруг донёсся оглушивший сознание Ивана полный ярости и недовольства крик дежурного врача Резуса. В результате чего Ивана пробивает ознобом, а Сумрачный с Новичком на этом заканчивают свои разговоры и поворачиваются в сторону входных дверей. И теперь все находящиеся в палате люди, окромя только взъерошенного типа, кто с повышенным сердцебиением, а кто с холодным любопытством, выжидающе смотрят на дверь, и ждут, когда тот, кому принадлежат с каждым шагом приближающие шаги, откроет и ворвётся внутрь палаты, чтобы начать здесь искать этого запропастившегося Ивана.
И вот, как кажется не сводящему своего взгляда с двери Ивану, с той стороны двери, тяжёлым и с отзывом в сердце Ивана шагом к ней идёт Резус, разгневанный настолько, что даже дверь, эта бездушная вещь, и та напряглась от волнения за свою целостность и начала в унисон сердцу Ивана пульсировать. И так до тех пор, пока дверь нараспашку не раскрывается и в неё в состоянии безмерного негодования и возмущения, с актуальнейшим на данный момент вопросом, естественно требующим немедленного ответа: «Где этот паразит?!», – врывается сам Резус.
– Ну, сейчас! – многозначительно усмехается про себя Иван, на которого нашло прямо-таки какое-то отчаяние, и он не стал углубляться дальше в своё убежище, а принялся смотреть в глаза своей опасности (не трудно понять, на кого рассчитывал Иван в своём противостоянии с Резусом, фактором, несущим в себе для него опасность). Но к потрясению Ивана, Резус не только озлобленно не реагирует на присутствие посторонних в палате, а он даже у них интересуется: Вы мол, не видели здесь переростка во врачебном халате, косящего под врача, но при этом обалдуя и сачка? – Ну а те как будто и не в курсе, и в ответ только пожимают плечами.
И Иван было собрался в облегчении вздохнуть, но куда там. И стоило ему обратить своё внимание на возникший шум со стороны кровати со взъерошенным типом на ней, как он к своему несказанному потрясению видит, что взъерошенный тип присел на кровать и тычет в него указательным пальцем. – А вот вы туда загляните и всё увидите. – За него всё вот это говорит указующий перст. И понятно, что нет предела негодованию Ивана, за такое вероломство и подлость этого типа, за которого он столько раз сегодня в своих мыслях защищался, а он вон как за всё хорошее ему отплатил.
– Прибью гада, если выживу в этой переделке! – пришёл к окончательному решению насчёт взъерошенного типа Иван и, сжавшись в пол всем собой и головой, приготовился к обороне от приближающегося к нему Резуса. Дальше следует, и при этом всё в кромешной тьме (Иван заодно закрыл глаза), страшная и столь плотная тишина, что как бы Иван её не старался прослушать, ему ничего не удавалось в ней услышать. Пока до него, само собой, со всей неожиданностью, не доносится в буквальной близости от уха голос Резуса.
– Ах, вот ты где! – В каком-то странном для Ивана удивлении, как будто совершил открытие, говорит Резус и добавляет. – А ну, просыпайся! – И только Иван открывает глаза, как ему в них бьёт резкий свет направленной на него настольной лампы, которую в направлении него держит Резус, стоя перед кушеткой, под которой, как всеми, в том числе и Иваном только что выяснилось, Иван всё своё ночное дежурство почивал. И сейчас его ждут не только весёлые лица медицинского персонала отделения, но и определённые оргвыводы, которые, скорей всего, приведут его к наказанию – как минимум, опять быть на посылках у Людвига.
– Как это всё не вовремя. – Взъерошенным взглядом посмотрев на покатывающиеся от смеха лица собравшихся вокруг кушетки врачей, медсестёр и другого персонала больницы, тяжело вздохнув, сказал Иван.
Глава 4
Калибровщик
Места массового скопления людей (тут немного было утрированно для эффекту), их ещё называют местами компактного проживания людей, общедоступными словами ещё называемые городами, для удобства своей основной составляющей части, городских жителей, сплошь и рядом, во все стороны и на разных уровнях прорезаны транспортными и дорожными магистралями, так называемыми городскими артериями (город сравнивают с одним огромным организмом, и в этом что-то есть), чья основная задача заключается в том, чтобы максимально облегчить или хотя бы способствовать передвижению и сообщению между собой жителей города.
И если транспортные артерии, те же автомагистрали, ни на что больше не претендуют, кроме своего прямого назначения, – переправлять людей из одного пункта в другой, – то вот пешеходные зоны, те же тротуары или ещё лучше, свободные от машин пешеходные зоны, где и скорость передвижения другая и правила дорожного движении не столь строги, – можно остановиться, где вздумается покурить, завязать развязавшийся шнурок и эмоционально побеседовать по душам со своим попутчиком, – не только служат по своему прямому назначению, в качестве транспортной артерии, неся на себе прямую функциональную нагрузку, в частности обувь вступающих на мостовую людей, но и предоставляют возможность носителям всей этой обуви, вступающим на твёрдую поверхность пешеходной дорожки, продемонстрировать всем окружающим, что и кто он есть такой, и в случае своего успеха, уже продолжить свой дальнейший путь не один, а с очарованной им теперь уже знакомкой (или знакомым, в обратном случае).
Правда, к большому сожалению нужно признать, что городские жители из-за своего занятого, всё время в суматохе, образа жизни в городе – они вечно чем-то и не пойми чем заняты, и оттого постоянно спешат и бегут, и всё равно не успевают, – со временем начали забывать о таком функционале пешеходных магистралей, и стали ими пользоваться крайне ограничено, лишь только в качестве дорог.
Но всё же не всё так печально, серо и бездушно, и время от времени, когда уже и не ждёшь ничего такого для себя задушевного, и можно сказать, что, вообще, уже начал забывать, что такое возможно, нет да встречаются на этих пешеходных зонах и в частности на твоём пути, не такие забывчивые и занятые только лишь собой наискучнейшие люди, которые ничего кроме себя и своих кончиков ботинок или туфлей не видят перед собой. И эти удивительные люди, – одного взгляда на них достаточно, чтобы всё о них сразу становится понятно, – явно живут в полную силу и если им жизнь что-то предоставила в их распоряжение, то они не ограничатся только одним, а вовсю используют то, что им дано в их пользование – если улыбаться, то во всю ширь себя, чтобы и всем вокруг становилось неудобно от своей серьёзности и серости, если смеяться, то от всей души и при этом обязательно закатываясь и скручиваясь в смехе, отчего мимо проходящие люди и сами не могут удержаться от радостной улыбчивости и начинают сами смеяться, а уж если такой человек вступил на этот пешеходный переход, то разве он ограничится одним лишь переходом, да ни за что в своей жизни, и он обязательно использует его во всех его функциях, сразу же начав переход не просто по пешеходной дорожке, а от одной к другой встреченной на пути своего следования личности.
И вот вы, тоже если честно, частенько собой увлечённый, когда идёте среди толпы пешеходов и такой весь из себя занятой и важный, как-то в один из таких моментов своего движения, которые не предвещают ничего необычного, – впереди вас уже какой квартал идёт, не сворачивая, всё та же серая спина в дорогом костюме, а вы у себя в голове пытаетесь разрешить важную рабочую проблему, которая почему-то всегда предстаёт перед вами в виде некоего ненавидимого вами всей душой лица, – прибил бы эту гадину, Свекра, на месте, если бы мне за это ничего бы не было, – вот так прямо вам виделось решение этой проблемы, – вдруг, к полной вашей неожиданности, до вас шепотом, но так отчётливо слышно, доносятся чьи-то слова: «Так прибей». Отчего вы в оторопи и в частичном потрясении вдруг замираете на месте, к крайнему неудовольствию сзади идущих людей, – им в момент пришлось резко менять направление своего движения, – обернувшись в ту сторону, откуда до вас донёсся звук этого голоса, начинаете выискивать того, кто посмел так нарушить ваше спокойствие.
