- Королю нужна помощь, ваше величество. Королю и Владыке света нужны вы.
- Я готова, - заявила Селиса с нервным нотками в голосе. Она становилась порывистой, смущённой и резкой, принималась облизывать губы и дёргать шнуровку платья до тех пор, пока Мелисандра не накрывала её беспокойные руки своими. Порочно-красные губы складывалось в улыбку, не в ту, которая предназначалась для мужчин – томную, сулящую больше, чем они могли вообразить, - а в ласковую, нежную, полную заботы и участия, всего того, что так не доставало королеве. С Селисой приходилось быть бережной, мягкой, медленной; от огня королевы не родится тень, но он осветит им путь и подпитает жизнь Станниса.
Мертвый король не будет полезен Владыке.
В спальне жарко, даже душно, но королева все равно дрожала, будто в ознобе, пока красная жрица помогала ей раздеться. У Селисы маленькая, чуть вислая грудь, выступающие ключицы, дряблый живот и худые бедра; Мелисандра знала, что она мучилась почти двое суток, рожая Ширен. Королева не боялась пламени ненасытного, пожирающего дома и людей, но страшилась огня, разгорающегося между ней и Мелисандрой. Станнису ни разу не удалось распалить жену достаточно, чтобы они вдвоём могли сгореть в чувственном пламени. Наверное, поэтому королева была так жадна до ласк Мелисандры.
Когда жрица избавилась от платья и, нагая, легла на постель рядом с Селисой, женщина прильнула к её груди, втянула в рот сосок, словно младенец, но тут же отпрянула и моляще взглянула в лицо Мелисандре: можно ли? Красная жрица ответила ей улыбкой, мимолетно поцеловала приоткрытые на выдохе губы и оседлала бедра королевы точно так же, как оседлала короля в ту ночь, когда Станнис зачал ей «сына».
Селиса разгоралась долго, будто сырой хворост; Мелисандра ублажала её пальцами, губами и языком, играла с её грудью, но буйство страсти наступало не сразу: по началу королева лежала, не шевелясь и мучительно жмурясь, но постепенно согревалась. Запускала пальцы в волосы Мелисандры, притягивая её голову ближе, хватала её сильно, до синяков, впиваясь в кожу ногтями. Р’глор следил за своими слугами, десяток свечей в опочивальне королевы служил ему глазами; обнимая королеву, Мелисандра и сама начинала чувствовать жар, рождающийся из самых глубин естества. Их тела были кремнем, их страсть – искрами, которая перерастала в лесной пожар. Селиса, сотрясаемая в удовольствии, закричала так, будто и вправду горела на жертвенном костре, а Мелисандру ослепила кроваво-красная вспышка: в голове точно взорвалась комета, когда собственные пальцы жрицы довели её до наслаждения. В забытьи Мелисандра видела перед собой пламя, целое огненное поле, и чувствовала, как все её члены наполняются силой. Она - сосуд, который сохранит огонь королевы и передаст его королю, ибо таково желание Р’глор.
Селиса Флорент, мгновение назад раскаленная, остыла резко, словно выкованный меч, опущенный в студеную воду, но покрывала пальцы Мелисандры благодарным поцелуями, терлась щекой об её ладони, плача о счастья, что смогла угодить Владыке света и его жрице. Мелисандра лишь снисходительно улыбалась: подобная верность вере вызывала уважение, а по-собачьи преданная влюблённость – умиление и лёгкую жалость. Когда долг Мелисандры Асшайской будет исполнен, она навсегда оставит Селису, но пока она здесь, а ночь темна и полна ужасов.
- Я буду охранять ваш сон, ваше величество, - прошептала Мелисандра, забираясь под шкуры рядом с королевой, - да ниспошлет вам Р’глор ясные сны.
- Что бы я без вас делала, леди Мелисандра, - прошептала Селиса, робко кладя голову на плечо жрицы, и мечтательно вздохнула, когда она поцеловала её в лоб. Мелисандра Асшайская принесла Селисе и её семье ещё немало испытаний, но на то была воля Владыки света, и ни ей, его рабе, роптать на волю Р’глора.
========== Брошенные (Серсея Ланнистер, Барбри Рисвелл) ==========
AU! Лорд Рисвелл отправляет ко двору свою дочь Барбри, где она встречает Серсею Ланнистер.
Они не понравились друг другу с первого взгляда: Серсея сочла Барбри Рисвелл грубой и неотесанной девицей, у которой на лбу было написано «Север», а северянка в свою очередь видела в леди Ланнистер не более, чем самодовольную и избалованную эгоистку. Серсея, не таясь, демонстрировала свое пренебрежение леди Рисвелл: громко обсуждала её наряды, недостаточно модные для столицы, а Барбри в ответ сравнивала ее волосы с полинявшей козлиной шерстью и говорила, что в Серсее гноя больше, чем в нарыве. Леди Ланнистер отвечала улыбками на откровенные оскорбления, колючей, будто шиповник, северянка, хотя до сухости во рту хотелось расцарапать ей лицо. Дочка какого-то мелкого лорда-коневода, выросшая в хлеву вместе с его скотинами; как она смела обращаться подобным образом с дочерью Хранителя Запада, будущей королевой?! Когда они с принцем Рейгаром наконец поженятся, Серсея не потерпит присутствия Барбри Рисвелл не то, что в Красном замке, даже в столице. Пусть убирается обратно на свой Север, где этой грубой кобыле самое место.
Подруги и приятельницы Серсеи, дочери лордов-знаменосцев её отца, переняли от девушки неприязнь к леди Рисвелл: они принимались по-лошадиному ржать и фыркать, стучать каблуками туфель, будто копытами, бросали в Барбри пучки травы. Серсея предусмотрительно не принимала участия в подобных поддразниваний, хоть и наблюдала за ними с откровенным удовольствием: пусть северянка знает, что она здесь чужая и никому не нужна, однако после того, как она оттаскала за волосы Сериссу Феррен и столкнула в пруд Давэну Хоторн, девушки старались держаться от неё подальше. Трусихи, презрительно морщила нос Серсея, обмахиваясь резным костяным веером; она вместе со своей септой и служанкой сидела в беседке, наслаждаясь погожим днем и ароматом цветущих роз. Эйлин Эстрен, симпатичная, несмотря на родинки и конопушки, наигрывала незамысловатую мелодию на лютне, Серисса играла со своим котёнком, а Давэна читала, лакомясь виноградом. Всё они деланно не замечали леди Рисвелл, в одиночестве прогуливающуюся по террасе; девушка отнюдь не казалась несчастной и покинутой, как надеялась Серсея. Барбри не смогла найти подруг в Королевской гавани, лорды и рыцари тоже не слишком обращали на неё внимание, и в свите королевы для неё не нашлось места, однако северянка почему-то не торопилась уезжать. Серсея прикрыла лицо веером, недобро сузившимися глазами наблюдая за девушкой; потешно будет подкупить какого-нибудь оруженосца, чтобы он соблазнил и опозорила Барбри – тогда-то она точно уберется в свое родное стойло.
Серсея поделилась своим замыслом с подругами за ужином, когда септа Юфония, разомлев от подливаемого девушками вина, уснула прямо за столом. Серисса ужаснулась, побледнев, Эйлин и Давэна захихикала, но обиженно умолкали, когда Серсея легонько хлопнул их по щекам.
- Только попробуйте рассказать кому-нибудь, - пригрозила она, сверка колдовской зеленью глаз, - пожалеете. Никто не должен об этом знать, особенно – кобыла Рисвелл.
- Нужно найти лошадке славного жеребчика, - коварно улыбнулась Серисса под смешки Эйлин и Давэна, и Серсея ответила подругам улыбкой острой, точно бритва. Глупые гусыни; она не сомневалась что приятельницы сделают все, что она скажет – куда им против львицы! И Барбри Рисвелл, длинноногая, неулыбчивая, порывистая и резкая, словно северный ветер, ничто рядом с Серсеей Ланнистер; поедет обратно на Север униженная и опозоренная, а Серсея будет блистать при дворе и обязательно очарует принца.
Оруженосцу лорда Ярвика оказалось достаточно золотого дракона, чтобы польститься на добродетель леди Рисвелл. Вначале он дарил северянке какие-то пустяковые подарки, мелочи вроде цветов и расшитой ленты, но это было слишком скучно, да и Барбри оказалась не такой простушкой, как полагала Серсея: не принимая от юноши ничего, кроме цветов, она держала поклонника на расстоянии и старалась не оставаться с ним наедине. В отличие от подруг, которые принимали холодности Барбри за игру в недотрогу, Серсея понимала, что жалких потуг оруженосца оказалось недостаточно для того, чтобы очаровать северянку. Ей пришлось потратить ещё дракона, чтобы заставить парня быть немного напористее, но этот олух сам все испортил: напившись эля для храбрости, он попытался облапить леди Рисвелл прямо во время пира, даваемого в честь именин принца Визериса. Это было просто ужасно: мало того, что все видели, как он буквально накинулся на девушку, так ещё и Барбри выплеснула ему в лицо миску жаркого. То, что должно было обернуться весёлым представлением, злой шуткой, превратилось в гладкую сцену: оруженосца выволокла из зала стража, а всех юных девушек королева отослала по своим покоям. Это было так нечестно и несправедливо, что Серсее едва удалось сдержать слезы. Она так ждала этого пира, так готовилась: платье из золотистого и белого атласа было сшито специально, чтобы ослепить принца Рейгара, но в суматохе он даже не заметил Серсеи. Кусая губы в бессильной ярости, девушка буравила взглядом спину шагающей по-солдатски размашисто Барбри Рисвелл. Кляча, кобыла, это она виновата!
