Лежащие на руле ладони ощутимо саднило. От разбитой правой коленки вниз ползла стрелка – гадство какое-то, совсем новые колготки, первый раз надела.

Машина с черепашьей скоростью двигалась обратно к месту происшествия, отмеченному столбом черного дыма. Через некоторое время по встречной полосе промчались одна за другой две пожарные машины, «Скорая» и полиция. Я ругалась, кусала губы и молилась про себя, чтобы дорогу не перекрыли целиком: так можно до вечера простоять.

Молитвы были услышаны. Пусть и медленно, мы все же двигались.

Войдя в привычный ритм «сцепление – газ – тормоз», я попыталась оценить ущерб, нанесенный моему внешнему виду. Колготки придется выкидывать, о юбках на ближайшие недели две, пока не сойдут синяки на коленях, стоит забыть. Остальная одежда не пострадала: не гламур-тужур-абажур, но звать полицию при моем появлении вряд ли станут…

Тут меня снова затрясло. Какой гламур-тужур, когда близкого, почти родного человека только что убили практически у меня на глазах? Когда меня саму чуть не взорвали вместе с чертовой заправкой?! Произошедшее не укладывалось в голове, ему просто не было места в моем уютном, распланированном и предсказуемом мире.

Единственный способ справиться со страхом – посмотреть ему в глаза. Чтобы не соскользнуть в темную пучину истерики, я начала прокручивать в памяти произошедшее, стараясь как можно точнее припомнить, как выглядел сбежавший преступник. Получалось плохо. Наверное, из-за избытка адреналина в крови все вспоминалось урывками и как будто в тумане. Я видела убийцу вблизи меньше секунды, а потом – только удаляющуюся спину.

Взгляд упал на телефон, лежащий на пассажирском сиденье. Каким-то чудом я не выпустила из рук подобранный на заправке мобильник, не потеряла его во время бегства и взрыва. Телефон был цел и работал!

Раритетная игрушка. Nokia 3310 – у меня такой был в 2002 году, когда я еще училась на четвертом курсе. Хороший, долговечный аппарат. Конкретно этот был гладенький, почти новый, даже буквы на клавиатуре не стерлись. Довольно заношенный чехол из кожзама и силикона защищал его он непогоды. Интересно, этот человек любитель музейной техники или просто так беден, что не может себе позволить ничего поновее? Хотя, может, это просто временный телефон для каких-нибудь преступных нужд.

В спину погудели, и я торопливо отпустила сцепление, продолжая разглядывать свою добычу. Если верить индикатору батареи, осталось еще больше половины заряда.

Увы, не похоже, чтобы аппаратом часто пользовались. В телефонной книге всего два номера, причем один из них (сюрприз! сюрприз!) принадлежит Лаптеву. Второй абонент фигурирует под именем «Степа». Либо владелец мобилки был тот еще мизантроп, либо подтверждалась моя теория о специальном телефоне для разных нечистых делишек. Заметки девственно чисты, зато во входящих эсэмэсках есть одна двухмесячной давности, от Степы: «Белый лотос». Что за лотос, почему белый – никаких пояснений.

В спину опять погудели. Я резко отпустила сцепление и заглохла. Вот так всегда, когда нервничаю. Дядя сзади опять разразился гудками, за которыми отчетливо слышалась матерная брань. «Да сейчас я, сейчас», – пробормотала я сквозь зубы и снова заглохла. С третьего раза получилось завестись. И все это ради того, чтобы проехать пять метров. Было бы из-за чего гудеть!

Содержимое мобильника теперь занимало меня гораздо больше, чем происходящее на трассе. Я проверила историю вызовов. Входящие и неотвеченные не баловали разнообразием: других телефонов, кроме Саши и Степы, в них не было, а вот исходящие предоставляли некоторый простор для маневра.

Снова занервничал водитель сзади. Так и рождаются байки про блондинок за рулем. Ничего, потерпит.

Итак, «Исходящие»… В них тоже то и дело мелькали «Саша» и «Степа», но было и несколько других номеров. На всякий случай я решила перенести все важные данные из подозрительного телефона в записную книжку собственной раскладушки.

В сумме все манипуляции с телефоном заняли больше двадцати минут. Периодически, по гудку противного мужика, приходилось отвлекаться от переписывания, чтобы проползти еще пару-тройку метров. Всего в телефоне засветилось шесть неопознанных исходящих номеров: пять московских и один с незнакомым кодом города. Что примечательно – все номера городские, ни одного мобильного.

Закончив осмотр своего неожиданного улова, я задумалась над другим, еще более важным вопросом: что делать? Вариантов немного. Самый простой – обратиться в полицию.

От этой мысли стало как-то неуютно.

О работе полиции я знала в основном из статеек бульварной прессы и криминальных передач. И по ним выходило, что оборотни в погонах будут счастливы, повесить всех собак на удачно подвернувшуюся дамочку.

– Что это вы делали, Алиса Андреевна, на автозаправке с пистолетом в сумочке? Ах, говорите, покойник, попросил его привезти? А пристрелить его и взорвать потом заправку он вас, случайно, не просил? – как наяву услышала я в ушах глумливый голос следователя.

Или можно поехать сейчас домой и забыть, что на свете существуют люди в черных плащах, мобильные телефоны Nokia 3310, синие «Ниссаны Мурано» и легковоспламеняющиеся бензоколонки.

Я малодушно позволила себе помечтать: вот приеду сейчас домой, приму горячий душ, переоденусь и буду заниматься обычными будничными делами, как будто ничего и не случилось.

Малодушие – вполне простительный порок для женщины, но не сумею. Сопьюсь, свихнусь, не смогу думать ни о чем другом. Поздно делать вид, что ничего не случилось, когда влипла по самые уши.

Шевелись я побыстрее – и Лаптев остался бы жив! Или не остался… Может, его сразу после нашего разговора пристрелили?! Если сбегу, никогда этого не узнаю наверняка. Меня, между прочим, тоже могли убить на этой чертовой заправке! Кто теперь посмеет сказать, что это не мое дело?

И чувство вины тут совершенно ни при чем!

Итак, раз уж я решила залезть в это грязное дело еще глубже, надо продумать план действий.

Если тело опознают (если там вообще осталось что опознавать), то в квартиру Лаптева всенепременно заявится полиция. Поэтому хорошо бы успеть до нее и все хорошенько осмотреть.

А для этого надо сперва выбраться из пробки.

Осмыслив ситуацию, я рьяно принялась выбираться. Незнакомый любитель побибикатъ должен был быть мною доволен: я газовала с места, протискивалась в малейшие окошки, тормозила в последнюю минуту, не пускала никого перед собой и вообще демонстрировала тот фирменный хамский стиль езды, который отчего-то называют «мужским».

За то время, что я потратила на обратный путь, место происшествия уже успели огородить. Несколько пожарных машин старательно поливали все еще дымящийся остов пеной, а полицейских автомобилей я насчитала целых пять штук.

Вырулив с Ленинградки на МКАД, я ударившись в воспоминания, позволила себе немного отвлечься от дороги и размышлений о том, как дальше жить.

***

Судьба свела меня с Александром Лаптевым в мае две тысячи первого года. Стояла чудесная погода: буквально за одну неделю все как-то раззеленелось, расцвело и запело. А посему мои родители своей высочайшей волей порешили: на майские выходные мы едем на дачу.

Честно отработав два часа барщины, я отправилась слоняться по поселку, когда меня окликнул незнакомый вихрастый паренек:

– Здравствуй, Алиса!

– Приветик. – Мы вроде не знакомы, но немного вежливости не помешает.

– Слушай, тут такое дело… Вы надолго приехали?

– На неделю, – машинально ответила я, стараясь сообразить, что это за чудо и откуда оно знает мое имя. – А ты кто такой?

– Я – Саша, – сказал он с таким видом, как будто это все объясняет. – Мне очень нужна твоя помощь.

– Да? Правда, что ли? – его наглость была так восхитительна, что я даже не смогла придумать более оригинального ответа.

– Правда. Понимаешь, есть тут в деревне один козел…

– Ну и? – перспектива встревать в разборки между дачниками и какими-то деревенскими козлами мне как хорошей домашней девочке показалась весьма сомнительной.