— В этом мы с тобой похожи, не так ли, котенок? — Он слабо усмехнулся и откинулся на спинку кровати. — Мне тоже все это не нравится. Знаешь, я там, в твоем компьютере написал пару писем. Отправишь от моего имени, когда это все закончится. Только не читай. Я могу на тебя в этом рассчитывать? — Он пристально посмотрел мне в глаза. Я кивнула. — Знаешь, Кэт, не люблю это медленное умирание. Хотелось бы раз и все. Везет, кто умирает мгновенно. Рак, самая противная штука в мире. Он пожирает тебя настолько медленно, что ты успеваешь подумать о смысле жизни, проанализировать всю свою никчемную жизнь. Мне ведь казалось, что впереди еще столько всего, все успею. Ну подумаешь еще один год прошел. У меня вся жизнь впереди. А тут пришел рак и говорит: Нет, дружок, весь остаток твоей жалкой жизни теперь мой. А ты посмотри и подумай на что ты тратил ту жизнь, которая принадлежала тебе. Вот этим и противна эта болезнь. Она оставляет время для размышлений. Мне не нравится анализировать свою жизнь. Поэтому все полгода я жил твоей жизнью и анализировал ее. — С усмешкой закончил он, закрывая глаза. — И мне не нравится, что ты идешь по моим стопам, Кэт. — Он посмотрел своими омутами прямо в мою душу. — Ты так же как и я впустую прожигаешь свои минуты. Но ты еще хуже, чем я. Ты сама даришь свои минуты жизни болезни. Ты ведь понимаешь, что анарексия — это твоя ширма, за которой ты прячешься от реально жизни с ее болью и страданиями? Ты отгородила себя ото всех этой болячкой, прикрылась ей, как одеялом, чтобы только не рисковать, не чувствовать. Нашла себе предлог, чтобы наблюдать за жизнью со стороны и не участвовать в ней. Позволила себе не чувствовать. Это ведь так удобно? Не правда, Кэт? Удобно сказаться больной и отказаться от общения с лучшим другом, потому что в его жизни появился кто-то кроме тебя? Удобно реже общаться с родителями, только, чтобы они не знали о твоей болезни? На самом деле, ты прячешься от матери, которая точно в цель бьет своими вопросами. И от отца, который видит тебя насквозь. Удобно не общаться с Лекси, так как она тебе нравится, но ты боишься с ней подружиться? Удобно придумывать новый мир вокруг себя, но самой не участвовать в нем? Ты как бы все организуешь, но сама остаешься сторонним наблюдателем? Ведь даже на вечеринках, которые устраиваешь в своем глупом общежитии, ты просто наблюдаешь, но никогда не участвуешь? Не спускаешься вниз к остальным? Все тебя знают, Кэт, но никто о тебе ничего не знает? Не так ли малыш? Ты спряталась в своей раковине и пока сама из нее не выберешься, никто тебе не поможет. — Он выдохся. Откинулся на подушку и замолчал. — Скажи, что я неправ?
— Ты действительно развлекался, анализируя меня, Алекс. — Хрипло произнесла я. У меня не было обиды. Я признавала его правоту. — И ты прав, старый друг. Но проблема в том, что я не знаю, как выбраться из своей раковины. Она настолько плотно захлопнулась, что моих жалких силенок не хватает, чтобы открыть ее. — Я рассмеялась.
— Ложь. Кэт, очнись, нет прекрасных принцев на белом коне, что приедут и спасут тебя. Даже мой племянник — не прекрасный принц, а просто мужчина. Он не способен спасти тебя от тебя самой. — Алекс покачал головой.
— Я это понимаю, не считай меня совсем никчемной. Я внимательно слушаю своего психотерапевта. — Я грустно улыбнулась и посмотрела в окно. Солнце практически скрылось за горизонтом, погружая все во мрак и холод.
— Тогда почему ты сейчас здесь со мной, а не в кругу семьи? — Спросил друг.
— Наверно потому, что сейчас я хочу быть здесь с тобой, со своим другом, которые так прекрасно меня изучил и открыто говорит мне о том, что думает? — Вопросительно произнесла я. Получилось жалко и я сморщила нос.
— А может, милая, ты просто прячешь голову в песок, как страус? — Он укоризненно посмотрел на меня. — Пока я здесь, я разрешаю тебе еще побыть маленькой испуганной девочкой и прятаться в раковине своих страхов. Но ты должна пообещать мне, что когда меня не станет, ты больше не позволишь себе прятаться. Не живи иллюзиями, черт тебя побери, Кэтрин. Забудь то, чему не суждено быть. Живи, а не прячься от жизни. И сходи уже на пару сотен тысяч свиданий, прежде чем скажешь себе, что тебе и одной хорошо. Обещаешь? — Он пристально смотрел на меня.
— Сотен тысяч? — Рассмеялась я. — Ты перегибаешь.
— Кэт? — Не стал переводить все в шутку мужчина.
— Обещаю. Но остановимся на паре сотен. — Проворчала я. Мужчина покачал головой.
— А теперь иди отсюда, Кэт, и поспи, ради Бога. Не могу смотреть на синяки под твоими глазами. Твоя отец тоже. Видела бы ты его испуганное лицо, когда он смотрит на тебя.
— Неправда! — Возразила я.
— Мне виднее. — Жестко ответили мне. — Иди. — Я поцеловала его холодную пергаментную щеку и вышла. В коридоре столкнулась с медсестрой, которая явно подслушивала наш разговор.
— Уже ухожу. — Произнесла я. Мое лицо вспыхнула от стыда. Столько понимания было в ее глазах.
— Может Вам дать снотворное? У меня есть. Помогает, когда не можешь уснуть от переживаний. — Спокойно улыбнулась она.
— Нет, спасибо. Я прогуляюсь.
— Тоже полезно. — Кивнула она.
Погода на улице стояла просто потрясающая. Пахло весной. Было на удивление тепло и тихо. Казалось наползшие сумерки забрали с собой все посторонние звуки. Прохожих было мало, но это только приносило облегчение. Я куталась в свою безразмерную куртку и медленно брела малознакомым маршрутом. В такую погоду хотелось закутаться в большой вязаный шарф и натянуть поглубже капюшон. Но ни того ни другого не было в моем гардеробе, поэтому оставалось только вздыхать. С удовольствием повернула к отелю. Когда я поднималась в свой номер, то захотелось постучать к отцу, но я сдержала свой поры.
Сон пришел почти мгновенно.
Проснулась я от того, что в мою дверь стучали, и явно не в первый раз. Посмотрела за окно. Солнце давно встало. Поспешила открыть. На пороге стоял хмурый отец, но увидев мое взлохмаченное и помятое тельце, успокоился.
— Долго же ты спишь, Кэт. Я уже приходил два раза. Завтрак ты пропустила. Но пообедать все же нужно. Умывайся и спускайся. После обеда пойдем к Алексу. — Он развернулся и бодрым шагом направился вниз. — Я заказал твой любимый омлет.
Я недовольно поплелась в душ. Погревшись какое-то время под горячей водой, принялась одеваться. Только сейчас заметила, что все мои вещи — черные. Да уж. Словно заранее приготовилась к трауру. Недовольно поморщилась. Красится не стала, только замазала синяки под глазами. Когда я уже выходила из комнаты зазвонил телефон.
— Итан? — Тревожно спросила я.
— Алексу стало хуже, думаю в этот раз все. — Тихо произнес он. Мы с родителями в больнице. Бери такси и приезжайте.
— Хорошо.
Я поспешила за отцом и по дороге позвонила Кайлу. Мы не стали дожидаться их, а сразу поехали в больницу. От волнения сводило живот. Папа был собран и спокоен.
В больнице он сразу подошел к Майклу и сжал его плечо. Тот благодарно посмотрел на отца и замер в ожидании. Я подошла к тому же окну реанимации.
— Кайл и Лекси, едут. — Произнес Итан спокойным голосом.
— Знаю. — Не повернулась. Я видела ритм сердцебиение. Но в этот раз наступило понимание, что никакие молитвы не помогут. Я ведь просила время на знакомство Алекса с Лекси. Мне его дали. О чем я могу просить еще. Я была благодарна и за малое. И за наш прощальный разговор, который пусть был и болезненным, но правильным. В этот раз я была спокойна. Посмотрела на Итана. Он был неподвижен. Даже глаза смотрели в одну точку. Подошла и обняла его. Он вздрогнул, но с благодарностью принял мою поддержку. Некоторое время мы так и стояли в обнимку, пока не появились Кайл и Лекси. Кайл обнял мать, Лекси поспешила к нам. Она задавала вопросы, Итан отвечал. Я отстранилась, затем снова подошла к окну. Именно в этот момент жизнь моего друга оборвалась. Мир поплыл перед глазами. Казалось, что глаза застилают слезы, но я теряла сознание. На периферии разума появилась осознанная мысль — я слишком долго не ела. Голодный обморок. Но сознание не хотело возвращаться. Мне снилось, что надо мной склонился Алекс и недовольно качает головой. Он просил меня заняться своей жизнью. Я не выполнила обещание в первую же минуту, как его не стала. С сожалением хотела извиниться, объяснить. Но он только отстранился и покачал головой. Заплакала.
