Невзирая на несогласие Нины Андреевны, Мишка с Катюшей все же отправились на недельку в Москву 18-го века, взяв слово с белошвеек, что они об этом будут молчать ровно год. Через неделю Катюша и сама запросилась обратно, вспоминая горячую воду в ванной:

– Мы-то привычны, а вот ребятишек подмывать и вообще там матушка уже, наверное, с ума сходит,– оправдывалась она.

– Солнышко, да мы назад минутой позже всего вернемся. Она же часа на два ушла. Успеем следы пребывания здесь ликвидировать. Отмоемся, как следует,– успокоил ее Мишка.

В Москве уже объявили о кончине Императрицы-Государыни и восшествии на престол нового Императора, которого ждали, в Первопрестольную, на коронацию. Москва гудела только об этом.

Серега, с которым Мишка не виделся почти месяц, появился в первый же день и по секрету сообщил, отведя в сторону, что Ксения Петербуржская именно Аннушку, у которой братья кузнецы, и имела в виду.

– Засылал к ней тут сватов один гусь из лавки скобяной – Путятин фамилия. Рожа прилизанная, с усиками погаными.

– И чем сватовство закончилось?

– Отшила их Анюта. А братья ей перечить не посмели. Она из них обломов, веревки вьет. Родителей-то нет. Так она им за мать. Как скажет, так и будет по еёному. Кремень девка. Навроде твоей Катюни. Даже, пожалуй, построже будет.

– Ну и ты что теперь?

– Не знаю. Пока на уровне ухаживания. Больно она строга. Прямо дотронуться боюсь. Вдруг промеж глаз как даст, а из-за угла братья сразу все трое выскочат,– поежился Серега.

– Ну, Серый! Если так, то оставь девушку в покое. Что ты все "братья, братья". Можно подумать, что если что, то ты им по шеям не накостыляешь.

– В том-то и дело что рука не поднимется. Потому как виноватым себя буду ощущать. Да где тебе понять-то. У твоей Катерины братьев кузнецов-то нет.

– Ну и что? Ну, были бы, если, так что я на ней жениться бы побоялся? Вот о ее родственниках я как-то в последнюю очередь думал. Увидел и сразу понял, что ОНА это. А ты что чувствуешь, когда на Аннушку смотришь?

– Чувствую, что "крандец".

– В смысле?

– Ну, "звиздец" в смысле. Что вроде ОНА, как ты сказал, но вот братаны ее чего-то мне, как-то охоту отбивают. Больно уж семейство серьезное. А я, сам знаешь, люблю людей юморных.

– Так, может быть, ты их пока плохо знаешь? Ты с братьями-то хоть один раз пообщался?

– Как же. Обижаешь. Познакомился. Старший на меня таким зверем глянул, что я на три дня аппетита лишился. Прямо не знаю, что и делать. И Аннушка опять же недотрога жуткая.

– Давай я с ней поговорю? Может быть ты ей не нравишься, а она боится тебя отшить, потому что ты вроде как родственник Екатеринин?

– Точно. Поговори. Только осторожненько. Поделикатней как нибудь. Подумает еще невесть что. А я, если ей не по нраву, потихоньку слиняю на годок другой, пока она за какого нибудь другого "путятина" с "кувшинным рылом" не выйдет.-

Мишка откладывать разговор с девушкой не стал и тут же поперся к ней, повод придумав самый незамысловатый. Пуговицу на камзоле попросил пришить, вырвав ее с мясом минутой ранее.

– Извини, Аннушка, что от работы отрываю. Пуговица вот отвалилась, а Катюшу не хочу беспокоить она прилегла с ребятишками,– обратился он к ней.

– Ну, что вы, Михаил Петрович,– обрадовалась девушка возможности помочь мужу обожаемой подружки.– Я скоренько. Снимайте одежку.

Мишка передал ей камзол.

– Слышал я, что сватов к тебе нынче осенью засылали, а ты их не приняла. Жених что ли негодящий оказался?– начал он, как ему показалось деликатно и издалека.

– Вас уж не Сергей ли Алексеевич попросил со мной поговорить?– огорошила его встречным вопросом Аннушка, взглянув вопросительно.

– Вот те на! С чего это ты взяла? Просто к слову пришлось,– начал выкручиваться Мишка.

– А лукавить вы, Михаил Петрович, вовсе не умеете. Вон и уши покраснели. Значит, угадала я правильно.

– Ну, ты Анюта, прямо ясновидящая, блин горелый. Ну, попросил. Мается ведь в неизвестности. Кажется ему, что ты его терпишь рядом с собой поневоле вроде как. Потому как он родственник Катюшин дальний, через меня теперь.

– Больно робок, Сергей-то Алексеевич,– вздохнула Аннушка, орудуя иглой.

– Вот как? А он говорит, что больно ты строга с ним. Прямо недотрога. Обидеть боится.

– Я недотрога?– фыркнула возмущенно девушка.– Да он дотронулся хоть разок-то?

– Погоди, погоди, погоди. Так тебе он нравится или наоборот глаза бы на него "робкого" такого не глядели бы? Говори как есть и не бойся обидеть никого. Перетерпит, зато под ногами у тебя путаться не будет. Может у тебя кто на примете уже есть, а он тут круги выписывает котом мартовским.

– Он… котом?– хихикнула Аннушка и, не удержавшись, засмеялась в голос на всю мастерскую.

Белошвейки прекратили стрекотать на машинках и радостно повернули все сразу головы в их сторону.

– Что за веселье?– спросила Марфуша.– Мы тоже посмеемся.

– Да вот, Михаил Петрович, Сергея Алексеевича с котом мартовским сравнил,– "сдала" Мишку Аннушка и все девицы покатились со смеху, будто невесть какую смешную шутку услышали.

– И что смешного?– обиделся Мишка.

– Да какой же он кот, Михаил Петрович? Робок больно,– продолжая хихикать, повторила слова Аннушки Марфуша.

– Да ну вас. Работайте и не отвлекайтесь. Швы кривые получатся, а виноватым потом меня объявите,– запустил Мишка булыжник в огород белошвеек.

– Ну, нет, мы этого делать не станем, Михаил Петрович. Мы распорем и снова перешьем,– успокоили его девушки.

– Ну, так что Сереге-то сказать?

– А я ему сама все сегодня вечером скажу,– шепнула ему на ухо Аннушка.– Вот ваш камзол, Михаил Петрович.

– Спасибо,– Мишка сделал реверанс на манер мушкетерского, рассмешив всю мастерскую еще раз. Так под хохот белошвеек и вышел.

Серега ждал его, как договорились в трапезной, изнывая от нетерпения.

– Ну, чего там? Что там за ржач поднялся? Надо мной что ли смеялись?– заподозрил он сразу неладное.

– Нет. Просто пошутил с девчонками. Они же, как дети смешливые. Палец покажи и ухахатываются сразу.

– А ты целых два показал? Вон как разобрало. До сих пор кудахчут. Ну, поговорил?

– Поговорил.

– Что сказал?

– Спросил деликатно, какого хрена недотрожничает?

– Что прямо так и ляпнул?

– Ну, ты, Серега, даешь. Нет, конечно. Вежливо и очень окольными, так сказать, путями подошел к теме.

– Ну и..?

– Сказала, что сама тебе вечером после работы все скажет.

– Держите меня семеро,– побледнел Серега.

– Сказала еще, что больно робок ты и с чувством юмора у тебя видать не все в порядке. А у них семейство веселое и тебя стесняются братья-то.

– Ну да?– улыбнулся недоверчиво Серега.

– Хочешь, я с братьями Аннушкиными на эту тему поговорю?

– Ну, уж нет. Хватит. Спасибо. Как нибудь уж сам теперь. Робок значит я? Ну, Анька, держись теперь. Я тебе покажу робок. А братцы значит юмористы все трое, только при мне юморить стесняются? Ну, я им сегодня устрою день смеха.

– Э-э! Друг ситный, ты чего надумал?– забеспокоился Мишка.– Не вздумай прикалываться над братьями-то.

– Да не собираюсь я ни над кем прикалываться,– Серега ухмыльнулся.– Сватов завтра к Аннушке зашлю. Пошел к Силиверстовичу, ну и Леонидович для такого дела в самый раз.

– Ты прямо как с цепи сорвался. Поговори сперва с девушкой. Может она тебя отшить хочет самолично.

– Я ей отошью. Блин. А Ксения забыл что сказала? "Твою жену сватают". А она не ошибается никогда.

– Уверовал, значит? Чего же тянул кота за хвост столько времени? Уже бы свадьбу отгуляли. Точно, Серега, – робок ты стал что-то в последнее время. Права Аннушка-то.-

Не известно о чем Сергей разговаривал с Аннушкой, провожая ее после работы домой, но вернулся он после этого разговора, радостно улыбаясь, и помчался, разыскивать Силиверстовича и Леонидовича, отмахнувшись от Мишкиных расспросов.