— «Король площадки», если я не ошибаюсь? — я усмехаюсь, но при этом сердце у меня колотится как ненормальное, мне сейчас ужасно страшно, аура его злости вышибла весь дух, — Не пойми неправильно, меня не интересует волейбол. Но меня бесит твой эгоизм. Правду говорили, что ты эгоистичный король.

— Не смей меня так называть! — я начинаю медленно отступать, но попытки бесполезны. Я оказываюсь прижата к стене за считанные секунды. И когда он только успел? Его взгляд меня пугает и я сглатываю ком в горле. Двусмысленность положение одновременно пугает и смущает.

— Может отойдёшь? — наконец-то подаю голос, но руки и ноги такие ватные, что оттолкнуть его я попросту не могу. Силы как будто покинули меня, когда его пугающий взгляд был обращён на меня.

— Раз тебе не интересен волейбол, — начинает он, но на шаг назад отступает, давая мне возможности перевести дух и вздохнуть полной грудью, — Тогда откуда тебе известно это прозвище?

— Кей-чан мой друг детства, — он непонимающе смотрит на меня и я понимаю, что наверняка этот пустоголовый не помнит или не знает имя Тсукки. — Тсукишима Кей.

— Ясно. — он отходит совсем и собирается уже сбежать, как я окликаю его снова. Не хочу убираться одна, скучно и долго.

— Эй, не оправдывай своё прозвище и помоги убраться!

Он издаёт что-то похожее на страдальческий вздох, но скидывает свою сумку около входа в кабинет. Туда же ставлю и свою. Вот же, может же когда захочет. Этот парень как оказалось, очень даже неплохо убирается. Такое ощущение, что его просто ничего не мотивирует на уборку. Хм… Странно.

— Эй, Кагеяма, у тебя никогда не возникало желание уйти из волейбола?

— Нет. — отвечает брюнет, методично протирая оконную раму.

— Даже когда получил прозвище?

— Да. — но рука его всё-таки сжалась в кулак, но не думаю, что это от того, что я разгадала его тайну, скорее неприятные воспоминания. — А что?

— Ну… Мне просто стало интересно. — хотя у самой от воспоминаний тех соревнований мгновенно начинает тянуть плечо. Я дёргаю рукой, пытаясь отогнать наваждение. Но оно не проходит, только что-то сильнее сдавило связки и мышцы под кожей. Хватаюсь за плечо свободной рукой и замираю, чувствуя, как бешено колотится сердце и как сильно что-то тянет под кожей.

— Эй, что с тобой? — брюнет оборачивается именно в тот момент, когда по руке проходит особенно сильный спазм и я едва не скручиваюсь, опираясь на парту, которую протирала минутой ранее.

— Руку тянет — с губ едва не срывается болезненный стон. Парень в пару шагов подходит ко мне, и проходит руками по лопатке и руке до локтя — разминая. Боль отступает через полминуты, сменяясь легким покалыванием.

— Травма? — то ли уточняет, то ли констатирует факт Кагеяма. Я просто киваю, не находя сил в себе ему ответить. Что-то было пугающе в том, что только что произошло. — Ты чем-то занимаешься?

— Ага. Плавала раньше, сейчас забросила, — голос немного дрогнул, но из-за чего я так и не поняла. Кагеяма всё ещё аккуратно разминал мою конечность, и от этого становилось неловко. — Слушай, если ты бы решил не играть в волейбол, пожалел бы потом?

— Не знаю, — он наконец-то убирает руку с моего плеча и подносит её к подбородку, — Я пошёл в старшую школу чтобы продолжить играть в волейбол.

Ааааа… Ясно. Значит он один из «тех самых». Сидит «на игле» любимого дела. Видит в волейболе смысл своей жизни, наверняка и сейчас помогает убираться, чтобы поскорее сбежать в зал и покидать мячи. Или что они там делают? Я не осуждаю его за это. Наверное… Я не знаю, стоит ли осуждать за такое или нет, в конечном итоге, каждый видит что-то смыслом жизни, если это игра в волейбол, почему бы и нет? Если бы я любила плавание так же сильно, я бы тоже бросила всё и приняла приглашение сильнейшего клуба из Токио. Но я не так сильно зависела от плавания чтобы видеть в нём смысл жизни. А я всё ещё хочу плавать?

— Понятно, — я не знаю, что ещё можно ответить на такое. Да и будь это, например, Юми. Она бы закатила глаза и продолжила что-то лепетать. С Кей-чаном мы бы половину дороги перепирались, а половину смеялись над подколами друг друга. А это Кагеяма, человек, который по мнению Кея намного лучше меня в плане характера и отношению к людям. Это меня бесит. Но меня уже не колотит от злости, хотя нахожусь я с ним в одной комнате. Привыкла что-ли? И тут в мою головушку приходит просто безумная идея, и я мгновенно её озвучиваю, — Расскажи мне о Китагаве Даичи.

— Зачем?

— Ну… В средней школе я слышала о волейболе только мельком, да и школа наша, была не очень то сильная, а ты насколько я понимаю, пришёл из сильной, — я не смотрю на него, потому что к щекам неожиданно прилила кровь, я не понимаю, из-за чего мне стало так неловко. Из-за того, что он помог мне с рукой? Или из-за этой странной просьбы? Это всё потому, что я хочу понять, какие люди дали ему такое прозвище, почему Кей сказала, что я хуже него.

— Эм… Ну хорошо.

Как выяснилось позже, этот парень весьма плохой рассказчик. Многое он недоговаривает до конца, а что-то наверняка умышленно или подсознательно скрывает. Хм, это бесит. Вообще я мало что смогла понять из его рассказа, единственное, что я поняла: есть некий «Ойкава-сан» у которого Кагеяма научился подачам и как я в принципе смогла понять, он то ли его боится, то ли уважает. Мне его не понять, да я и в принципе не стараюсь.

Мы продолжаем убираться и когда мы лезем на шкафы, чтобы протереть там пыль, я начинаю кашлять и чихать. Чёртова аллергия. Глаза начинают слезится почти сразу и мне приходится просить брюнета помочь, дабы не начать реветь ещё больше. Зрелище это мало приятное, особенно учитывая то, что у меня близорукость и я ношу очки. Ещё с час мы убираемся и взглянув на время брюнет практически пулей вылетает из кабинета, кажется, на тренировку опаздывает. Беру свою сумку и закинув её на плечо выхожу из класса и направляюсь домой. Убедившись, что Юми уже ушла домой надеваю наушники и решаю прогуляться. Дома сейчас нечего делать. Завтра суббота, а в очередной раз сбегать к Юми я не хочу, приелось уже. Я живу достаточно близко к школе и меня уже начало раздражать. Пешком всего-то минут пятнадцать. Не ходил бы Кей в свой дурацкий клуб, у него бы посидела после школы. Скоро уже май, в июне кажется начнутся первые отборочные на национальные по плаванию. Надо будет найти кого-то, кто знает когда именно, не хочу я в Сендай ехать одна, да ещё и без весомого повода. Скорее всего те, кто остались в Мияги сейчас плавают за Шираторизаву или ещё пару тройку сильных команд. После последних национальных в средней школе мои «товарищи» получили широкую известность. Хотя и вцепились в бронзу фактически зубами, обогнав нашего главного соперника на 0,01 секунды. «Еле вытянули» — сказал тогда тренер. Он, пожалуй, был единственный, кто осудил этих змей за то, что они дали мне такое прозвище. Да и вообще за то, что посмели хоть что-то мне сказать.

Домой я прихожу только в шесть вечера, умудрившись намотать кругов аж на полтора часа. Семейство как раз садится ужинать, и я переодевшись спускаюсь к ним. Я чувствую какое-то странное напряжение за столом, но особо сильно на этом внимание не заостряю. После поднимаюсь в комнату и сажусь за уроки. Ближе к часам десяти в комнату нагло заваливается Нацухи. Игнорируя при этом мою реплику о том, что мне надоело его наглое посягательство на моё личное пространство.

— Не будь занудой, — фыркает он и по-хозяйски заваливается на мою кровать, — Лучше объясни мне тему по математике.

— Самому разобраться слабо? — скрещиваю руки на груди и пытаюсь убить самовлюблённого ребёнка взглядом, к сожалению, ему пофиг, — Я вроде бы не нанималась в репетиторы. Так что, будь добр, покинь мою комнату.

— Знаешь, — его лицо искажает самодовольная усмешка, — А если я покажу это отцу, как думаешь, что он скажет?

В его руках вижу слишком знакомую продолговатую коробочку, в которой, я точно знаю, осталось всего две ампулы с лекарством. Мелкий ублюдок!