На четвёртой секунде её белый хвост мелькнул в проёме двери, ведущей к лестнице.

— Когда ты приехала? — не особо дружелюбно отозвался парень, в принципе Олег никогда не отличался особой добротой к окружающим и даже ко мне. Я взглянула на дисплей и отчеканила холодным и раздраженным голосом:

— Два с половиной часа назад.

— Написать слабо было?

И тут я сорвалась, подлетев к парню я схватила его за волосы и заставила нагнутся к себе, впиваясь в его губы злым поцелуем. А он, как будто и хотел этого. Как будто специально меня спровоцировал. Его руки схватили меня под бёдра и вжали в стену, так что я всем телом чувствовала, как он скучал по мне. А я, на зло, провела рукой у него за ухом, зная, как это действует на него. С глухим рыком он дёрнул дверь женского туалета, который находился по левую сторону от меня, заталкивая меня туда, закрывая основную дверь на замок.

— Зараза, — простонала я, когда его зубы прикусили кожу шеи. Чертов собственник.

— Всё лучшее от тебя, — с усмешкой ответил он. Намекая на то, что всё ещё впереди.

Я стояла напротив могилы брата и матери, холодный вечерний ветер пробирал до костей. На холодном камне были выведены имена «Майя Аоки» и «Масуми Аоки». Моему брату было только 15. По телу пробегает судорога от того, что это мог сделать мой отец, но верить в это не хочется. Все пять лет я думала, что это действительно был несчастный случай, но теперь, когда я точно знаю, что их убили, то весь мир вокруг, словно рушится. А главное кто? Кто посмел убить членов моей семьи? Кто посмел убить моего брата?

— Из-за кого же вы гниёте в земле?

— Я знал, что найду тебя здесь. — голос этого человека мне не противен, но и особой нежности во мне, при виде этого родственника. Но, во мне течёт часть его крови.

— А я не знала, что Вы, отец, помните об этом дне, — едко отозвалась я, зная, что чревато разговаривать с ним в таком тоне. Отец тяжело вздыхает, даже такое проявление эмоций для него, редкость. И кладёт на могилы матери и Масуми по не большому свёртку цветов. Удивительно, что ты помнишь.

— Не язви, — холодно чеканит он, — Я не настолько был безразличен к твоей матери, чтобы не помнить, когда её день рождение.

Я усмехнулась. Моя мать родила Масуми в свой день рождение. Это было забавно. Двадцать седьмое декабря. Слова отца поражают меня. Едва ли не первое его откровение за столько лет. Я молчу, сказать мне ему нечего, да и не хочу.

— Всё ещё не веришь в то, что смерть Такеши случайность? — неожиданно спрашивает отец.

— Конечно. — я едва не говорю, что знаю о том, что и мои мать и брат погибли не сами. Ведь отец не должен знать о том, что я копаю под ту аварию.

— Думаешь, он умер из-за того, что знал о том, что авария была подстроена? — я замираю. Он знал? Знал, что я знаю?! — Не удивляйся. Ямагучи гений своего дела, но ему не хватает опыта.

— Мне рассказал не он, — холодно отвечаю я, смотря прямо в глаза отцу. В такие же, как и у меня. — Такеши оставил мне флешку, с распаролеными файлами из архива.

— Умно, но так же как и ты считал, что их убил я, — впервые за столько лет он говорит со мной искреннее, как и должно быть в настоящей семье. Меня это настораживает. Слишком это не похоже на человека, который является мне отцом.

— Я не считаю, что это Вы их убили, — мой голос меня не подводит, я не должна показывать свою слабость перед ним. Так меня воспитывали. — Тем не менее, я хочу знать, имя человека, из-за которого мама и брат гниют в земле.

— Ничего другого от тебя я и не ожидал, — его губы искажает холодная усмешка, говорящая о том, что он скорее всего знал с самого начала о мои намерениях. Может это чутьё или интуиция, но я уверена что ничего хорошего ждать не следует, отец редко когда говорит со мной лично. — Что же, думаю, ты имеешь право знать об этом.

Я замираю. Кажется, даже дыхание на мгновение остановилось. Имя человека, из-за которого погибла моя дорогая семья. Имя того, кто разрушил мою жизнь. Тот из-за, кого моя жизнь повернулась на 360 градусов. Кто? Похоже, я произнесла это в слух.

 — Ватанабэ Сай.

Сердце замерло, грудную клетку словно сдавили тески. От осознания, перехватило дыхание. Взгляд не произвольно пал на холодное надгробие с этим именем. Я догадывалась, даже будучи ребенком, что это человек ненавидит нашу семью. Но я не думала, что он решиться на такое спустя 14 лет членства в моей семье. Как низко, поступок не достойный даже такого гайдзина, как он.

— Всегда знала, что гайдзины, это вред для нашей семьи, со времен Куроен ничего не изменилось. — отчеканила я, смотря на надгробие матери. Её убил отец Такеши. Этот чёртов ублюдок. Ошибка моей тупой тётки. Ошибка сестры моего отца.

— Рад, что ты это понимаешь, — холодно бросил мужчина, прежде, чем уйти с кладбища. Нашарив в кармане пальто телефон, я набрала короткое сообщение Такео, о том, что он может больше не искать информацию, она нашла меня сама. Скупая слеза скатилась по щеке, разбиваясь о землю на тысячи частиц, так же как и моя душа, когда-то очень давно. Но я уже не тот ребёнок, какой была когда-то. На душе стало как-то легко, словно ничего на меня больше не давит. «Ты победила» — голос Кицу еле слышно звучал в моей голове: «Прощай…». Прощай.

Вечерний Токио привычно кипел жизнью. Возвращаться в свой дом в Токио не хотелось. Слишком много воспоминаний о детстве. Токио, город всегда вгоняющий меня в апатию. Чёртова ностальгия. Знакомые улицы, перекрёстки, проулки. Баскетбольные площадки. Я сворачиваю на перекрёстки и захожу в полу-тёмный проулок. То место, в которое я боялась возвращаться последние два года. То место, где я сломалась. Место, где меня предали. Заметив краем глаза движение я инстинктивно делаю шаг в сторону, прямо мне в руки попадает мяч. Несколько парней находящихся на той самой площадке, замирают в ступоре. Мяч каким-то образом перелетел через оградительную сетку.

— Извини, ты в порядке? — на встречу мне выскакивает парень, явно беспокоясь о том, не сломала ли я себе ничего. А потом вдруг замирает. С виду, мой ровесник, может чуть старше, — Ты?! Я помню тебя!

Я цепенею. Такая фраза может вести только к одному. Однако прошло уже два года с того момента, как я перестала играть. Неужели меня кто-то помнит? Неужели?

— Эй парни! — озорно зазывает он своих друзей, — Тут у нас живая легенда!

— Да ладно? — скептически отвечает другой, — Баба?

— Последи за языком, — осуждающий продолжает первый. Меня окружило шесть человек, и все с интересом смотрели на меня, будто я и правда, живая легенда, — Она — Демон Молний!!!

— Да, Демон Молний, и что? — слова слетают с языка раньше, чем я рационально оцениваю ситуацию, — Я уже давно ушла из спорта. Не вижу смысла меня восхвалять.

— И правда, слова истиной женщины, — с наглой ухмылкой говорит самый высокий и на вид самый сильный игрок, — Женщинам не место в политике, спорте, бизнесе. Ваше место на кухне!

Его слова разжигают во мне искру гнева, он чем-то напоминает мне Эйкичи. Но у того ещё тогда хватило мозгов не перечить мне. Мяч, что всё ещё находится у меня в руках, и еле заметно перекладываю в правую руку. И когда самоуверенный громила хочет сказать что-то ещё и кидаю мяч прямо перед его лицом, а потом прыгнув захватываю мяч левой рукой, и обведя его оказываюсь за его спиной. Всё происходит чуть больше чем за секунду. Он стоит как статую несколько секунд, а потом поражённо смотрит прямо мне в глаза, пытаясь увидеть там хоть что-то. Напрасно. В первую очередь я наследница «AOKI—IC». За их спиной раздаётся громкий смех, баритон мне знаком. Слишком хорошо. Дайки.

— Если, это навыки человека, что пять месяцев назад сидел в инвалидной коляске, то буду не прочь сыграть с тобой, Аоки! — парень смеётся, на его губах играет улыбка, не оскал или усмешка, а именно улыбка. Он счастлив. И это видно. Я бы отказалась, но эта идея нравится мне. Я хочу дуэли с ним. Хочу уже давно.

— Когда и где? — отвечаю я, почти не думая. Это, возможно, мой последний шанс сразится с ним.