- Аоки-сан, директор просит подойти к нему немедленно!

Я встаю из-за парты и с невозмутимым видом выхожу из кабинета. Только глухой звук шагов эхом отдавался о стены пустого коридора.

***

Девушка уверенно вошла в кабинет, но перед этим, как и положено, постучала костяшками пальцев по двери и, получив разрешение, вошла. Мужчина средних лет сидел за столом в кипе бумаг. Хоши дала бы ему лет сорок, тёмно-каштановые волосы, были как принято говорить “уложены”, но розоволосая называла это по-другому - “зализаны”. Глаза были у него карие, как и у большинства населения Японии. Мужчина встретил её добродушной улыбкой, что резко контрастировало с плотно сжатыми в тонкую полоску бледными губами, которые она частенько растягивала в сладостном оскале или плотоядной усмешке.

- Присаживайся, Аоки-чан, у нас с тобой будет долгий разговор… - с иронией произнёс Накамура Хаджиме, а именно так звали директора старшей школы Ракудзан. Девушка еле заметно нахмурилась, но мужчина явно этого не заметил, ведь она делала это еле заметно, что иногда даже самые близкие люди не замечали этого.

- Вынуждена отказаться, лучше постою! - отчеканила Хоши, смотря на директора. Мужчина как-то печально вздохнул и пожал плечами, мол, как хочешь. На минуту мужчине показалось, что перед ним стоит далеко не школьница, а уже взрослая женщина с немалым жизненным опытом за спиной. Было в ней что-то такое, пугающее, подчёркивающее, что она “голубых” кровей. Накамура знал, что на первом курсе учились два представителя такого слоя общества, конечно, были и другие, но ещё на церемонии в апреле они выделялись среди новичков, он понял это, когда они вдвоём читали приветственную речь от первогодок. Кто-то из учителей тогда тихо сказал “закалённые ребята”, правда тогда эти слова никто не воспринял всерьёз.

- Аоки-чан, прошёл уже месяц с начала триместра, а ты ещё не записалась ни в один клуб! Если можешь, то назови причину такой безответственности!- девушка устало вздохнула, она знала, что однажды эту тему поднимут. И правда разговор должен быть долгим и малоприятным. Лично для неё. Как и следовала ожидать от неё, она и не планировала куда-то вступать, и если бы дело было только в её нежелании. Все её близкие друзья, которых, к слову, можно было и по пальцам пересчитать, знали, что Аоки Хоши обладает весьма скверным характером, в комплекте с неприязнью ко всему живому. Даже если бы она захотела, то продержалась бы от силы полтора месяца.

- Насколько вы знаете, Накамура-сан, из моего личного дела, что в средней школе я играла в баскетбол, - начала девушка, подавляя шипение. Тема была крайне неприятна ей, как баскетбол, так и третий год в средней школе. Накамура кивнул, только непонятно было, кивнул он себе или девушке, вспоминая, что и вправду в её личном дела было занято аж пять листков, посвящённых этому виду спорта, - Из-за полученной мною травмы, мне запретили играть, появившееся у меня свободное время я уже заняла, и, к тому же, я обладаю очень скверным характером, любая нападка в мою сторону может закончиться неприятностью - лицо девушки не выражало абсолютно никаких эмоций, но внутри неё бушевало пламя, и на себе она испытала чувство, уже не первый раз за день, “руки чешутся свернуть кому-то шею”. Накамуру на мгновение посетило странное липкое чувство. Страх. Девушка была словно кукла, нет, скорее робот, ему казалось, что она вообще не испытывает никаких эмоций. Но он снова отметил про себя ещё одну черту характера, помимо агрессии, которую, как он заметил, девушка сдерживает весьма и весьма успешно. Прямолинейность - ещё одна черта её характера. Не повидай он уже многое за свою жизнь, он бы и правда назвал эту девушку роботом.

- Вступи в баскетбольный клуб в качестве менеджера или, если тренер согласится, станешь его помощником, насколько я знаю, ты была выдающимся игроком! - девушка мысленно прокляла все небеса и всех демонов, что вообще существуют. Такая перспектива её устраивала, отказаться от такого заманчивого было бы верхом кощунства, однако было одно весомое но - запрет всего семейства подходить к баскетбольной площадке ближе, чем на три метра, и сейчас это было ей только на руку.

- Простите, мне запретили даже близко подходить к площадке! - девушка скалилась, скалилась в душе, она хотела туда, даже стать менеджером, но иметь контакт с площадкой, снова вспомнить какой он, скрип кроссовок, удар меча о покрытие, тяжёлые вздохи, капли пота на лице. Но теперь для неё вроде как это было закрыто. Так думали все, почти все.

После Накамура-сан всё же сдался под весьма увесистым аргументом ученицы и, сказав, что вместо третьего и четвёртого урока будет окно, потому что учитель математики так не вовремя заболел, а другие учителя заняты вплоть до седьмого урока. Девушка кивнула и подавила желание выскочить из этого треклятого кабинета. В итоге в класс она вошла со звонком. Следующее было плавание, два окна и часовая перемена.

В классе, который она облюбовала ещё с первого дня, кто-то поставил большой мягкий кожаный диван, это несомненно радовало девушку. Забыв или скорее забив на всё, девушка села на диван, хоть это было и неправильно, но она, сняв балетки, подогнула под себя ноги, уставившись в пустоту. В помещении было неимоверно жарко, а учителя как на зло, сказали, что кондиционеры включат только завтра, и поэтому почти все парились в плотных рубашках и таких же пиджаках, что касалось мужской части школы. Они видели школу, как одну большую баню - плотные брюки, рубашки и пиджаки. Это был просто ад.

Но девушка была продвинута в плане таких непредвиденных обстоятельств, а под жакетом не видно, что рубашка у неё без рукавов, и достаточно было снять жакет, как становилось вполне прохладно. Жакет был брошен на подлокотник, рубашка расстёгнута на пару пуговиц, а галстук слегка ослаблен, чтобы не давил на шею. Минут через пятнадцать в класс зашёл Акаши, на ходу ослабляя галстук. Девушка даже позволила себе улыбнуться, она снова пересеклась со своим соперником, только теперь уже в учебе, теперь либо он, либо она. Сколько времени прошло никто из них обоих не знал, но Аоки сама не заметила, как заснула и плавно перекочевала почти на колени к парню. Если бы он только знал, насколько это было нетипично для неё.

Самое удивительно было, что в класс вошла её подруга Аой, которая обычно была в приподнятом настроение, но сейчас она была очень серьёзна. Это было не похоже на неё, Акаши мельком видел её на совместных уроках, но её имени он даже не запоминал, она была ему неинтересна.

- Акаши-сан, можно с Вами поговорить?

***

Открыв глаза, я увидела надменную улыбку Акаши. И сейчас он был как-то боком ко мне, и смотрела я на него снизу вверх. Я что лежу? И что-то под головой такое жесткое. Я что уснула? И точно, сейчас я лежу на его коленях. Какой позор! Я заснула в школе, это просто верх неприличия, да ещё и уснула на коленях еле знакомого парня! Как стыдно-то! Дура, дура, дура! Какая я безмозглая дура! Прав был Такеши насчёт моего серого вещества, а точнее его отсутствия!

- Извини, я, наверное, доставила тебе неудобство! - поинтересовалась я, как и полагается, хотя так и хотелось вскочить и убежать от него куда подальше, кто эту глыбу знает, мнит из себя императора, а в душе отаку! Зачем я себя обманываю, ему наверняка всё равно, только странно, что он меня не скинул, или воспитанность помешала ему это сделать?

- Всё нормально, - хладнокровно ответил обладатель гетерохромии, как-то косо смотря в окно. Сейчас уже начинается вечер, солнце садится за горизонт, наливая небо свинцом. Вечер? Сколько я проспала? - Последними двумя уроками была психология, вряд ли ты бы на неё пошла…

А ведь и правда, меня под дулом пистолета туда не загонишь. Терпеть не могу слова психолог и психиатр, врачи, которые копаются в тебе, дают советы, как стать другим человеком. Помню, меня однажды записали на приём к психологу месяца три назад. Хотели, чтобы я забыла баскетбол, да и вообще хотели сделать из меня другого человека. Но сразу после первого приёма, отец сказал, что передумал, потому что таких огрызаний от меня он ещё никогда не слышал. Я тогда разошлась не на шутку, и отец впервые за много лет был бессилен. Конечно, врачи сами ко мне тогда ходили, по неким причинам ходить к ним я не могла. Что было, то прошло, время вспять не повернуть.