Воспоминания

Вот у людей любовь… с первого траха. Ой. Взгляда. Да.

А у нас что?

Целая Санта Барбара… с большими пристрастиями.

Помню, будто это было вчера, ту ночь, когда я наслаждалась впервые теплом Эйса, а следующим утром поняла, что влюбилась…

Мари однажды спросила меня: «Мам, а как ты влюбилась в папу?»

А, действительно, как?

Я тогда долго молчала и думала. Как? Как я могла влюбиться в человека, что вечно убегает? Что первое время на меня не обращал внимание от слова — совсем? Мы ведь с ним почти и не общались… с такими людьми я не то, что не общаюсь, я с ними и не пересекаюсь, но…

Каждая мысль, что приходила ко мне в голову, не подходила.

Изначально мне хотелось сказать: «Я влюбилась сначала медленно, а потом резко и безвозвратно.», но вовремя одумалась. А ведь по сути, я в него и не влюблялась. «Это он меня в себя влюбил. Сначала медленно, будто пытался зажечь спичку от старого коробка, а потом психанул, выкинул и резко загорелся сам.» — послужило ответом. Он появился в моей жизни совершенно ожидаемо. Ожидаемо — в смвсле я знала, что он будкт в команде. Мы общались, хоть и изредка. Перекидывались иногда фразами. Часто посылали друг друга куда подальше, когда он только оказался на корабле. Редко, но пересекались… а потом вдруг бац. Ночь. Влюблённость. И я просто заболела. Нет. Не простудой — это другое. Я заболела влюблённостью. Самой тяжёлой стадией, которую не смог бы излечить ни один мужчина. Нет. Есть один.

Сейчас он играет с дочерью, которая не перестаёт смеяться от щекотки.

И я до сих пор не понимаю…

Я Эйса за эти годы видела совсем мало. И ведь… я до сих пор люблю его. Всем сердцем. Безумно люблю. Люблю того, кто оставлял меня в трудную минуту. Того, кто прогонял меня прочь. Такого любят либо безумные, либо не любят вообще. Но… я со временем поняла, что он меня гнал не просто потому, что не беспокоится обо мне. Как раз таки наоборот. Он хочет, чтобы со мной было все в порядке. Чтобы наши дети жили в мире.

И все же…

Любит ли он меня?

Я не знаю.

Каждый раз за эти лет десять я сама приходила к нему. Он лишь уходил. Да, возможно, он любил меня. Но… это больше похоже, в какой-то степени, на влечение…

Я помню, как первые без нескольких месяцев три года протекали наши отношения. Глубокие чувства. Признания. Как пытались сберечь друг друга. Он боялся «сорвать или сжечь свой Цветок». Я боялась «затушить неистово пламя самым сильным штормом своей души», которое может дать десять раз фору самым ужасным штормам Нового Мира. Мы беспокоились друг за друга. Мы не могли просидеть раздельно и часу, не говоря уже и о сутках.

А потом…

Потом Тич…

Я не знаю, что бы делала на месте Эйса, но… но я тогда всем сердцем желала, чтобы он остался рядом. Подле меня. Я боялась перестать ощущать его Волю своей.

Потерять его из виду.

— Мам! — дернула меня за руку Мари, пока я собирала свои немногочисленные вещи. — Помоги мне, пожалуйста.

— Сейчас, Солнышко, — улыбнулась я, закрыв небольшую дорожную сумку, которая чем-то походит на Эйсову. Только у меня чёрного цвета.

Боль

Я помню, как мне было больно.

От чего?

От того, что он оставил меня?

От того, что он послал меня к чёрту своим взглядом, уплывая прочь от Моби Дика?

Или от знания будущего?

А разница?

А если бы я не знала будущего?

Наверное, в итоге было бы больнее…

А что из всего этого больнее?

— Это тоже сложить? — спросила Мари, взяв один из своих сарафанчиков.

— Да, и вон те футболочки тоже, — кивнула я.

Впервые я почувствовала боль, когда узнала об отношениях Эйса и Лилиан.

Сердце разрывалось так, что хотелось сдохнуть. Совершенно безразницы как. Любой смертью. От клинка в бою. Или от падения на ровном месте и удара головой об угол.

Я потеряла смысл в жизни.

— Эдвард, ты все вещи собрал? — спросила я у забежавшего в комнату сына.

— Почти, осталось сгонять кое-куда. — кивнул сын и, захватив небольшую сумку, выбежал из комнаты.

Второй раз, запеленённая иллюзией, что всё, мол, будет в порядке, я словно получила нож в спину.

Прямо у сердца.

Этот взгляд.

Может на миг мне и показалось, что в тех молочно-шоколадных глазах промелькнуло какое-то беспокойство, но…

Я в это не поверила.

Я не смогла второй раз спасти от той же участи того, кого безумно люблю.

Я готова была на все. Лишь бы никого не видеть. Не слышать. Ничего не чувствовать.

Но.

Я хотела умереть. Самой долгой и мучительно смертью. Чтобы не было и шанса на спасение.

— Саш, — в комнату заглянул Эйс. — Можете не торопиться. Все равно ещё провизией не до конца запаслись.

— Хорошо, — кивнула я.

— Пап! — к мужу подбежала дочка, которая сразу же оказалась на крепких руках. — А корабль очень большой?

— Очень! — кивнул с веселой улыбкой Портгас. Вдруг, с лица девочки улыбка спала. Вместо неё грустные глазки.

— А если я там заблужусь?

— Не заблудишься. — фыркнул Эйс. — А если и заплутаешь, просто подойди к любому взрослому, — подмигнул папаша.

— А если рядом никого не будет? — выпятила губу конопатая.

— ПФ! То же мне! Нашла из-за чего переживать! — фыркнул Портгас старший. — Папа тебя всегда и везде найдёт! Тем более, это теперь твой новый дом. — нежная улыбка. Этим Мари и похожа на своего отца. Оба такие солнечные…

До сих пор не могу забыть ту боль, которую мне пришлось пережить, когда команда решила оставить меня с остальными девчонками.

Да.

Они боялись потерять меня на этой войне, но…

Но я боялась не меньше. Боялась, что потеряю ребят… Эйса…

А когда была на корабле Уайти?

Забылась на короткое время.

Всего-то.

А Маринфорд?

При каждом напоминание о той войне становится жарко и душно. Будто я снова переживаю ту смерть. Шрам на груди и спине ноет так, словно меня ещё раз ударили кулаком из магмы.

Но эта боль не сравнится с той, когда я смотрела мутным взглядом в глаза Эйса… когда он нагнулся надо мной, удерживая в сознании. Пытался, чтобы я не закрыла глаза. Делал всё. А в итоге?

Желала смерти? Получи и распишись.

— Саш, — коснулась моей спины тёплая рука, пока я складывала вещи Мари. Сама девочка успела выбежать из комнаты. — ты так задумалась… — я выпрямилась. Тёплые ладони легли на мои бедра. — Всё в порядке?

— Да, — кивнула я, прижавшись спиной к торсу. — Просто давно не была в море… Даже немного непривычно. И как-то тоскливо… от того, что давно не была на корабле.

— Всё будет хорошо. — обвил крепкими руками мою талию Эйс.

— Обязательно. — слегка повернула я голову и поцеловала в щетинистую щеку. Мою левую руку взяли в свою ладонь и развернули к себе. Было написано иероглифами «Туз».

— Почему? — посмотрел мне в глаза Портгас. — Что она значит?

— То, что у меня всегда есть Туз в рукаве, — коснулась тыльной стороной пальц мужской скулы.

Такую же сильную боль я чувствовала, когда назвала того парня с больницы… не вспомню имени… медбратом ещё работал… именем Эйса.

А ведь они похожи… нет. Они одна копия. Каждое движение. Манера речи. Они — словно один человек. Но… я почувствовала сильную боль в груди, когда назвала его Эйсом.

Я тогда будто и вовсе не знала любимого человека.

В эти дни я словно потеряла себя.

Эйс поцеловал меня в щеку и вышел, сказав, что нужно в порт, заодно захватив сумки.

Я спустилась в трактир, где народу было непривычно много. Жители стали больше наведоваться в заведение. А пираты не отказывались от небольшого отдыха.

За столиком в углу под стендом с новостями и листовками сидят детишки. Эдвард с его другом, Мари и Мидори.

Я встала за стойку, приготовив себе чашечку чая.

— Я в будущем собираюсь уйти из команды Белоуса и создать свою. — говорил Эдвард. Я прислушалась.

— Эдди, а ты меня возьмёшь к себе в команду? — подпрыгнула на месте Мари.

— Нет. — сухо отрезал мальчишка. Я невольно улыбнулась этому.