Артур еще сутки назад выехал в Окленд.

Именно в его окрестностях планировалось принять яхту. По всем расчетам, сегодня вечером Артур должен доложить о благополучном окончании операции.

Лич ждал известий - и дождался... Тихий зуммер внутреннего телефона оторвал его от тяжких дум. Лич нажал кнопку и услышал тихий вкрадчивый голосок своего секретаря:

- Господин Лич. К Вам Артур Гвичиарди.

- Что! Сам? - вскричал Лич. Появления Артура он никак не ожидал, и уж, конечно, это явление не сулило ничего хорошего.

- Да, - подтвердил секретарь. - Самолично и... кажется, он весьма взволнован.

- Проводи немедленно!

Ровно через минуту на пороге кабинета предстал Артур. При взгляде на его лицо, красное и потное, Лич понял почти все. Он зарычал, прыгнул к нерадивому слуге и, ухватя того за лацканы пиджака, неистово затряс:

- Свинья! Падаль! Что?!

Голова Гвичиарди задергалась, как у гуттаперчевого паяца, и он с трудом проклацал зубами:

- Ях... ях... ях... та не... не... пришла...

Лич отшвырнул его и заметался по кабинету.

Он молотил по воздуху кулаками, мычал что-то нечленораздельное и бешено вращал глазами, налитыми кровью. Более всего Джакомо в этот момент походил на разъяренного носорога.

Гвичиарди забился в угол и испуганно следил за боссом, нисколько не сомневаясь, что рано или поздно громадные кулаки Лича обрушатся на его бедную голову.

Однако Лич потрясающе быстро "переливался" из одного состояния в другое. Вот и теперь он внезапно прекратил беготню и тяжело рухнул в кресло. Его тело расплылось, словно кисель по тарелке, и заполнило все уголки и складки глубокого кожаного кресла.

Еще минуту Лич тяжело сопел, с трудом преодолевая одышку, и наконец обрел дар речи.

Правда, речь его пока отличалась предельной лаконичностью.

- Рассказывай, - прошипел он, шумно выталкивая воздух, словно пустой водопроводный кран.

- Честное слово, я ни в чем не виноват, - заскулил Артур. - Мои люди оцепили все побережье. Десять катеров прочесали все море в радиусе ста миль. Потом... потом... я купил на четыре часа два вертолета у спасателей. Я лично вылетел на одном... Меня три раза стошнило, и я блевал с высоты. Я... я... даже связался с пограничниками и таможней. Господин... яхта не пришла... я не знаю - где она и что с ней... Но отрежьте мне голову, я ни в чем не виноват...

- Не беспокойся, - "утешил" его Лич, - для того чтобы отрезать твою голову, тебе вовсе не обязательно быть виноватым. Ладно... иди пока...

Лич устало махнул рукой и закрыл глаза. JTBHчиарди юркнул за дверь с такой поспешностью, словно перенесенное потрясение оставило вещественное доказательство в его штанах.

Лич так и не заснул в эту ночь, а рано утром получил короткое письмо все с той же коронованной "R" в монограмме. Короткое, но содержательное письмо...

"Внесите на счет № 204582-31 Европейского промышленного банка в Берне пятьдесят миллионов долларов в качестве вклада на благотворительные цели, и мы вернем вам то, что вы не получили. "Северное сияние" через неделю вспыхнет в Южной Америке. Ищите его там, а не здесь".

Уже в полдень личный самолет поднял тяжелую тушу Джакомо Лича и понес ее в Майами - на "консультацию" к самому Манзини.

В это же время Жора Литовченко, развалившись привольно на кушетке в гостиной на квартире Надеждина, потягивал холодный джин и, посмеиваясь, рассказывал о своем дебюте в роли моряка-спасателя:

- Самое трудное было взобраться по этому проклятому штормтрапу. Мы с Лешкой три дня тренировались. А потом, все эти норд-осты, зюйдвесты! Я не потомственный мореман, я казак, и пока все их заучил, едва не заболел морской болезнью.

- Ладейра не интересовался, почему изменили обычное место и почему он не видел вас раньше?

- Нет. Мы и не беседовали с ним наедине. Думаю, они и раньше часто меняли место разгрузки Что же до наших рож... Мы прибыли точно по расписанию, как указано в радиограмме, пароль назвали - что еще нужно? В конце концов, это дело Лича - кого посылать за товаром, а не Ладейры.

Так?

- Да, скорее всего он в данном случае не передал бы товар, если бы заподозрил неладное.

- Вот именно.

- Хорошо. Вали отдыхать. Вы с Лешкой славно потрудились.

- Это точно, - согласился Жора...

Когда Сергей назвал таксисту пункт назначения, тот покосился на пассажира с явным неодобрением и даже слегка укоризненно покачал головой. Реакция таксиста подтвердила сомнения Сергея насчет благопристойности бара "Боруссия", однако выбор делал, увы, не Сергей. Ему только указали время и место встречи, а когда указания исходят от Фитцжеральда, приходится только подчиняться, встретиться же Надеждин должен был с неким Ионом Саяниди, по словам Эдуарда - "магом и волшебником". Зачем тот Саяниди сдался Фитцжеральду, оставалось только гадать, но раз нужен, значит, деваться некуда - собирайся и езжай.

Сергей прибыл на место минут за десять до назначенного времени, занял столик в углу и с любопытством огляделся по сторонам.

Рекогносцировка только подтвердила худшие опасения Сергея. Бар "Боруссия" явно стоял в классификации где-то посередине между притоном и мусорной свалкой.

Небольшой зал с низкими сводами плавал в сизых клубах табачного дыма. Вентиляция работала отвратительно. На стенах грязные потеки и сальные пятна - отпечатки сотен голов. На полу окурки и плевки. Скатертей на столах не было вовсе, хотя оно и к лучшему - можно себе представить, как бы выглядели эти скатерти.

Но особенно не понравились Сергею завсегдатаи бара - крикливые парни в кожаных куртках, с бритыми наголо головами и с толстыми цепями на шеях и поясах. Они составили вместе несколько столиков и чувствовали себя здесь полными хозяевами.

Остальная публика - несколько бесцветных и пьяных личностей - жались по углам и у стойки.

Эти отбросы общества находились, как сразу понял Сергей, на побегушках у бритоголовых, за что и получали иногда подачку в виде банки пива или сигареты.

Хозяин заведения - краснорожий толстяк с сизым носом и злобными свиными глазками - с полным пониманием относился к запросам своих шумных клиентов и к их грубым забавам.

Ждать от него сочувствия не приходилось. Это Сергей тоже определил сразу, а потому решил ни в какие конфликты не ввязываться.

Он заказал пиво и съежился в своем углу, стараясь не привлекать внимания шумных соседей.

К чести хозяина "Боруссии", пиво он подал отменное, и Сергей заказал еще порцию. Сдунув пену с боков большой глиняной кружки, он снова украдкой взглянул в сторону бритоголовых, и его взгляд поневоле задержался на двух оловянных пуговицах. Пуговицы эти украшали физиономию одного из субъектов и, судя по всему, выполняли функции глаз. А вообще рожа этого типа могла обогатить любой иллюстрированный учебник по психиатрии.

Не обнаружив в мутных зрительных приспособлениях дегенерата никаких проблесков мысли, Сергей быстро отвел взгляд и сделал вид, что его интересует исключительно содержимое пивной кружки. Но взгляд его, оказывается, был замечен и оценен. Ущербное дитя баловницы-природы изучало Надеждина со всевозрастающим интересом. Сергей чувствовал на себе тяжесть его взгляда. Никакой Саяниди же, как назло, не появлялся.

Тем временем жертва генетики, строго следуя законам исследовательской деятельности, решила перейти от созерцания к осязанию. Она с трудом вылезла из-за стола, отпихнула ногой стул и, пошатываясь, направилась к Надеждину.

Остановившись в двух шагах, ублюдок широко расставил ноги и ощерился, обнажив гнилые зубы.

Сергей хранил неподвижность статуи и хладнокровие рыбы.

Эта готовность к самопожертвованию удовлетворила любознательное "дитя", оно, протянув волосатую лапу с татуировкой, сцапало "объект исследования" и потянуло поближе.

Воротник больно сдавил Сергею шею, в нос ударил тошнотворный смрад винного перегара Татуированный "исследователь" был на голову выше, а потому - чтобы предоставить собеседнику право разговора на равных - он свободной рукой сграбастал Сергея за шиворот и легко приподнял. Теперь их глаза встретились на одном уровне.