– Будешь нашим переводчиком, парень, – сказал он и сложил руки на животе, не обращая на меня внимания.

– Король Элла, – Ивар Бескостный на скандинавском языке обратился к мужчине средних лет с короной на голове.

– Я Элла, – перебил его более юный спутник с остроконечной бородкой, отреагировав на звук своего имени. Выражение его лица под шлемом с серебряной окантовкой было суровым и напряженным. Все обратили на него свои взгляды.

– Переводи, парень, – прорычал Бьёрн Железнобокий.

Наверняка седобородый великан и сам прекрасно говорил на языке саксов, но я подумал, что его братья не преуспели в изучении иностранных языков, раз возникла необходимость в переводчике.

– Он говорит, что Элла – это он, – сказал я.

– А кто тогда этот боров? – поинтересовался Ивар Бескостный.

В течение двух дней, последовавших за капитуляцией саксов, сквозь дырочку в доске я видел, как высокий рыжебородый ярл разъезжал на жеребце по лагерю. Яркие цвета, маячившие среди палаток, бросались в глаза с большого расстояния. Он носил массивные серебряные браслеты, как и его братья, и никто не сомневался в том, что предводителем армии викингов является этот благородный человек. В отличие от других высокопоставленных особ, высоко задиравших нос и надменно отстаивавших свои права, Ивар Бескостный непринужденно приветствовал каждого, и никому в голову не приходило его провоцировать. Он останавливал лошадь и беседовал с теми, кого встречал на пути; дружелюбно расспрашивал человека о ближних и дальних родственниках, поскольку лично был знаком со всеми обитателями лагеря. После встречи с ним у каждого на лице играла теплая улыбка. Даже спешившись, он превосходил по росту большинство мужчин, а внешне был гораздо приятнее обоих королей саксов.

Теперь, встретившись с ним взглядом, я ощутил приятное волнение в груди, но после некоторого замешательства спросил у коронованного спутника остробородого Эллы, кто он такой.

– Король Осберт, – ответил мужчина. Его мелкие заплывшие глазки, выглядывавшие из лоснящихся жирных щек, внимательно изучали рыжеволосого ярла-дана.

– Он говорит, что он король Осберт, – перевел я.

– Неужто в Нортумбрии два короля? – удивился Ивар Бескостный.

Я переадресовал вопрос саксам.

– Король – я, – ответил Элла, приложив руку к груди. – Осберт – лишь мой олдермен.

– Ты захватчик трона без права наследования, – презрительно усмехнулся Осберт, обратившись к Элле.

Элла почесал бородку и объяснил, что прежде королем был Осберт, но витенагемот – народный совет, представлявший интересы тэнов и олдерменов Нортумбрии, – отправил его в отставку, и что сам он тогда же получил большинство голосов, а с ним королевскую власть.

– То есть Нортумбрией правит избранный король? – спросил Сигурд Змееглазый в миг прояснения сознания.

Сигурд Змееглазый, как и его старший брат, гарцевал перед воинами после знаменательной битвы. Он напоминал мне павлина – красивую, красочную, но совершенно бесполезную птицу, что бродит по обширным садам эмира Кордовы и издает неприятные звуки, похожие на человеческие вопли. Даже Бьёрн Железнобокий выходил приветствовать прибывших воинов, но при этом выглядел так, словно выполнял убийственно скучную обязанность.

– Они во многом похожи на нас, – зарычал Бьёрн Железнобокий. – Поэтому я и просил вас не нападать на них.

– Глупо избирать королем слабого человека, – высказался Сигурд Змееглазый и почесал черную бороду.

– Это придает больше веса мнению тэнов и олдерменов, – пояснил Железнобокий. – Так они получают возможность контролировать короля, чтобы он не становился слишком властолюбивым.

Сигурду Змееглазому пришлось признать, что, возможно, этот обычай не такой уж и глупый, хотя ему по-прежнему казалось странным не допускать на престол сильного короля. Хастейна поблизости не оказалось, а потому Бьёрну Железнобокому самому пришлось разъяснять младшему брату политические реалии Нортумбрии. Это стало настоящей проверкой его терпения на прочность.

– Правитель тот, что повыше, с острой бородкой, – громыхал он. – Толстяк-коротышка пытается вернуть себе трон. Сейчас они стоят бок о бок лишь потому, что столкнулись с общим врагом. А вообще-то в Нортумбрии идет гражданская война. Нам еще зимой рассказывал об этом король Эдмунд.

– Еще один король? Это и вовсе непрактично.

– Ты не помнишь Эдмунда, короля Восточной Англии? Ты с ним лично встречался, братец. В течение двух месяцев мы жили при его дворе в Тетфорде.

Сигурд Змееглазый, кажется, припоминал кое-что о жалком слабаке, занимавшем трон, но, судя по всему, это было давно, а в последнее время они вроде никуда не плавали.

– Английские королевства находятся на одном куске суши, – устало разъяснил Бьёрн. – Они не разделены морями и проливами, в отличие от нашего отечества. Давай предоставим Ивару спокойно провести переговоры с саксами.

Сигурд Змееглазый заметил раздражение брата, ему тоже стало досадно.

– Тут слишком много всяких королей, и мне не нравится взгляд этого толстяка-коротышки. Сейчас я укорочу его еще на голову. – Он хотел выхватить меч, но обнаружил, что ножны пусты. – Кто-то стащил у меня меч!

– Ты сам оставил его в лагере, когда мы собирались идти на переговоры.

Лицо с белесым шрамом на лбу поморщилось:

– Тогда мне придется голыми руками избить его до полусмерти.

Бьёрн Железнобокий и Хальфдан Витсерк, одновременно осознав, к чему все идет, скрутили Сигурда Змееглазого под руки и удержали рядом с собой.

– Как саксы правят своей землей, – сказал Хальфдан Витсерк, – совершенно не важно, ведь скоро они будут уничтожены.

Тогда я впервые услышал младшего сына Лодброка. Его хриплый голос дрожал, словно он с трудом сдерживал некий порыв, краткая судорога охватила его гладковыбритое лицо. Он был всего тремя годами старше меня, однако когда шел по лагерю, даже самые почтенные воины уступали ему дорогу. Правда, я не видел в их глазах ни теплоты, ни почтения, когда они оборачивались вслед педантичной фигуре. Их взгляды выражали лишь страх.

– Будет непросто искоренить народ, гораздо более многочисленный, чем наш, – сухо возразил ему Бьёрн Железнобокий.

– Может, ты считаешь, что нам не следовало сюда приходить? – спросил Хальфдан седобородого старшего брата. – Неужели ты не согласен, что этот поступок был единственной достойной реакцией на весть о смерти отца?

Как я вскоре узнал, Хальфдан Витсерк был вспыльчивым, раздражительным и непомерно честолюбивым.

– Возможно, – спокойно ответил Бьёрн. – Но не обязательно самой разумной.

– Ты не одобряешь руководство Ивара?

– Мне бы такое и в голову не пришло.

– Эй, вы двое, заткнитесь наконец!

Сигурд Змееглазый взял на себя роль голоса разума. Не понимая, о чем спорили братья, он считал неприемлемым демонстрировать предводителям саксов внутренние разногласия. Тем временем Осберт и Элла воспользовались паузой и вовсю препирались друг с другом, а разногласий между ними были ничуть не меньше, чем между сыновьями Лодброка.

– Не надо было тебе сюда приходить, – шепнул король Элла своему сопернику. – Ты подрываешь авторитет королевской власти.

– О каком авторитете может идти речь? – прошипел в ответ Осберт. – Я имею полное право находиться здесь. Без моей поддержки тебе ни за что не удалось бы собрать тысячную армию.

– И на что мне сдалась твоя поддержка? – Элла кивнул в направлении викингов, стоявших на валу. – Ты не ожидал уловки от варваров. Они могли разбить нас в считанные мгновения.

– Да уж, они гораздо хитрее нас. – Осберт скрестил на груди короткие руки и снова злобно уставился на Ивара Бескостного. – И их предводитель лицемерен сверх меры.

Элла перевел взгляд темных глаз с соперника на меня.

– Парень, ты сакс?

Помедлив, я кивнул, впечатленный обращением ко мне самого короля.

– Но не крещеный? – Он посмотрел на кусочек тростника, висевший на кожаном шнурке у меня на шее. – Символом какой религии является эта трубочка?