По опыту я знал, насколько жутко и опасно стоять лицом к лицу с врагом, отгородившись лишь стеной из щитов. Однако с относительно безопасного места на земляном валу напряжение, возникшее между двумя армиями, встретившимися посреди бескрайнего простора, казалось вздорным и даже комичным. Стадо диких коз мирно паслось в зарослях вереска. Из низин доносилось пение птиц, в изобилии населявших светло-зеленые кроны деревьев.

Саксы, превосходившие соперника по численности, пытались обойти стену из щитов и атаковать неприятеля с флангов. Ильва со своими воинами, искусно уворачиваясь от копий и стрел, заставила саксов отступить. Воительница галопом помчалась в тыл их армии и увлекла за собой всех всадников вражеского войска, освободив от них поле боя.

Посреди стены щитов виднелись желто-красные одеяния Сигурда Змееглазого рядом с крупной серой фигурой Бьёрна Железнобокого. Оба усердно бились, множество врагов полегло от их оружия. Серебро блестело на предплечьях Сигурда всякий раз, как он взмахивал мечом. Саксы, несмотря на численный перевес, начали отступать.

Без всякого предупреждения двое из оставшихся в лагере викингов протрубили за моей спиной в рог, огласив пустошь зычным сигналом. Лучники мигом составили мне компанию на земляном валу. Почти мгновенно армия северян начала стягиваться в одну точку. Их щитовая стена вскоре распалась. Воины возвращались в лагерь бегом, преследуемые по пятам врагами, которые ревели, возбужденные победой. Однако едва саксы приблизились на расстояние выстрела из лука, на них посыпался град стрел, и им пришлось отступить, унося раненых. Они не осмеливались приблизиться вплоть до момента, когда ворота лагеря закрылись за последним воином.

Викинги быстро распределились по верхушке земляной насыпи. По их непринужденному веселью я понял, что речь шла об инсценировке поражения. Вот, что имел в виду Бьёрн Железнобокий, говоря, что я уловил не все. Он предпочитал побеждать не в сражении на открытом месте, а на этапе обороны лагеря. Я не понимал смысла столь опасного маневра, как и того, почему двое трубачей продолжали с помощью своих инструментов оглашать окрестности тоскливыми звуками – они словно посылали сигнал кому-то, находящемуся далеко.

Лагерь был осажден. Под твердой крышей своей клетки я находился в относительной безопасности, когда на палатки градом сыпались стрелы саксов. Остальным обитателям лагеря приходилось прикрываться щитами. Было много раненых. Продовольствие подходило к концу. Тем не менее северяне пребывали в приподнятом настроении.

В перерывах между атаками они напивались и обжирались, будто лагерные запасы были неисчерпаемы.

Вскоре энергия осаждающих пошла на убыль. Саксы начали уповать на то, что рано или поздно, когда у нас не останется еды и выпивки, победа будет за ними. Это могло случиться в любой момент.

Каждый вечер у костров рассказывали чудесные истории о незабываемых битвах и грабежах, весьма полезные для такого профана, как я, пытающегося осмыслить беспечность северян. Особенно интересна оказалась история, которую после многочисленных просьб рассказал Сигурд Змееглазый на пятую ночь осады. Костер, вокруг которого собрались воины, находился рядом с моей клетью, и я внимательно слушал, припав ухом к дырке от сучка.

– Рагнар Лодброк был великим ярлом в период краткого правления Харальда Клака, – приступил Сигурд к рассказу. – И потому король отправил его в восточную часть своих владений, дабы обуздать мятежных жителей Сконе.

Группа викингов, сидевших справа от чернобородого ярла, заволновалась и зароптала.

Благообразный мужественный предводитель армии развел руки в стороны, изображая удивление. Но он был плохим актером.

– Неужели здесь присутствуют сконцы? – громко спросил он, когда в него полетели обглоданные кости и другие объедки. – Ну, тогда мне придется пропустить отцовское описание бунтовщиков. Я не хотел никого несправедливо оскорбить.

Рукоять щита Сигурда Змееглазого была покрыта драгоценным металлом. Пламя костра отражалось на кольце из двух переплетенных змеек, опоясывающем эфес меча. Золотая булавка на воротнике была начищена до блеска, по краю серебряной кружки переливались стеклянные бусины. Чернобородый ярл сверкал, как водная гладь на солнце. Естественно, его благородная внешность была призвана поддерживать боевой дух воинов, и он не скрывал этого. После дружественных вступительных замечаний он сконцентрировался на повествовании.

– Рагнар большое внимание уделял тому, чтобы ко всем относиться справедливо, а потому сначала пытался образумить сконцев словами. Однако они упорно не желали умерить строптивость, оскорбляли его посыльных и всячески издевались над ними. Так что в конце концов ему ничего не оставалось, как победить повстанцев в битве. Только он не захотел просить помощи у короля, а обратился к Лагерте, которая прислала ему сотню кораблей с воинами.

– И как можно в это верить, – прошептал рядом мягкий голос. Ильва села около двери моей клети. Она молчала, пока Сигурд рассказывал об отзывчивости Лагерты, объясняемой тем, что она по-прежнему любила Рагнара за его великую честность, хотя он и был теперь женат на дочери короля свеев, Торе, а сама она состояла в браке с норвежским ярлом.

– Этот самый норвежский ярл был другом Рагнара Лодброка, – чуть слышно пояснила Ильва. – И Рагнару помог он, а не моя бабка.

Я тщетно силился понять, чего добивалась воительница, обращаясь ко мне. Я сидел в темнице, полностью изолированный с того момента, как саксы напали на лагерь. Даже слуге, который раз в день приносил мне миску теплой каши и чашку воды, было приказано не вступать со мной в беседу.

– Отец собрал воинов, – продолжал Сигурд Змееглазый свое повествование у костра, – и после достойного предупреждения, давшего сконцам возможность подготовиться к сражению, вступил в битву с ними на равнине под названием Ульдагер. Моему старшему брату Ивару Бескостному было тогда всего десять лет, но ради справедливости стоит отметить, что в его юношеском теле заключалась сила зрелого воина. Он размахивал мечом направо и налево и расправлялся с каждым, кто осмеливался приблизиться к нему. Так рьяно, что вскоре вокруг него образовался целый круг трупов. Мне отец приказал ждать у кораблей, что сам я считал совершенно неразумным, хотя мне и было в ту пору всего семь лет.

Я удивился – неужели скандинавы считали нормальным делом брать малолетних детей на войну?

– Лагерта понимала, – шепот Ильвы пресек мои размышления, – что Рагнар проиграет сконцам, и недальновидность мужа может стоить ей жизни. Она провела группу викингов в тыл к повстанцам и в тот миг, когда враги были готовы прорвать оборону викингов, обрушилась на них сзади. Сконцы перекинулись на скромную группу воинов с ней во главе и преследовали ее до лежащего неподалеку луга, где образовалась естественная круговая насыпь. Там Лагерта позволила противникам окружить войско и успешно оборонялась до тех пор, пока Рагнар Лодброк не мобилизовал силы и не подготовился к новой атаке.

– То есть, пока сконцы атаковали Лагерту, – отозвался я, постепенно осознавая параллели с нынешней ситуацией, – Рагнар Лодброк подобрался к ним с тыла. В итоге сконцы оказались в кольце: в центре – войско Лагерты, а с внешней стороны – армия Рагнара?

– Точно, – подтвердила мою догадку Ильва. – И, само собой, они продержались недолго, прежде чем сдаться. Но без хитрости Лагерты не было бы никакой победы на Ульдагере. Рагнара Лодброка ждали неминуемое поражение и гибель.

Сигурд Змееглазый излагал несколько иную версию хода битвы. Пока он в красочных подробностях рассказывал о доблести своего знаменитого отца, главного героя того дня, Ильва продолжала:

– На победном пиру супруг Лагерты весь кипел от злости. Он ощущал себя болваном, которого позорно спасла собственная жена. И когда посреди празднования он принялся всячески издеваться над ней, терпению Лагерты пришел конец, и она проткнула ему горло мечом. Над его телом она объявила, что, будучи убийцей ярла, становится законным собственником его владений. Таков обычай в Норвегии. Это не понравилось Рагнару Лодброку. Но приятель его слыл властолюбивым скрягой, а моя бабка щедро заплатила норвежцам, чтобы заручиться в своем требовании их поддержкой. Рагнар обратил ситуацию себе на пользу, заявив, как сильно льстит ему любовь бывшей супруги, столь самозабвенная, что Лагерта не в состоянии вынести совместную жизнь с другим мужчиной. Моей бабке удалось удержать владения ярла в своих руках, и она распоряжалась ими гораздо разумнее и мудрее, чем иной мужчина.