Василий удивил Светлану и Микоянов тем, что пить не стал и за ужином, Олег уже вовсю раздумывал, что делать дальше, когда Сталина-младшего позвали к телефону. Через некоторое время он вернулся и объявил, что должен срочно выехать в Москву, так что Северов удачно вернулся в свою гостиницу еще до полуночи. При расставании договорились, что встретятся в десять утра на Центральном аэродроме, начальник Инспекции ВВС хотел оценить уровень Северова-летчика.
Василий проявил заботу, и на аэродром Олега доставила черная «эмка». Полковник нетерпеливо прохаживался возле пары «Яков», братья Микояны стояли неподалеку. Чуть поодаль стояли еще с десяток летчиков в званиях до майора, многие с боевыми наградами. Северов поприветствовал присутствующих.
– С «Яком» знаком?
– Освоил в запасном полку.
– Тогда давай, полезай в кабину!
К маю 1942 года полковник Василий Сталин имел налет более трех тысяч часов и был, безусловно, очень опытным летчиком, да еще и весьма талантливым. Но не хватало ему рассудительности, причем не только в воздухе. Перегрузки он переносил неплохо, но с Олегом сравниться не мог, с ним в этом вообще мало кто мог соперничать. Щадить самолюбие Василия и поддаваться ему Северов не стал, но поединок легким назвать было нельзя. Возможности молодого тела и опыт двух жизней свое дело сделали, но из кабины Олег выбрался мокрым от пота.
– Увлекаешься! – сказал он Василию, когда тот оказался на земле, и тут же, не обращая внимания на гомон окружающих, разобрал его ошибки. Справедливости ради надо сказать, что летчиков такого уровня Северов встречал немного. Бринько, Синицкий, еще несколько человек, но была видна и проблема. Василий был хорош как рядовой пилот, но по поводу его возможности эффективно управлять подразделением в воздухе Олега терзали сомнения. Впрочем, это были всего лишь подозрения.
В воздух поднялся еще два раза, оппонентами Северова стали капитан и майор, но результат был тот же, хотя летчики они были сильные. Им Олег тоже объяснил ошибки, сделал это корректно, без всякого проявления превосходства, так что никто не обиделся, по крайней мере внешне.
Обедать поехали в ресторан, там Василий все-таки выпил, да и остальные не отставали, кроме Микоянов. Эти были, видимо, строго воспитаны, буками не сидели, но рюмки сразу отставили. За столом, впрочем, разговоры велись не о девушках, а на авиационные темы, так что Северов из разговора не выпадал. От поездки на дачу Олегу удалось отвертеться под предлогом работы в управлении ВВС флота, но расстался он с летчиками только вечером, когда предстояло уже думать об ужине. Василий захмелел, но соображал нормально, так что про управление с помощью РЛС, об оснащении ими истребителей и бомбардировщиков, а также о летающем радаре выслушал с большим интересом, много спрашивал и велел одному из подчиненных кое-что записать.
14 мая Северову пришлось ехать в управление ВВС РККА, Василий собрал десятка два командиров, среди которых было полдюжины полковников и никого в звании ниже майора. Работали целый день до глубокой ночи, Сталин-младший был неутомим. Снова рассуждали про взаимодействие авиации с наземными войсками, о роли РЛС, ради этого вызвали несколько специалистов по радарам, Олег толковал с ними об определении высоты цели и использовании эффекта Доплера, радионавигации и системе «свой-чужой». Пришлось нелегко, с одной стороны нельзя показать несуществующие еще знания, с другой – нужно было попытаться навести на правильные мысли. Прикидываться человеком, который в порядке самообразования разбирался с некоторыми вопросами, было непросто, еще сложнее было наводить на нужные мысли, но так, чтобы оппоненты не догадались об истинном уровне знания. Трудно сказать, насколько все удалось, но радиотехники ушли очень довольные, о чем-то возбужденно переговариваясь, а Северов чувствовал себя выжатым, как лимон. Следующие два дня прошли в том же стиле.
Пришлось возвращаться и к теме авиационной спасательной службы. Основных проблем было две: как найти сбитого летчика или экипаж и как его вывезти. В более поздние времена наличие радиомаяков и компактных радиостанций позволяло это делать с достаточной точностью, но уровень развития радиоэлектроники первой половины 1940-х годов не давал возможности воспроизвести эти устройства. В обычных радиолампах Северов практически не разбирался, лишь на общеобразовательном уровне своего прежнего времени, но конкретно о стержневых слышать приходилось. В Афгане он приятельствовал с довольно пожилым спецом, который начинал еще в 60-е годы, когда радиостанции и другие устройства на их основе были широко распространены. В свободное время технарь любил порассуждать о прогрессе радиотехники, вот в памяти и отложилось. Так что «вдуть в уши» кое-что соответствующим специалистам удалось, они уже многими проблемами занимались и сами, оставалось только направить их в нужное русло. А пока они разродятся работоспособными образцами, придется действовать по старой схеме. О неприятностях летчика сообщает он сам или его напарники. Если для контроля воздушной обстановки используется радар, то приблизительные координаты можно получить и с него. Автожир или «Хадсон» находятся в полной готовности либо выдвигаются в район ожидания, находящийся поблизости от квадрата, где действует фронтовая авиация. Радиус действия истребителей или штурмовиков невелик, так что выход спасательных машин в точку не должен занимать много времени. А летчики с собой должны иметь в жилете сигнальное зеркальце, а также компактные ракетницы или иные средства для обозначения своего положения. Конечно, противник тоже не дремлет, но тут уж кто быстрее, да и с воздуха обычно видно лучше, чем с земли. Эффективность такой работы была намного ниже, чем хотелось, но «за неимением гербовой, пишем на простой». К тому же зачастую вывозить раненого летчика приходилось и со своей территории, а своевременно оказанная медицинская помощь давала дополнительный шанс выжить. Второй проблемой была авиатехника, которая позволит вытащить сбитого пилота, вертолеты еще массово не производятся. Но и тут есть варианты. Во-первых, автожиры. Имеющийся ЦАГИ А-7 неплох, однако это ближний разведчик и корректировщик, для перевозки людей он не приспособлен. Как только полк получил эти машины вместе с заводскими инженерами, Олег плотно занялся общением с КБ по поводу их усовершенствования. Камов обещал вот-вот дать на испытания новые образцы, один с фюзеляжем, способным вместить десяток десантников с полным вооружением, второй – ударный. Взлетали и садились они на такие площадки, где даже У-2 делать было нечего. Во-вторых, союзники обещали поставки «Хадсонов», а отечественные КБ начали работы по проектированию аналогичного самолета, делая особый упор на короткий взлет-посадку и способность работать с плохо подготовленных площадок. В-третьих, Северов совершенно точно помнил, что «Ховерфлай» Сикорского, вполне пригодный для серийного производства, взлетел в самом начале 1942 года, а мы чем хуже? У нас есть Камов, Братухин, Миль, последнего, как выяснилось, уже вернули к автожирно-вертолетной тематике. На третий день Олегу удалось пообщаться с этими тремя китами, в том числе в кулуарной обстановке, в перерывах между совещаниями и после них, уже вечером. Как и радиотехники, вертолетчики были воодушевлены открывающимися перспективами, поддержка их разработок на самом верху была для них очень значимой. Выяснилось также: что-то втихую мараковал даже Яковлев, в прошлой истории он тоже немного занимался вертолетной тематикой.
В общем, нерешенных вопросов оставалось много, но над ними работали. Тактика действий сбитого летчика и поисково-спасательной группы тоже требовала совершенствования, но эти наработки безусловно пригодятся в будущем, когда главные проблемы будут в стадии разрешения. Олег в очередной раз приятно удивился скорости, с которой решались организационные вопросы, но это было объяснимо – война. Северов, правда, признался себе, что еще немного, и он свихнется, настолько трудно давалось общение в стиле полунамеков и наводящих вопросов, но пытка продолжалась недолго, и Олег стал задумываться о завершении командировки.
