Твою мать! Снова открывается дверь, и выползает мужик, что на дороге был. Один он тут, что ли, дневальный, а прочие спят? «Стэн» кладет на перила, а сам в стороне от крыльца спускает штаны и гадит. Дикие они тут совсем, или вчера из схрона выползли? Вон же сортир, дойти туда лень? Сука, ну что же ты еще чуть не потерпел, счас же рванет, кислота уже мембрану разъедает, и это не часы, точность может быть плюс-минус двадцать процентов! И не отползти – заметит шевеление, гад! Хотя он со света вылез, в доме лампу зажигали, зрение сразу к темноте не приспосабливается. А ведь вариант, этого валить из бесшумки, и в дом, в ножи спящих, с немцами такое сходило не раз. Но мина уже время считает… и не будем рисковать. Мы фрицев в их сортирах брали (излюбленное место «языка» упаковать), так опыт говорит, что дольше десяти минут сидят считаные единицы. А чувство времени говорит, что минуты две прошло, не больше. Ну вот, встает и уходит в дом. Убираю ПБ (пистолет бесшумный). Спас ты, бандера, свою никчемную жизнь еще на несколько минут, ведь дом полностью разнесет, даже при том, что заряд без забивки. Валим отсюда, живее!

Уходим так же, как вошли. Валька радирует – подбирайте нас в «точке два». Успеваем отойти на полкилометра, когда позади взрывается. Е-мое, сила явно побольше, чем двадцать кило, у бандер там еще свой арсенал был? Кроме тюрьмы – Змеюка клялся, что наших пленных там не было, хотя его «жандармы» могли из бандер же нарушителей дисциплины и недостаточно лояльных привозить. Ну и черт с ними, нехай в аду по котлам сортируют – а нам с патрулем и ментами пересекаться неохота. А ведь могут нагрянуть на шум!

Так что оставшийся отрезок, метров триста, преодолеваем бегом. Предположив, что если тут и есть бандеровский секрет, то сначала окликнут, приняв за своих. Ну, а дальше у нас превосходство в ночном зрении и огневой мощи, а бандер никак не может быть много – двое-трое, так что справимся. Хотя более вероятно, что у них просто маяки в соседних домах: все вижу, слышу, запоминаю, кому надо передаю. Но вряд ли они успеют что-то заметить и понять, ночь же! Хотя небо на востоке уже светает.

Едут наши! В темпе запрыгиваем в кузов. Ну вот, теперь мы просто мимо проходили и едем по своим делам, а что там взорвалось и, судя по отблескам, неслабо горит, понятия не имеем. Но дом точно должно было снести ко всем чертям, вместе со всеми, кто внутри – а вот залегшие в летней кухне могли и уцелеть. Вид у нас, однако, как у солдат саперного батальона после земляных работ, а не офицеров в тылу – срочно стягиваем разгрузки, маскхалаты (надеваемые не столько для камуфляжа, как затем, чтобы форму не сильно замарать). На блокпосту у переезда нас останавливали, и капитан из СМЕРШ объяснил, что следуем по службе от аэродрома Жуляны в Борисполь. Уже светало, когда мы десантировались у «Националя», скинули в наш «додж» лишнее снаряжение. Когда же спать? Вот чувствую, что будет следующий день еще более веселым. И тем же черным ходом в номера – а дежурной по этажу нет, интересно, как ее исчезновение ментам объяснят? А ведь она точно при делах была – ну, и получишь теперь по закону!

Стучу в дверь, как условлено. И попадаю в объятия Лючии. Она так и сидела на диване с пистолетами наготове? Затем появляется Лазарева, едва проснувшаяся, в халате – и командует:

– Мальчики, умойтесь, а то на героев на отдыхе совсем не похожи. Пока я вам горячий чай сделаю.

Преимущества номеров люкс – это ванные комнаты с душем. Иду первым, по-быстрому – горячая, холодная – здорово усталость снимает и бодрит. А как выхожу, в самом благодушном настроении, все ж хорошо поработали ночью, Лючия тянет меня в спальню:

– Мой кабальеро, Анна разрешила, кровать свободна пока.

Ну прямо за руку меня взяла и потащила, а после… подробности умолчу! Может ли женщина мужика изнасиловать – теперь скажу, что да, может, если сильно захочет. Галчонок, но орать-то было зачем?

– Мой кабальеро, но ты был такой… а мне было так хорошо! И думаю, в этом отеле не удивятся – иначе зачем здесь такая роскошная кровать?

А ребята смотрят с понимающей ухмылкой. И Лазарева улыбается, помешивая сахар. Взглядом и грацией на пантеру похожа – сейчас клубком свернулась и млеет, такая мягкая и пушистая, а завтра может без устали за добычей по лесу и клыками горло рвать. А Лючия на нее смотрит с восторгом – представляю, в какую жар-птицу вырастет мой галчонок лет через пять!

В двенадцать спускаемся в ресторан. Лазарева сказала, сегодня будем «удельного князя» Кириченко ставить на место.

– Ну, а вы для подстраховки, если будет свою линию гнуть.

А пока завтрак по расписанию. Мы все чистые, отглаженные, благоухающие одеколоном, но оружие с собой, и в кобуре, и в карманах. Лазарева в том же платье в горох – в войну нормой было, что у людей один лишь костюм или платье «на выход» – интересно, а где она свой пистолетик прячет, что я у нее вчера в руках видел? А еще интереснее, что когда мы по рации выходили на связь со СМЕРШ в Борисполе, а те по ВЧ с Москвой, то оттуда нас прямо спросили, когда предполагаем быть у первого секретаря, и окончательно утвердили: в тринадцать сорок. И что должно в этот час произойти?

Едим не спеша. Тут ехать недалеко, даже пешком бы успели – вдоль Крещатика и поворот на Банковую (которая в этом времени носит имя Орджоникидзе). А если грядут какие-то события, надо пользоваться последним спокойным временем для отдыха и еды – вдруг придется сутки на ногах и не жравши? Может быть, ночью опять придется кого-то зачищать, на кого Лазарева укажет или ситуация потребует.

И тут в зале нездоровое шевеление. Четверо от входа идут к нам целенаправленно, оценил я уже их вектор движения и внимания. Двое в штатском, оружия не видно, двое в нашей форме, с автоматами ППС. И еще трое у входа, эти все обмундированные, автоматы у двоих. Кук что, реванш решил взять за ночное побоище? Так прямо в ресторане устраивать такое – это уже открытая война, а главное, неэффективно – я бы на их месте подождал, когда мы выйдем, и из мимо проезжающей машины очередями накоротке и гранатами добавить. А так, неизвестно еще, чья возьмет!

И лопухнулись вы – Влад и Рябой от нас в отдалении сидят, к входу ближе, а вот их вы явно не срисовали! Влад смотрит на меня, я чуть заметно показываю взглядом на тех в дверях, он так же отвечает, понял. «Удар спецназа» – это когда каждый валит своего противника, не отвлекаясь на прочих. А та троица даже оружие наготове не держит, ресторан все же, а не лес – и когда начнется, они покойники с вероятностью процентов девяносто девять. А вот мне и Валентину потребуется выложиться – хотя знаю, что даже элита, боевики СБ, рукопашкой владели на уровне среднего опера гестапо, то есть на голову ниже нас.

– Галчонок, работаешь лишь огнем, от свалки тебя прикроем. Бьешь тех, до кого мы не можем достать. Но не раньше как я начну.

Подходят. Первый штатский, средних лет, на уркагана похож, второй молодой, с усиками, и выправка заметна – офицер? Ну, а двое просто массовка, пехота. Форма, кстати, у них не военная, а милиции. В отличие от тех, кто у дверей.

– Милиция, – скалит зубы уркаган, – старший оперуполномоченный угро Кныш. Документики предъявляем!

Смотрит на Аню. И сам показывает ксиву НКВД.

Для тех, кто не понял. НКВД уже год как разделилось, госбезопасность теперь отдельный наркомат. Хотя на местах у многих еще корочки старые, ГУГБ (главка при НКВД), но у этого была именно милицейская, не гэбэшная, отличить легко по красной диагональной полосе на правой странице. Лазарева предъявляет удостоверение ЦК, – а ведь уркаган, похоже, удивился, в глазах что-то промелькнуло. Странно, если это бандеры, то не знали, на кого охотятся? Но быстро совладал…

– Встаем, проходим, вы временно задержаны до выяснения, – и уже мне, взглядом лишь по моим смершевским корочкам скользнув: – А это уже не ко мне, а к товарищам из комендатуры, – и кивнул в сторону троих, подходящих от двери.

И тут мне стало все ясно. С вероятностью так процентов на восемьдесят. Поскольку за два года здесь не только на фронте воевал, но и в тылу крутиться пришлось достаточно.