— Не только, — отец Георг устал стоять и показал рукой на скамью, предлагая нам присесть. — Это долгая история, и не самая приятная. Исключительные меры для поиска Завета оправданы, тут я поддерживаю отца Валуа. Как ни странно это звучит.
Я покачал головой, отказываясь садиться и удивляясь его словам.
— Вы оправдываете дикие методы типа заморозки? Сломать сознание возможно невиновного человека?
— Поверь, мальчик мой, иногда необходимо пойти на такое, чтобы предотвратить большее зло. Ты ведь даже не знаешь всего…
Я повернулся к отцу Валуа, который за все время беседы не проронил ни слова.
— Вы допросили кардинала Ветре?
— Кардинал Ветре не покидал своей резиденции.
— Глупо думать, что он пойдет самолично на подобное. Тем более, зная, что находится под домашним арестом. И если его подельники…
— Довольно, господин инквизитор, — отец Валуа нахмурился и вытер лоб платком. — Это притянуто за уши. Но обыск, безусловно, будет произведен. Не покидайте город, пожалуйста.
— Я и не думал.
Духота ворвалась даже в каменное укрытие церкви, день обещал быть жарким во всех смыслах. Поклонился церковникам и вышел в палящий зной улицы. Впервые на моей памяти я уходил из божьего дома с тяжелым сердцем.
Сказанное церковниками еще больше меня встревожило, я мало знал про заморозку, однако и этого хватало для серьезных опасений. Я невольно ускорил шаг, не обращая внимания на одиноких прохожих, что рискнули выползти под обжигающие лучи воскресного утра.
К моему удивлению, пекарня на первом этаже была закрыта, не ощущалось даже сводящего с ума аромата выпечки. Дверь была плотно закрыта, и меня вдруг охватил ужас от мысли, что Лидия сбежала из города, прихватив с собой запрещенный манускрипт. Я заколотил что есть силы в дверь, требуя открыть. К счастью, на стук высунулся взъерошенный Антон, что смерил меня недовольным взглядом и спросил:
— Что стучите в такую рань, господин инквизитор?
— Мне нужно срочно видеть вашу сестру. Немедленно.
Он скривился так, словно проглотил лимон, и распахнул дверь.
— Проходите, только вам придется подождать, она сейчас занята.
В гостиной окна были плотно зашторены, не пропуская жарких лучей, и здесь царил легкий полумрак и прохлада. Я не успел присесть, как появилась невольница Тень и захлопотала вокруг меня.
— Вы ведь не завтракали, господин инквизитор? Давайте я вам на скорую руку что-нибудь приготовлю. Есть вчерашний пирог, сейчас заварю чай и сделаю яичницу?
Я невольно сглотнул, действительно, выскочил из дому, даже не успев ничего перехватить. Но слишком жива еще была в памяти последняя трапеза в этом доме, поэтому я покачал головой.
— Спасибо, не голоден. Скажите, почему не работает пекарня? Что-нибудь случилось?
Тень сразу погрустнела, присела рядом и пожаловалась:
— Нет, просто госпожа запретила пускать кого-нибудь в дом. И выпускать. Все мы под домашним арестом.
Я удивленно разглядывал женщину.
— Почему? Что за странности приходят ей в голову?
— Госпожа сказала, что я наказана. За то, что помогла вам у нее за спиной. А все остальные тоже наказаны. Вместе со мной.
Я вскочил с места, раздраженно прошелся по комнате.
— Вы помогли мне в дознании! И ей между прочим тоже! Что за нелепая жестокость?
— На самом деле… Я думаю, что госпожа чего-то боится… И поэтому велела никого постороннего не пускать…
У меня мелькнула шальная надежда.
— Тень, скажите, вчера вечером, госпожа вам поручала что-нибудь спрятать или передать?
— Я не могу сказать… — замялась невольница.
— Послушайте, это очень важно. И опасно. Опасно для вашей госпожи. Она даже не понимает…
— Тень! — резкий окрик Антона заставил невольницу вздрогнуть. — Иди на кухню. А вы, господин инквизитор, злоупотребляете гостеприимством. Лидия занята, так что вам лучше придти после обеда.
Я попробовал убедить мальчишку.
— Антон, вы ведь не представляете, во что ввязалась ваша сестра. Она затеяла очень рискованную игру, в которой ей не выиграть.
Антон покачал головой и взглянул на меня с жалостью.
— Вы еще не поняли, что за человек моя сестра? Вы пришли ее в чем-то убедить? Бесполезное занятие. И кстати, если будете говорить про риск, то… Еще больше ее раззадорите. Она… — Мальчишка замялся, потом как-то безнадежно махнул рукой. — Вы когда-нибудь видели конченного игрока? Который готов поставить на карту все, даже собственную жизнь? Ради азарта, риска, игры. Лидия такая же. Даже еще хуже. Так что не пытайтесь, не теряйте времени.
— Как вы можете так говорить? Ведь она уже рискует не только своей жизнью, а и вашей тоже, Антон. Вы можете ее убедить, надо…
— Не могу, — мне больно резанула слух нотка отчаяния в его словах. — Думаете, не пытался? Пустое! Если хотите ее ждать, ждите.
Я прождал Лидию более часа, хорошо, что Тень все-таки принесла мне чай с пирогом. Наконец Лидия спустилась в гостиную, провожая невзрачного господина средних лет. Хотя, может и не господина. Сложно было сказать, то ли из благородных, то ли простолюдин. Лидия попрощалась с ним, даже не потрудившись представить нас друг другу. Впрочем, вежливость и такт никогда не были ее сильными сторонами.
— Зачем пожаловали, господин Тиффано? — довольно холодно спросила Лидия.
— Чтобы забрать Завет, — также холодно ответил я. — Упреждая ваши возражения, скажу сразу. Если он не будет возвращен, будут приняты исключительные меры, что означает дознание и допросы всех. Слышите, всех причастных. Вы безусловно окажетесь в их числе, поскольку благодаря вчерашней нелепой выходке, отец Валуа думает, что я увлечен вами. А значит, мог совершить кражу.
— Меня это должно испугать? — насмешливо спросила Лидия, удобно устраиваясь в кресле.
— Допросы будут проводить с применением запрещенных методов. Вы понимаете, что это значит?
— Я не боюсь боли. А вы?
Я покачал головой — она действительно не понимает.
— А боли не будет. Меры воздействия исключительно на разум. А это значит, что солгать у вас не получится. В город прибудет глава ордена Пяти, а значит, возможно применение такой забытой техники как заморозка. Знаете, что это?
Лидия покачала головой, пристально меня разглядывая.
— Когда ваше сознание погружается в заморозку, оно становится хрупким, словно лед. И в таком состоянии у человека можно узнать, что угодно, вот только после… Последствия такого вмешательства совершенно непредсказуемы. Человек может сойти с ума, может…
— Вы забыли, что я уже? Уже безумна. Кстати, вы совершенно напрасно стараетесь, Завета у меня все равно нет. И я говорю чистую правду, — Лидия взглянула на меня кристально честными глазами, поверить которым мог бы самый требовательный театральный критик.
— Послушайте! — я с досадой понял, что Антон был абсолютно прав, Лидия только еще больше уперлась. — Если вы готовы рисковать своей жизнью, если вам наплевать на мою, бога ради, но подумайте про брата. Вы играете и его жизнью тоже. Когда начнутся допросы, шанса все исправить у вас уже не будет!
Лидия встала и подошла ко мне, я не сдержался и отодвинулся от нее.
— Вы так все славно расписали, господин инквизитор, только забыли одно, — она опять потянулась ко мне рукой, но я раздраженно отстранил ее. — У вашего господа Единого довольно своеобразное чувство юмора. Все ваши предположения, планы, замыслы, все это — всего лишь мусор под его ногами, который он раскидывает с детской жестокостью. Говорите, приедет глава ордена? А если не приедет? Если его корабль потопит высокая волна? Говорите, что он владеет страшной методикой? А если не владеет? Если это блеф? Говорите, что меня будут допрашивать? А если нет? Если на мне она не сработает? А если раньше допросят кардинала? Говорите, что меня допросят, и я непременно скажу правду? А если я сознаюсь, что понятия не имею где Завет, и это будет правдой? Вы видите, господин инквизитор, сколько этих "если"…
— А если приедет, если допросит, если заставит вас сказать, что вы держали Завет в руках? Ведь это же правда? Если вас казнят, если казнят меня, если следом казнят Антона и Тень, что тогда? Вам будет также смешно? — я сильно разозлился, понимая, что она совершенно непрошибаема в своем упрямстве. — Почему вы упорствуете? У вас не получится использовать Завет в качестве козыря, не удастся с его помощью повлиять на церковников. Верните его, пока еще не поздно.
