В отличие от многих береговых офицеров — да и плавающих тоже, — Хоар поддерживал физическую форму. Он регулярно посещал salle d’armes[4] Марка-Антуана де Шатильона де Барсака, французского эмигранта и превосходного фехтовальщика. Он усердно работал над совершенствованием своего умения пользоваться любым оружием, включая такое, которое никогда не увидят на поединках чести, так как оно недостойно руки джентльмена. Он также успешно улучшал свой разговорный французский.
Пользуясь любой возможностью, он облазил все южное побережье Англии на своей странной маленькой яхте. Работа с жестким брезентом и шершавой пенькой не только укрепляла его мускулы, но и оттачивала его мореходные навыки.
Пару лет назад прибыль, полученную в результате удачного вложения в фонд Лонг-Румз, он использовал на покупку этого небольшого судна. Хотя он и был привязан к берегу на половинном лейтенантском жаловании, призовые деньги, полученные во время службы на «Биттле», оставались нетронутыми.
У «Невыносимой» имелось достаточно пространства, чтобы разместить его самого и случайного гостя, вооружение, кое-какое оборудование, недельные запасы и небольшую камбузную плиту. Местом ее обычной стоянки была излучина Иннер-Камбер в южной части портсмутской верфи, которую она покидала не только по личным делам своего владельца, но и по особым миссиям, поручаемым Хоару. Именно по этой причине Хоар и держал на борту только что разграбленное оружие.
Какое бы имя ни носила яхта в данный момент, Хоар почти всегда управлял ей в одиночку. Парусное вооружение её было своеобразным: треугольный парус, нижняя шкаторина которого была принайтовлена к гику, а топ крепился к самой вершине мачты-однодеревки, и фор-стаксель. Она могла легко обойти любую из неуклюжих судовых шлюпок или барок, снующих по портсмутской гавани, а на воскресных гонках опережала всех соперников на полчаса.
Хоар оборудовал яхту спорной новинкой — выдвижным килем, отягощенным свинцовыми пластинами. Будучи выдвинутым, этот киль уменьшал дрейф судна при курсах круто к ветру, а при подходе к мелким местам он поднимался, избегая таким образом повреждения о грунт. Длинный ящик, в котором гнездился поднятый киль, делил каюту пополам, но это не мешало Хоару, так как он служил опорой для продолговатого стола, по обеим сторонам которого размещались два рундука со спальными местами поверх них.
К четырем склянкам послеполуденной вахты[5] Хоар привел свое суденышко в Иннер-Камбер.
Перед самым подходом к причалу Хоар привелся к ветру, чтобы остановить движение, взял бухту заранее скойланного троса и бросил его поджидающему швартовщику. Тот схватил его одной рукой и набросил огон троса на ближайшую пушку. То же самое они проделали с кормовым швартовым. Добавив шпринги и обтянув все концы к собственному удовлетворению, Хоар свернул грот и стаксель. Он запер люк, ведущий вниз, и сошел на берег по плавучим сходням, оставив «Невыносимую» лениво дремать под солнцем июньского вечера.
Она была здесь в полной безопасности, как и в любом другом подобном месте в Англии. Гилфорд, швартовщик и сторож, был трезв и бдителен, к тому же ему хорошо платила группа яхтсменов-любителей за то, что он охранял их любимые игрушки от мелких грабителей. Сам Хоар среди этих джентльменов был просто прихлебателем, ценимым больше за компетентность и учтивость, чем за глубину карманов или неясное происхождение.
Гилфорд приложил ладонь ко лбу:
— Здесь какой-то офицер спрашивал о вас, сэр. Сказал, будет ждать вас в «Якоре».
— Спасибо за предупреждение, — прошептал Хоар. — Мою девочку не помешало бы пополнить водой, если случится оказия, а? — Он протянул сторожу шиллинг.
— Непременно, сэр, — ответил Гилфорд.
Хоар вышел с территории верфи через охраняемые ворота, пересек булыжную мостовую Шор-Стрит и свернул направо к гостинице, в которой он снимал жилье.
На вывеске, расположенной над приоткрытой дверью, было нарисовано какое-то гигантское морское существо с выпученными глазами, готовое проглотить якорь, отданный охваченной паникой командой несомого ураганом галеона. Вывеска точно соответствовала названию гостиницы — «Проглоченный якорь».
Если визитер Хоара был офицером, его следовало искать в уютном частном баре по правую руку от входа. Поправив шейный платок, Хоар направился туда. Увидев его, единственный посетитель бара встал и пошел ему навстречу.
— Мистер Хоар?
Произнесший эти слова был на полголовы ниже Хоара, но превосходил по весу на целый стоун. Жизнь раскрасила его во все основные цвета. Под заботливо уложенными пшенично-желтыми волосами сверкали ярко-синие глаза и красные как у омара щеки. До того, как кто-то или что-то сломало его орлиный нос, он, должно быть, разбил немало сердец прекрасного пола. Возможно, несколько щеголеватый для флотского, но, похоже, человек умелый.
— Бартоломей Хоар, к вашим услугам, сэр, — представился шепотом Хоар, пожимая протянутую ему руку. — С кем имею честь…?
— Питер Гладден, сэр, второй лейтенант, 22-пушечный «Фролик».
— Вы счастливчик, сэр. Я слышал много хорошего о вашем бриге.
— Это превосходное судно, без сомнения, сэр, — произнес мистер Гладден. — Но я побеспокоил вас не по служебным делам.
— Как насчет бокала вина, сэр? — добавил он.
Хоар улыбнулся и, усаживаясь в кресло, сложил свою длинную фигуру наподобие этих новомодных американских складных ножей.
— С удовольствием, мистер Гладден. Но настаиваю — угощаю я. В конце концов, я здесь живу, — засмеялся Хоар.
Одна его знакомая юная леди как-то так описала его тихий хриплый смех: звук, издаваемый котенком, который пытается задуть свечу.
— Дом предлагает превосходное канарское, — продолжил он. — Вы не против?
— С великим удовольствием, сэр, — отозвался Гладден.
Хоар вытащил боцманскую дудку и издал мелодичную трель.
— Иду, сэр, иду! — донеслось из соседней комнаты бодрое сопрано. — Только позвольте мне закончить с приготовлением сандвичей для вас и вашего гостя. Вам, разумеется, канарское, сэр?
Дудка прочирикала.
— А кофе?
Хоар взглянул вопросительно на своего гостя.
— Позже, пожалуй, — ответил тот.
Последовал более высокий тон. Хоар засунул дудку в карман.
— Как видите, мистер Гладден, — сказал он, — я хорошо вымуштровал персонал «Проглоченного якоря». — И продолжил: — Да, и надеюсь, вы простите мой неприглядный вид. Видите ли, я только что прибыл из Веймута. Матросские штаны на борту маленького суденышка удобнее, чем бриджи.
— Я наблюдал, как вы заходили в гавань, — сказал Гладден. — Странное вооружение, не так ли?
— Очень необычное, — согласился Хоар. — В 1801 году «Сивилла» заходила на Бермуды, и там я подсмотрел, как туземцы управляются со своими рабочими лодками. Меня потрясло, как легко и эффективно один человек справляется с таким вооружением. Так что, когда я купил свою яхту в позапрошлом году, я скопировал по памяти их парусное вооружение.
Он помолчал, чтобы передохнуть, и продолжил:
— С тех пор у меня не было причин для жалоб. Она держит круче к ветру, чем любое другое судно, которое я когда-либо видел.
Хоар не добавил, что, с тех пор, как прошлым летом яхта выигрышами заработала на свое содержание, ему стало трудно найти достойного соперника, разве что на невозможных ставках.
Крепкая, розовощекая молодая женщина в голубом переднике, который гармонировал с ее глазами, вошла в помещение и поставила поднос на стол между двумя офицерами. На нем были сандвичи, бокалы и графин канарского.
— Угощайтесь, джентльмены, — приветливо сказала она.
— Спасибо, Сюзанна. — Хоар наполнил бокалы и поднял свой. — За «Фролика».
— За… — начал ответствовать Гладден, — но… как называется ваша яхта?
— «Невыносимая», — прошептал Хоар с улыбкой предвкушения. Он уже не раз встречался с подобной реакцией.
