В легенду "Брюс, Сухарев и Пушкин", рассказанную дворником дома 26 на Арбате Филиппом Яковлевичем Болякиным, великий русский поэт попал за то, что и он, как Брюс, "умнейший был господин", а напрямую к сюжету никакого отношения не имел.
В этой легенде рассказывается о цели постройки Сухаревой башни и ее строителе.
Начинается рассказ с характеристики Брюса: "И был этот Брюс самый умный: весь свет исходи - умней не найдешь. И знал он волшебство, и дошел до всяких наук. Календари делал... и порошки у него там, составы разные... И мог он обернуться птицей. А жил в Сухаревой башне...
А башню эту Сухарев построил... Вот по этому самому и называется она "Сухарева башня". А Сухарев этот был купец богатый, мукой торговал. Ну, еще и другие лавки-магазины были... бакалея там, да мало ли каких не было. Одно слово - богач... и тоже парень неглупый был, тоже по науке проходил. Ну, до Брюса-то ему далеко было, и десятой части Брюсовой науки не знал. Он, может, и узнал бы, да торговля мешала.
- Ну, хорошо, - говорит, - положим, ударюсь я в науку, а кто же, говорит, - за делом смотреть станет? А на приказчиков, -говорит, положиться нельзя: все растащут, разворуют... А тут еще баба-жена да ребятишки. А при бабе какая наука может быть? Ты, примерно, книгу раскрыл и хочешь узнать чего-либо по науке, а тут жена и застрекочет сорокой: то-се, пятое-десятое..."
И вот Сухарев думал, думал, как быть? И по науке человеку лестно пойти, да и нищим не хочется остаться... Видит - не с руки ему наука, взял да и построил башню.
- Ты, - говорит, - Брюс, живи в этой башне, доходи до всего.. А чего, - говорит, понадобится, скажи, дам".
Кроме того, фольклористам известны еще несколько сюжетов, связанных с Брюсом. Рассказывают, что он в летний день умел вызвать гром среди ясного неба и снегопад, что однажды пришел его арестовывать генерал, наставил пушку на башню, запалил фитиль, а пушка не стреляет: порох превратился в песок. Рассказывали также историю, как он помог вору-разбойнику. Как-то забежал в Сухареву башню преследуемый полицией разбойник, Брюс нарисовал на стене коня, конь ожил, и на нем разбойник ускакал. (Не претворилось ли здесь в столь фантастическом виде освобождение Н.И.Новикова после первого ареста и студентов-народников, о которых шла речь в одной из предыдущих глав?)
Обращает на себя внимание то обстоятельство, что ни в одной народной легенде даже не упоминается, что Сухарева башня была построена Петром I в благодарность и награду верному стрелецкому полковнику Сухареву. Но поскольку легенда существует (П.В.Сытин доказал, что это не исторический факт, а легенда) и, как всякая легенда, она должна для своего возникновения иметь какое-то основание или повод, то попробуем отыскать ее источник.
Можно достаточно точно определить время, когда Сухарева башня стала связываться с именем Петра I. В 1817 году в "Записке о московских достопамятностях" Н.М.Карамзин пишет, что строил башню "верный стрелецкий полковник Сухарев". Конечно, знай Карамзин версию о строителе - Петре I, да еще с такой драматической предысторией, он обязательно, по жанру этого очерка, содержащего ряд подробных деталей, сказал бы о ней.
Но 17 лет спустя в очерке 1834 года "Панорама Москвы" М.Ю.Лермонтов связывает Сухареву башню исключительно с именем Петра: "...возвышается четвероугольная, сизая фантастическая громада - Сухарева башня. Она гордо взирает на окрестности, будто знает, что имя Петра начертано на ее мшистом челе!"
Значит, в период после карамзинской "Записки" и до "Панорамы Москвы" Лермонтова произошло событие, которое соединило имя Петра I с мифологией Сухаревой башни.
И этим событием была ночная присяга Московской команды Сухаревой башни 16 декабря 1825 года на верность Николаю I.
Об этой присяге много говорили в Москве. И сами члены команды, и митрополит Филарет, посчитавший даже необходимым написать о ней, и генерал-губернатор, и чиновники - все рассказывали и пересказывали любопытствующим подробности произошедшего, выражали свои чувства, высказывали оценки и соображения. Одним словом, об этом событии знала и толковала вся Москва.
Сохранились также сведения, что во время коронационных торжеств в Москве Николай I посетил Сухареву башню.
В русских одах ХVIII века "на восшествие", начиная с Ломоносова, одописцы традиционно объявляли новых государынь и государей продолжателями дел Петра I.
Традиция сравнений, параллелей и уподоблений вообще характерна для мышления человека, на каком бы образовательном уровне он ни находился: от академика до малограмотного обывателя. Это - один из основных законов познания: измерение и оценка неизвестного известной мерой.
Широкому распространению в обществе сравнения Николая I с Петром I способствовал А.С.Пушкин. Восьмого сентября 1826 года он был по приказу Николая I доставлен из ссылки к нему на аудиенцию в Москву. (Аудиенция проходила в том же кабинете, в котором за полтора месяца до этого решилась судьба Александра Полежаева.)
Можно с уверенностью сказать, что разговор царя с поэтом был серьезен и глубок, он касался отношения Пушкина к декабристам, политическому положению в России, планов Николая I на будущее.
"Я нынче долго говорил с умнейшим человеком в России", - сказал Николай I после разговора с Пушкиным. А Пушкин получил веские основания для оценки перспектив наступившего царствования. Свое мнение он высказал в написанном в декабре 1826 года стихотворении "Стансы", посвященном Николаю.
В надежде славы и добра
Гляжу вперед я без боязни:
Начало славных дней Петра
Мрачили мятежи и казни.
Но правдой он привлек сердца,
Но нравы укротил наукой,
И был от буйного стрельца
Пред ним отличен Долгорукой.
Самодержавною рукой
Он смело сеял просвещенье,
Не презирал страны родной:
Он знал ее предназначенье.
То академик, то герой,
То мореплаватель, то плотник,
Он всеобъемлющей душой
На троне вечный был работник.
Семейным сходством будь же горд;
Во всем будь пращуру подобен:
Как он, неутомим и тверд.
И памятью, как он, незлобен.
