А на Сретенском бульваре, напротив него, на месте, где находился снесенный парный ему "гостиничный дом", сейчас стоит памятник Н.К.Крупской, работы скульпторов Е.Ф.Белашовой, А.М.Белашова и архитектора В.Л.Воскресенского. Памятник был открыт 1 июня 1976 года в ежегодный праздник - День защиты детей. Поблизости, на Сретенском бульваре в доме № 6, в 1920-1925 годах находился Наркомпрос, где Крупская работала членом его коллегии и начальником одного из его подразделений - Главполитпросвета.
В конце 1940-х годов на Сретенском бульваре был заложен памятник советскому политическому деятелю, кандидату в члены Политбюро ЦК ВКП(б) А.С.Щербакову (1901-1945). Камень простоял более 20 лет, затем был убран.
Сретенский бульвар - неотъемлемая часть Сретенки и ее района, на бульваре вырастали сретенские ребята, в довоенные годы здесь по праздникам играла музыка, в послевоенные в летнее время открывались павильоны Тургеневской библиотеки-читальни, и они никогда не пустовали.
Вообще-то Сретенский бульвар многим, никогда на нем не бывавшим, известен по картине художника-передвижника Владимира Егоровича Маковского "На бульваре" (1887). На ней изображены сидящие на бульварной лавочке подвыпивший мастеровой, наигрывающий на гармошке, и его жена, в платке, длинном кафтане, с грудным ребенком в лоскутном одеяле на руках. Художник А.А.Киселев о персонажах картины Маковского писал: "Подобные пары можно наблюдать ежедневно на бульварах Москвы, примыкающих к Трубе, Сретенке и Мясницкой и переполненных рабочим и фабричным людом, почему наша так называемая порядочная публика не любит избирать эти бульвары местом своих прогулок". На картине Маковского изображен именно Сретенский бульвар, пейзаж за спиной мастерового и женщины, хотя и несколько изменился к настоящему времени, легко узнаваем.
Среди публики Сретенского бульвара очень заметную прослойку составляли студенты и художники - ученики Училища живописи, ваяния и зодчества. Да и Маковский был его учеником, а затем профессором. Бульвар служил продолжением аудиторий: на нем продолжались разговоры обо всем, что занимало молодых художников.
В автобиографии В.В.Маяковского отмечен важнейший эпизод его жизни. Речь идет об осени 1912 года, когда Маяковский и Давид Бурлюк учились в Училище живописи.
"Днем у меня вышло стихотворение, - пишет Маяковский. - Вернее куски. Плохие. Нигде не напечатаны. Ночь. Сретенский бульвар. Читаю строки Бурлюку. Прибавляю - это один мой знакомый. Давид остановился. Осмотрел меня. Рявкнул: "Да это же ж вы сами написали! Да вы же ж гениальный поэт!" Применение ко мне такого грандиозного и незаслуженного эпитета обрадовало меня. Я весь ушел в стихи. В этот вечер и совершенно неожиданно я стал поэтом.
Уже утром Бурлюк, знакомя меня с кем-то, басил: "Не знаете? Мой гениальный друг. Знаменитый поэт Маяковский". Толкаю. Но Бурлюк непреклонен. Еще и рычал на меня, отойдя: "Теперь пишите. А то вы меня ставите в глупейшее положение".
Пришлось писать. Я и написал первое (первое профессиональное, печатаемое) - "Багровый и белый" и другие".
СОБСТВЕННО СРЕТЕНКА
Москва, как и каждый большой исторический город, представляет собой конгломерат многих отдельных частей, существующих и развивающихся в разной степени самостоятельно и замкнуто. Раньше это были слободы, деревни и села (в состав Москвы доныне входят административные единицы, официально имеющие названия: поселок и деревня), урочища, усадьбы. В настоящее время в числе территориальных частей Москвы, кроме района, существуют неофициальные, но тем не менее бесспорные единицы: улица с переулками, отдельно улица и отдельно переулок, отдельный дом (иногда со двором). Каждая из этих небольших территорий проходит свой исторический путь, со своими событиями, героями, преданиями и мифами. На фоне общей городской судьбы она имеет свою судьбу, и ее благополучные или плохие времена не всегда совпадают с общегородскими.
Поэтому пишутся книги и статьи об улице, переулке, доме, вызывающие обычно большой интерес у москвичей и, понятно, особенный - у жителей этого района.
Паустовский, сравнивая судьбы домов с людскими, писал: "История домов бывает подчас интереснее человеческой жизни. Дома долговечнее людей и бывают свидетелями нескольких людских поколений".
Как в жизни человека бывает свой "звездный час" - событие, в котором особенно ярко и полно раскрывается его характер или талант, так бывает "звездный час" в истории улицы, когда она обретает свой оригинальный, гармоничный, сочетающий внешние черты и внутреннее содержание образ.
Сретенка обрела свой по-московски своеобразный и совершенный вид в первое десятилетие XX века.
Первыми и единственными тогда его заметили фотографы: среди многочисленных серий открыток, изображающих московские пейзажи, появились и открытки Сретенки, которых прежде не издавали. Издатели открыток, словно сомневаясь в праве этого сюжета занять место в серии московских пейзажей наряду с Тверской и Пречистенкой, в первых изданиях в подписи к открытке указывали не название улицы, а деталь пейзажа - признанную достопримечательность города: "Вид Сухаревой башни". Но вскоре на том же самом сюжете, снятом с той же точки, можно было прочесть его точное и правильное название: "Сретенка".
Чтобы сложившийся и наполненный глубоким содержанием городской образ был замечен, осознан, принят и по достоинству оценен горожанами и в литературе, требуется долгий срок. Понимание и признание приходят после того, как он пройдет проверку временем и станет восприниматься традиционным. Так образ "арбатских переулков" - как символ дворянской пушкинской Москвы - был принят обществом и отразился в литературе лишь в конце XIX - начале XX века.
Для Сретенки это время наступило уже после того, как ей по распоряжениям горе-отцов города и действиями горе-архитекторов был нанесен значительный урон: разрушены здания, формировавшие внешний вид района, церкви, Сухарева башня; многие дома доведены чуть ли не до руин, в сложившуюся застройку втиснуты здания, чуждые общему стилю улицы. Кроме того, судьбу Сретенки весьма усугубили явно желавшие услужить начальству историки и публицисты, пересказывая на разные лады очерки Гиляровского и представляя ее клоакой и трущобой, которой не место в социалистической Москве.
