посещает уроки испанского. У нее есть свои друзья, Клаудия и Рикардо, плюс кое-кто еще

из программы и с ее новой работы. Хлоя Энн живет с Изабель, но я вижусь с ней по

средам и в субботу или воскресенье. Изабель холодна, но обходительна со мной, и ей

пришлось пообщаться с Верой всего несколько раз. Это неловко для всех — и всегда

таким будет — но пока так на данный момент.

Правда, для меня, вещи стали немного слишком застойными. Влюбленность в Веру

и возможность избежать несчастного брака открыли мой ум, мою душу до несметного

числа возможностей. Ресторанный бизнес был больше не для меня, и это не то, к чему

была моя страсть, таким образом, я продал его своему партнеру. То, что я действительно

хочу, должно вызвать у меня восхищение снова, то, что я имел, когда был моложе и верил, что мог сделать что-либо. Я хочу, чтобы что-то еще в моей жизни приносило мне

удовлетворение так же, как моя любовь к Вере и Хлое Энн.

Я действительно не думал, что это возможно, но после того, как папарацци

получили информацию о моем надвигающемся разводе и Вере, то я начал попросту

появляться в желтой прессе, мое лицо вернулось туда. С одной уродливой вещи родилось

многообещающее начало.

Несколько месяцев назад со мной связалась моя старая футбольная команда —

Атлетико Мадрид — и спросила, был ли у меня еще интерес к команде. То, что мне было

уже почти тридцать девять, и наличие травмы колена, похоже, не имело значения. Они не

хотели, чтобы я играл за них — они знали, что мое время вышло — но они

интересовались, мог ли я каким-то образом сотрудничать с клубом. Возможно, они

думали, что вновь приобретенное внимание ко мне может как-то помочь им, не знаю, но

вдруг я что-то стал значить для них.

Сначала это было несколько встреч, несколько бесед то тут, то там. С тренером, с

генеральным директором, с владельцем. Может быть, я хотел пожертвовать немного

денег, провести мероприятие, стать наставником. Они были полны идей сначала. Тогда

это привело к переговорам о дополнительной тренерской работе, которые в скором

времени прекратились.

Я старался не питать надежд, но, как и большинство вещей в жизни, они

прокрались. Я чувствовал острое разочарование, когда не получил известия от них, и

бедной Вере пришлось мириться с моей хандрой в течение нескольких дней подряд.

Это длилось до пятницы, пока мне не позвонил менеджер. Они хотели, чтобы я

встретился с ними за ланчем в кафе «Fioris» в понедельник, который именно сегодня, чтобы обсудить срочное дело.

Неудивительно, что я не могу спать. Мне очень хочется, чтобы это были просто

нервы, которые одолевают мной, что нет никакой реальной причины для того

предчувствия, что у меня есть.

Вера переворачивается в нашей постели, волосы рассыпаются вокруг ее лица, а

грудь почти открыта за счет тонких лямок ее топа. Ее кожа как белый шелк, усеянный

красочным искусством. Я действительно никогда не считал татуировки сексуальными, пока не встретил ее и не увидел, как они определяли ее, как показывали миллион историй, эмоций, выражений.

Ее глаза медленно открылись, и она смотрит на меня этим туманным, сонным

взглядом.

— Что ты делаешь? – спрашивает она тихо.

Я кладу письмо обратно в ящик. Я знаю, что она видела и раньше, как я читаю его.

Она никогда не спрашивала, что это, но полагаю, что Вера знает, что это что-то значит для

меня, и я восхищаюсь этим. Я бы с удовольствием показал ей письмо, но причина, по

которой я читаю его, могла бы расстроить ее. Она была немного нервной в последнее

время, как будто кто-то хотел нарушить ее планы, и я не хочу давать ей повод волноваться

о чем-нибудь еще.

Мои страхи, это всего лишь мои страхи. Она не должна взваливать их на себя.

— Я не мог уснуть, — отвечаю ей с улыбкой.

Затем встаю со стула и потягиваю руки высоко над головой. Ее глаза расширяются

оценивающе при виде меня. Я начал спать в обнаженном виде.

Она смотрит достаточно долго, затем спрашивает.

— Ты нервничаешь из-за завтрашнего дня?

Я киваю, делая небольшой вздох, и подхожу к кровати, забираясь обратно под

одеяло, которое состоит только из простыни теперь в эти жаркие ночи августа. Я кладу

голову на подушку и смотрю ей в глаза, убирая пряди шелковых волос за уши. Она

одаривает меня ободряющей улыбкой.

— Не беспокойся об этом. Я уверена, о чем бы они ни хотели с тобой поговорить, это что-то хорошее.

— Я надеюсь, что это так, – соглашаюсь с ней.

— Я знаю, что это так.

Улыбаюсь ей на это.

— Ты, кажется, знаешь очень много посреди ночи.

Она поднимает бровь.

— Разве ты не знаешь? В это время я на высоте. Хочешь, покажу тебе?

Я никогда не могу от такого отказаться. Ее веки становятся тяжелыми, полные

влажные губы полуоткрыты и находятся в ожидании. Этот намекающий на что-то

неприличное взгляд – все, что мне нужно, чтобы стать твердым.

Она наклоняется и нежно меня целует. Мой язык исследует ее рот лучшим

образом, медленно создавая между нами горячую потребность. В то время как моя рука

скользит к ее шее, притягивая ко мне, ее пальчики путешествуют от моей грубой щетины

на подбородке вниз к груди, накачанному торсу, и оборачиваются вокруг моего твердого

члена.

Я стону, закрыв глаза от ее сжатия, которое она делает рукой, и легкого

скольжения вверх-вниз по всей моей длине.

— Если ты продолжишь это делать, — успеваю я сказать ей в губы, — все будет

довольно быстро.

Она смеется и отстраняется, покрывая поцелуями мой подбородок, шею, грудь. –

Пока я делаю тебе приятно, то не возражаю.

Обычно, когда один из нас просыпается в середине ночи, испытывающий влечение, сонный, секс происходит, как в тумане. Один из лучших видов секса. Но если она готова и

хочет сделать мне минет, то у меня нет ни малейшего желания останавливать ее.

Истинный джентльмен никогда не мешает женщине делать то, что она желает.

Ее губы скользят вниз, от моего живота до кончика члена, и она принимает меня

всего и глубоко в рот. Я не знаю, где Вера освоила свои навыки — и никогда не хочу

узнать — но бесконечно благодарен за них. С ее ртом, языком и рукой, работающей в

унисон, я поддался ощущениям, тепло наполнило мои конечности. Мои пальцы касаются

ее волос, плотно сжимая их.

Когда ее другая рука нежно массирует мои яйца с достаточным давлением, чтобы

довести меня до крайности, я не могу не дернуть ее за волосы. — Черт, — хныкаю я. – О, черт, Вера. Черт, да. Еще.

Она набирает темп, и я начинаю толкаться своими бедрами, мой член входит так

глубоко в ее горло, насколько это возможно, а ее губы обхватывают меня, как бархатная

перчатка. Я кончаю мощно, и она не отрывается, не останавливается, пока во мне ничего

не остается.

Я тяжело дышу на постели, оргазм прибивает меня сильнее к матрацу, мои руки

отпускают ее волосы. Я слышу, как она глотает и вытирает губы, как очень плохая

девочка, и затем открываю глаза, чтобы увидеть ее улыбку при тусклом свете. Она

выглядит ужасно гордящейся собой, какой и должна быть.

— Твоя очередь, — говорю я ей, пытаясь встать, но она толкает меня своей рукой в

грудь, так что я падаю вниз.

— Ты можешь заняться мной завтра, — говорит она, делая глоток воды. — Я

вымотана. Твой член требует много работы там, большой мальчик.

Я не могу не усмехнуться ее лестному выбору слов.

— Ты портишь меня.

Она улыбается, как будто знает, что это правда, затем целует меня быстро в губы и

переворачивается на бок, спиной ко мне. Я ложу руки вокруг ее талии и притягиваю к

себе, мне хочется, чтобы она заснула в моих руках.

Проходит несколько мгновений и наше дыхание становится равномерным.