выросли. Друг с другом. Друг в друге, если ты понимаешь смысл. Раньше это было

непросто... но это… убивает меня.

Не то, что бы я признаюсь кому-то, не знаю, но это ощущается хорошо –

освобождение в том, чтобы произнести это вслух. Услышанное из моих собственных уст, заставляет понять, насколько это все правда, насколько сильно я страдал. Вера повсюду, в

каждом моменте дня, в каждой клеточке моего мозга, но я все еще не могу воссоздать ее

из своих воспоминаний, не могу вызвать в воображении ее вкус, запах, кожу, улыбку и

создать реальную версию ее из плоти и крови. Она – узница моих мыслей, сердца и души, но этого для меня недостаточно. Мне нужна она настоящая, я хочу ее. Сейчас. Сегодня.

Завтра.

Уоррен вздыхает, и по звуку его вздоха я знаю, что он понимает. Он вспоминает, каково это было для него, каковы ощущения, когда любовь может видоизменить всю

жизнь. Но он не может почувствовать этой боли, он не может знать каково это – потерять

Веру, потому что Веры у него никогда не было. Если бы была, тогда он бы наверняка

знал, как я держусь. С виски. С онемением. С истекающим кровью сердцем.

— Так и что ты собираешься с этим делать? — спрашивает он, пронзительно глядя

на меня.

Я пожимаю плечами.

— Ждать, полагаю. У меня нет выбора. Она может только в январе пойти учиться, если поступит.

— А если нет?

Я искоса смотрю на него.

— Она поступит. У меня есть возможности.

— У тебя есть деньги, — констатирует он сухо.

Я покачиваю рукой вверх и вниз.

— Более или менее. Деньги. Власть. Иногда эти вещи срабатывают мне на пользу.

А иногда – нет.

— Значит, раз ты так уверен в том, что она поступит в колледж в январе, тогда чего

ты ждешь?

Я хмурюсь, не совсем понимая, о чем он говорит. Он поднимает руку в знаке

бармену, чтобы тот повторил наши напитки, и я уточняю у Уоррена:

— Что ты имеешь в виду?

Его лицо принимает такое выражение, какое бывает у него, когда один из наших

игроков ставит кому-то подножку на поле.

— Я имею в виду, что, если бы я был тобой (Бог видит, это не так) и у меня были

бы такие деньги и власть, и авторитет звезды, и большие яйца, и что бы там ещё у тебя ни

было, и мог бы просто с помощью всего этого устроить свою девушку в университет, я бы

не заставлял её ждать до января. Я бы устроил её туда прямо сейчас. К примеру, на

следующей неделе, если бы я только имел такую возможность.

— Семестр уже начался, — протестую я. — Есть приказы, обязывающие являться

своевременно.

Он мимолетно закатывается глаза.

— Да. Ты так думаешь? Дай взятку, Матео. Ты в любом случае был готов это

сделать. Кому есть дело до приказов? Устрой её куда-то, как-то. Начни сначала.

И внезапно появляется луч света, но не в моей голове, а в груди и он растёт, становится ярче, теплее, освещая все вокруг.

— Ей нужно заполнить и прислать из Канады анкету. — говорю я. — Что если я...

Что если она...

Я боюсь произнести вслух вопрос: а что если она не приедет? Что если у нее

слишком много оправданий? Что если уже слишком поздно?

Бармен ставит перед нами стаканы, Уоррен берет свой и салютирует мне.

— Ты знаешь как это. Если ты хочешь сделать что-то хорошо – сделай это сам. У

тебя есть совсем немного времени, прежде, чем ты станешь помощником тренера, а потом

ещё немного времени прежде, чем ты станешь тренером. Это последнее свободное время, которое у тебя есть, если я правильно понимаю. Возможно, тебе стоит воспользоваться

этим.

Может, мне стоит поехать к ней, как он говорит. Возможно, стоит поехать в

Ванкувер и убедиться в том, что это происходит.

А может, мне стоит поехать и вернуть Веру домой.

Я поднимаю свой стакан и чокаюсь с Уорреном, но мои мысли уже в другом месте.

Мысленно я уже подсчитываю затраты, планирую покупку авиабилетов и думаю о том, как я собираюсь договориться с университетом и взять отгул у Педро. Я думаю о Вере и

том, как появлюсь перед её дверью, прикасаясь к ней, целуя её и обнимая.

Мысли о том, как пребывание с ней рядом позволит моему терзающемуся сердцу

отдохнуть и как все снова станет наполненным. Мир снова обретёт баланс и время

ожидания студенческой визы не будет так остро чувствоваться, потому что мы будем

вместе.

Когда я прощаюсь с Уорреном, мое сердце уже в другом часовом поясе. Я бегу

домой, чтобы начать возвращать все на круги своя.

Я даже не скажу Вере о том, что происходит, пока она не окажется в моих руках. И

я вновь соединю наши судьбы.

Глава 12

Обычно я хорошо чувствую себя пассажиром самолета и никогда раньше так не

нервничал. Это гораздо сильнее действует на нервы, чем ехать к Вере, чтобы удержать ее.

Мужчина, сидящий рядом со мной в бизнес-классе, спрашивает меня, хорошо ли я себя

чувствую. Это мило с его стороны, но я не собираюсь вдаваться в подробности, а потому

просто отвечаю ему, что боюсь летать.

Чтобы отвлечься, я достаю мятое письмо из своего кошелька. Я читаю его снова и

снова. Мне больше не нужны напоминания о том, ради чего я борюсь, потому что я

направляюсь прямиком к ней и борюсь со всем, что у меня есть. Но письмо все еще

приносит мне ощущение мира и спокойствия. Это знакомо и умиротворяюще, и мысленно

возвращает меня ко всем тем ночам, которые я проводил, читая его и представляя себе

будущее.

Теперь я знаю будущее. Оно будет построено не на случайности, а на выборе. Если

я верну Веру в Испанию, у нас будет совсем другая жизнь. Те же проблемы, с которыми

мы сталкиваемся, могут поджидать нас там, в кустах. Возможно, не в лице Карлоса Круза, а кого-нибудь другого. Но я буду знать, что ее не могут у меня отнять. Я могу встретиться

с любой проблемой, пока она на моей стороне.

Когда самолет приземляется в Ванкувере, я достаю свой телефон и адрес ее матери, затем выхожу под палящее солнце. Это почти как если бы Ванкувер и Мадрид поменялись

сентябрем. Такое явление наталкивает на мысль, что жара и солнце следуют за Верой, как

и я.

Я шлю ей сообщение, пока жду такси. Сейчас полдень и ей непривычно слышать

меня в такое время.

Чем занимаешься? — пишу я.

Я уже еду в такси, когда получаю от нее ответ:

Мерси с задротом пришли на ланч, так что я прячусь в своей комнате. Как

ты, малыш? Прошлой ночью мне приснился сон о тебе. Это расстроило меня утром,

потому что я поняла, что это был всего лишь сон.

Я не смог сдержать появившуюся на моем лице улыбку. Это и чувствовалось, как

сон, учитывая, что этого не должного было происходить, но вот он я, на ее земле, в ее

часовом поясе, под ее солнцем и небом.

Иногда сны становятся явью — пишу ей ответ, закусывая свою губу.

Вера: Я знаю, что это так. Если бы было наоборот — я бы тебя не встретила.

При прочтении мое сердце трепещет, и я делаю глубокий вдох. Теперь мои нервы, оживляясь, образуют узел у меня в животе. Это хороший узел, поддерживающий

энтузиазм и дарящий обещания.

Матео: Если бы со своего места ты могла увидеть звезды, ты бы хотела

загадать желание на падающую звезду? Какое это было бы желание?

Проходит немного времени, прежде, чем она отвечает:

Ты. Я смотрю на звезды каждую ночь и загадываю тебя снова и снова.

Матео: У тебя есть я.

Вера: Я знаю. Но тебя нет здесь. Все по-другому без тебя.

Матео: То есть, твое самое большое желание состоит в том, чтобы я казался

у твоей двери и снова вскружил тебе голову?

Вера: Ты уже вскружил мне голову. Ты сделал это в день нашей встречи, и я до