― Оперуполномоченный Тенсат, ― зажужжал в ухе механический голос прокуратора, ― я теряю ваш след. Вы собираетесь принять опрометчивое решение. Остановитесь и дождитесь подкрепления. Белтанн вот–вот появится. Позвольте ему задержать подозреваемую.

― Не сейчас! — выдохнул Тенсат, спускаясь все ниже в катакомбы, и вскоре голос прокуратора прервался.

Он в очередной раз завернул за угол и неожиданно столкнулся с женщиной лицом к лицу. Она оказалась чуть моложе его, ее волосы были наспех обкорнаны, а личико вполне можно было назвать хорошеньким. Несколько мгновений они оторопело смотрели друг на друга, затем женщина спохватилась и выстрелила. Тенсат успел увернуться, и убийца бросилась наутек.

Тенсат поспешил следом. Коридор вывел его в просторный зал с низким потолком, заполненный механизмами, поддерживающими город наверху. Идеальное место для засады. Убийца прошмыгнула куда–то между балками. Тенсат выстрелил трижды, и лаз–снаряды оставили оплавленные дыры в металле. Женщина добежала до стены, скользнула куда–то вправо и рывком распахнула цельную пласталевую дверь. Та с грохотом ударилась о пыльную скалобетонную стену. Тенсат выстрелил еще раз. Алая вспышка лазера в темноте оказалась ослепительной, перед глазами заплясали зайчики, и Тенсат едва не пропустил дверь. Споткнувшись, он едва не рухнул на ступени короткой лестницы. Откуда–то снизу раздался ответный выстрел, и пуля угодила в стену. Если бы женщина задержалась на лестнице, то вполне успела бы разделаться с Тенсатом, пока тот был все еще ослеплен вспышкой. Но ему повезло — она бросилась бежать. Ее сапоги грохотали по ступеням, пока она спускалась, а затем, после секундной паузы, по следующему пролету.

Тенсат поспешил следом, но теперь ступать приходилось осторожнее. Он продолжал держать оружие наготове.

Они были на самом краю катакомб, и электричества здесь уже не было. Коридор освещали тусклые биолюминесцентные панели, изголодавшиеся бактерии в них отчаянно нуждались в замене питательной массы. На некоторых панелях оставалось лишь несколько фосфоресцирующих пятен, от которых уже не было никакой пользы. Остальные заливали коридор зеленым грибным светом, более уместным где–нибудь в нижних ярусах диких джунглей. Лестница привела Тенсата в короткий переход, а следом — на еще одну лестницу, длиннее первой. Тенсат направился вниз. Под ногами хрустела шелуха, насыпавшаяся с гнилых стен. На сером скалобетоне виднелись влажные пятна, от которых расползалась черная плесень. Чем ниже уходила лестница, тем жарче становилось вокруг. Тенсат старался ступать как можно тише, опасаясь, что даже неглубокий вдох или стук сердца могут выдать его. Шагов убийцы он больше не слышал — либо она убежала слишком далеко, либо где–то затаилась.

Ему оставалась последняя ступенька. Тенсат осторожно шагнул вперед, готовый к бою. Он вышел в коридор, уходящий прямо вперед, освещенный еще более скудно, чем первый.

Стены здесь осыпались, и, судя по всему, уже давно. Пол покрывали обломки. Тенсат прижался спиной к одной из стен и проскользнул мимо кучи скалобетонного щебня.

«Сейчас», подумал он и бросился через коридор. Пуля мазнула его по щеке, и Тенсат на бегу выстрелил в ответ. Вспышка лазера снова его ослепила. Он налетел на стену, оттолкнулся и бросился на пол, укрываясь за очередной кучей обломков. Он обвел дулом пистолета темноту коридора. Кровь в ушах застучала еще громче. Если у женщины найдется граната, то он покойник.

В динамике вокса раздался треск. Сквозь помехи пробился голос прокуратора, но слов было не разобрать. Слой скалобетона, видимо, был слишком толстым и глушил сигналы коммов Механикум. Значит, Тенсат забрался еще глубже, чем думал.

Он пролежал в грязи четыре минуты и, наконец, рискнул поднять голову.

Выстрелов не последовало.

Тенсат перебрался через кучу мусора. Впереди, там, где коридора переходил в широкую трубу, в полумраке виднелась фигура. Некогда коридор отделяла от трубы тяжелая дверь, но теперь от нее остались только крепления. Там, где была контрольная панель, виднелась ржавая дыра, из которой торчали провода. Из–за пыли они все стали одного цвета.

Женщина лежала в проеме. От раны на ее груди поднимался дымок. Выстрел пришелся точно в сердце.

― Не двигаться, ― на всякий случай велел Тенсат. Он пихнул тело ногой и убедился, что женщина мертва. — Я догнал нашу убийцу, ― проговорил он в вокс. Динамик затрещал и зашипел в ответ. — Прокуратор?

Тенсат наклонился, обшаривая ее карманы. Ничего. Никаких документов или чего–нибудь такого. Тенсат заподозрил, что татуировка с личным кодом гражданина у нее тоже либо сведена, либо изменена.

― Привидение, ― пробормотал он. — На кого же ты работаешь?..

― На меня, ― раздался голос из теней. Дуло пистолета, ледяное в жарком воздухе катакомб, уперлось Тенсату в висок. — Брось оружие. Никому не нужно умирать, и тебе — меньше всех.

Тенсат медленно поднял руки, разжимая пальцы. Оружие выскользнуло и упало на пол. Чья–то нога отпихнула пистолет в сторону. Тенсат скосил глаза, но не сумел рассмотреть ничего, кроме руки, побелевшей от долгой подземной жизни. Рука была большой. Все остальное скрывала тьма.

― Я не один, ― предупредил Тенсат. — Сюда идут остальные.

― Я на это и рассчитываю, ― ответил незнакомец. — С твоей стороны было очень храбро спуститься сюда, не дожидаясь подкрепления. Думаешь, ты исполнил свой долг, оперуполномоченный?

Тенсат скорчил рожу.

― Когда убийца, прячущийся в темноте, берет тебя на прицел и ставит на колени, он делает это не праздной болтовни.

― В самом деле? — откликнулся незнакомец. Пистолет сильнее прижался к виску Тенсата, упираясь в кость сквозь тонкую кожу.

― В самом деле, ― повторил Тенсат. — Убийцы вроде тебя начинают такие речи, чтобы позлорадствовать, продемонстрировать свое превосходство перед тем, как разделаться с добычей. Надежда и отчаяние придают убийству особенный смак. Так что хватит болтать, переходи к делу. Речи оставь тем, кому интересно их слушать.

― Думаешь, я тебя убью?

― Я думаю, это наиболее вероятный исход, ― ответил Тенсат, сам удивляясь тому, как мало он боится смерти. — Может быть, меня даже посмертно наградят.

― Несмотря на то, чтобы ты просто тянешь время.

― Тяну, ― согласился Тенсат. — Попробовать стоило, хотя обычно в таких ситуациях от этого толку мало.

― Возможно, в твоем случае толк и будет, ― заявил незнакомец.

С обоих сторон трубопровода показались легионеры, возглавляемые Белтанном. Они умудрились незамеченными подойти близко, хотя при их габаритах, да еще в массивных силовых доспехах, их должно было быть видно еще издалека. Даже Тенсат, несмотря на весь свой цинизм, впечатлился.

― Здравствуй, Белтанн, ― проговорил незнакомец.

Туда, где он должен был стоять, уставился десяток болтеров. Тенсат главу мятежников по–прежнему не видел, но ему отчаянно хотелось верить, что на прицел взяли все–таки его, а не самого оперуполномоченного.

― Ты помнишь меня? — продолжил голос.

― Эррин, ― откликнулся Белтанн. — Я помню тебя. Отпусти оперуполномоченного.

― Ты и впрямь меня узнал, ― в голосе Эррина зазвучала искренняя радость. — А я уж думал, что ты забудешь меня, несмотря на все те годы, что мы сражались вместе. Оперуполномоченный, уходи отсюда. Ты мне больше не нужен. Но запомни — ты ошибался. Я не хотел тебя убивать.

Тенсат потер висок, размазывая остатки оружейного масла, и отошел к Белтанну.

― Вы его знаете? — спросил оперуполномоченный, оглядываясь в полумрак трубы. Своего пленителя он по–прежнему не видел, хотя был уверен, что смотрит прямо на него.

Сквозь динамик шлема голос Белтанна окончательно перестал походить на человеческий.

― Когда–то он был моим другом, много лет назад. Выходи, Эррин. Бежать некуда.

― А кто сказал, что я собираюсь убегать? — хмыкнули тени, и из сумрака показался высокий человек и тепло улыбнулся Белтанну. Из–за духоты, царившей в катакомбах, он был одет в легкую тунику без рукавов, обнажавшую руки с искусственно увеличенными мускулами. Но, несмотря на всю его мощь, у Эррина не было ничего общего с легионерами. Ему было по меньшей мере шестьдесят лет, и он выглядел соответственно, а шрамы и явно тяжелая жизнь состарили его еще больше. Его редеющие волосы были коротко острижены до сероватого ежика. У глаз виднелись татуировки в виде вороньих когтей. Рубцы на лице рассказывали о давно минувших войнах.