Коракс не стал забивать себе голову историей системы. Пусть уж итераторы в ней разбираются, когда Каринэ войдет в состав Империума. Сейчас же нужно было решать более насущные вопросы. 

Каринейское Содружество снова отказалось подчиниться. 

«Спаситель в тени» двигался на минимальной мощности. Карта системы Каринэ транслировалась только маленьким гололитическим тактикариумом, расположенным в центре командной палубы. Огромная звезда была маленькой точкой посередине, а тысячи значков отмечали позиции Тысячи Лун. Остальные значки, отличавшиеся по цвету и форме, показывали, что Имперский флот уже здесь. Двадцать седьмая экспедиция разместилась на удаленной орбите самого дальнего города, выстроившись в боевом порядке ― военные корабли в авангарде, корабли поддержки ― в арьергарде. 

А еще дальше от них была разбросана стайка значков, отмечавших местоположение собственного флота Коракса. Эти значки были блеклыми, показывающими статус маскировки. Ни каринейцы, ни имперские флотоводцы не знали, что Гвардия Ворона уже здесь. 

Зонд–перехватчик поймал идущие сквозь космические пространство потоки данных, которыми обменивались Содружество и Двадцать седьмая экспедиция, и сжал их до узкого луча, достаточно плотного, чтобы пробиться сквозь отражающие щиты и достичь антенн «Спасителя в тени».

Палубу корабля наводнили гололитические силуэты представителей Империума и Содружества. Отражающие щиты могли скрыть корабли полностью, но для полноценной работы им требовалось, чтобы все остальные системы работали на абсолютном минимуме. Все устройства на командной палубе, включая основные системы жизнеобеспечения, получали предельно малое количество энергии ― основная ее масса уходила на питание гололита; все ручные устройства и встроенная бионика были отключены. Дышать становилось труднее. Сверхчувствительное обоняние Коракса подсказывало, что в воздухе постепенно повышается количество диоксида углерода.

Палубу заполнил космический холод, и дыхание членов экипажа превращалось в облачка пара, окутывая мерцающие голографические фигуры. Голоса голограмм не совпадали с движением их губ, волны помех заставляли фигуры мерцать и колыхаться. Сияющие силуэты отражались в черных глазах Коракса, и тем, кому хватило смелости посмотреть ему в глаза, примарх казался владыкой смерти, в глазах которого сверкали порабощенные им души. 

Один из силуэтов заговорил. Это был высокий мужчина, явно выросший в условиях пониженной гравитации. На нем был затейливый костюм ― длинная, многослойная мантия, каждый слой которой был полон прорезей и отверстий, отделанных металлизированной вышивкой, чтобы показать слой под ним. Его головной убор представлял собой громоздкую конструкцию из квадратных плашек, как будто сваленных в кучу у центральной колонны, которая возвышалась над третьим слоем завала, словно серебряный шип. В условиях нормальной гравитации такая штука была бы совершенно непрактичной. Между уголками торчащих плашек свисали нити бус, и когда мужчина говорил, нити покачивались.

― Вы уже получили наш ответ, ― сказал он. ― Мы не заинтересованы в том, чтобы присоединиться к вашему Империуму. Мы гордимся своей независимостью, мы…

Не дослушав, Коракс, повернулся к стоявшему рядом человеку в форме имперского итераторского подразделения.

― Итератор Сентрил, кто этот человек?

Руки итератора Сентрила были полированными металлическими каркасами, заполненными сложными механизмами и поршнями. Вокруг манжет, крепивших каркасы к культям, кожа итератора была покрыта рубцами от недавних травм. Сентрил говорил тихо ― пересаженный ему искусственно выращенный язык еще не прижился до конца. Итератор уже побывал на Каринэ, и эта поездка окончилась для него плачевно. 

― Это Торерн из Двадцать третьей планарной касательной, милорд. 

― Торерн… ― задумчиво повторил Коракс. Он тоже говорил тихо, словно опасался, что, повысив голос, выдаст присутствие своего корабля. ― Он говорит на готике почти без акцента.

― Владыки Каринэ очень образованы, милорд.

― Тогда они должны понимать всю серьезность сложившейся ситуации. 

― Подавляющее большинство ограничивается наблюдениями, ― ответил Сентрил. ― Вот эти сто двадцать, которых видно на голограмме, считаются самыми главными среди Тысячи Лун. У них нет власти над остальными, но их уважают, как самых высших лордов, и к их мнению прислушиваются. Если они уступят ― уступят и остальные.

Коракс кивнул. Торен как раз закончил говорить, и настал черед имперского представителя отвечать ему. 

Двадцать седьмую экспедицию не возглавлял ни один примарх, ее флот целиком состоял из Имперской армии и подразделений Механикум. Командовал ею увешанный орденами адмирал Со—Лун Фенк ― и его полупрозрачный силуэт появился прямо перед Кораксом.

― Вы что, не понимаете? ― спросил Фенк. ― Мы больше не предлагаем вам выбор.

― Так значит… ― начал еще один высокий и худощавый член Содружества.

― Это Хорд, милорд, ― подсказал Сентрил Кораксу.

― … вы предлагаете нашему народу мирную дружбу, ― продолжил Хорд, ― а затем, когда вам вежливо отказывают, вы подкрепляете свое предложение угрозами.

― То, что вы сделали с нашими итераторами, нельзя назвать «вежливостью», ― ледяным тоном сообщил Со—Лун Фенк. ― Вы отрезали им языки и руки.

― Да, нам пришлось поступить подобным образом! ― огрызнулся Хорд. ― Иначе вы бы не услышали нас. Вы не слышите нас уже шестой месяц! Мы, каринейцы, не поклонники таких жестоких мер, но вы не оставили нам иного выбора, кроме как спуститься до вашего уровня.

― Хорд считает нас варварами, ― прошептал Сентрил на ухо Кораксу. ― И что бы он сейчас не говорил, но он сам возглавлял тех, кто предложил изувечить меня и моих коллег. Он безумно жестокий человек.

― Мы тысячелетиями решали свои проблемы самостоятельно, ― добавил еще один из тысячи лордов. ― Так к чему нам теперь надевать на шею ярмо чужого правления? Может быть, наше одиночество обходится нам дорого, но мы не оторваны от реальности. Мы наслышаны о том, как вы приводите других к Согласию. Полюбуйтесь!

― Это старший гражданин Дерет из Внешнего периметра двадцать шесть, ― проговорил Сентрил и болезненно сглотнул, ворочая пересаженным языком. Коракс поднял взгляд, неожиданно сообразив, что итератору больно говорить.

― Тебе дискомфортно. Твои раны еще не зажили до конца. Прости меня. Не нужно говорить, пока я сам не обращусь к тебе, а я постараюсь не утруждать тебя слишком часто. Прошу тебя, итератор Сентрил, дай своему горлу отдохнуть. Дальше я сам прекрасно разберусь, что тут происходит.

Сентрил облегченно потер горло.

Изображение Дерета сменилось пикт–трансляцией пылающего города.

― Эта запись была сделана гражданскими, которые прилетели сюда с Хартина‑III, ― пояснил голос старшего лорда за кадром, ― после того, как ваш «Император» послал туда Своих освободителей. Сотни тысяч жителей вырезали просто потому, что их хозяева отказались присоединиться к этому твоему «Империуму».

― Ваше согласие не будет означать поражение, ― ответил Фенк. ― Вы сохраните вашу модель управления и ваши традиции, к ним просто присоединится несколько налогов в пользу Терры. Мы уже много раз так делали.

― И в чем будут заключаться эти первичные «несколько налогов»? ― спросил еще один член Содружества, шляпа которого была пока что самой вычурной. Коракс сумел разгадать символику слоев и бусин, из которых состоял головной убор, и сообразил, что шляпа у каждого из этих людей указывала на то, как их звали, какую они занимали должность, какой город представляли и где именно он располагался. Каждый головной убор был математической формулой, воплощенной в украшении. По шляпе Коракс определил, что перед ним ― верховный ревизор и министр финансов Агарт из Зенита‑321. 

― Император… ― протянул Агарт. ― Кем надо быть, чтобы именовать себя таким величественным титулом? Им―пе–ра–тор… От этого слова воняет тиранией и порабощением. Если его самовозложенная миссия действительно заключается в том, чтобы объединить человечество ради его процветания, то почему он не взял себе имя поскромнее? «Миротворец», например. Или «Спаситель», ― верховный ревизор усмехнулся. Некоторые лорды рассмеялись, и их изображения покрылись сетью помех.