Что-то такое, что может напугать даже бога. — Кто покалечил его… они рассказали об этом?
— О чем рассказали?
Я развернулась. К нам направлялся Джеймс. Его волосы были в полном беспорядке, а куртка около плеча была разорвана. Но похоже, что на этот раз обошлось без крови.
— Джеймс! — я бросилась к нему, забыв о прическе и макияже. Он сгреб меня в охапку и крепко обнял. Я услышала, как Ава в ужасе вскрикнула, протестуя. Пусть скажет спасибо, что я не поцеловала его в щеку. — С тобой всё в порядке? Что случилось?
— Да ничего, — заверил он. — Маленькая неприятность. Всё хорошо.
— Ты имеешь в виду, что это не связано с Каллиопой? — спросила я, а когда Джеймс открыл рот, чтобы ответить, его прервал другой голос.
— Именно с ней.
Джеймс вздрогнул, и тут же опустил меня, шагнув в сторону. Генри пересек холл, направляясь ко мне. И в отличие от Джеймса, выглядел безупречно.
— Ты снова истекаешь кровью? — спросила я, не в силах убрать из голоса холод. Генри сделал вид, что не заметил этого, или был занят другими мыслями.
— Я в порядке. — Он кивнул в сторону двустворчатых дверей позади меня. — Я провожу тебя внутрь. Мы не должны заставлять совет ждать.
Об этом я беспокоилась в последнюю очередь, но, когда Генри предложил мне свою руку, я взяла ее. При таком раскладе, это был наш первый контакт с самой зимы.
Ава и Джеймс проскользнули в приоткрытую дверь, а Генри смотрел прямо перед собой, пока мы ждали. Я краем глаза наблюдала за ним в поиске признаков новых ранений, но он был таким же сдержанным, как и обычно. Будто ситуация, что его новая жена посвящает свою жизнь, чтобы рука об руку править с ним Подземным миром, была абсолютно обыденной.
В груди всё сжалось. Я не могу взвалить на себя такую ответственность, если он не изменится. Если не хочет доверять мне. Если Генри не желает видеть меня своей королевой, тогда и я не хочу. — Что бы ни произошло с Каллиопой, я имею право знать.
— Да, — согласился он. — Уверяю, я всё расскажу, как только появится подходящий момент.
— У нас есть время сейчас, — ответила я. Мне не хотелось спорить с ним, особенно в ту минуту, когда я стояла на пороге новой жизни. Но именно поэтому я должна была это сделать. — Мне кажется, что ты мне не доверяешь, или… или не хочешь, чтобы я оставалась. И мне нужно знать, если это не так. Но если я права, тогда я больше ничем здесь не обязана.
Генри замялся. Я искала хоть какой-то признак, который поможет понять ход его мыслей, но выражение его лица ничего не выдавало. — Если ты не хочешь…
— Я хочу, — ответила я в отчаянии. — Я хочу остаться. Хочу. Хочу быть с тобой. Я не знаю, как понятнее донести это до тебя. Но мне нужно, чтобы ты тоже этого хотел, понимаешь? Прошу, просто скажи, что я нужна тебе, и я останусь.
Я ожидала, что в ответ последует тишина. Но когда он действительно ничего не ответил, я развернулась и стала уходить.
Генри рукой перегородил мне путь.
— Кейт, — сказал он мягко. — Этот день был трудным, и я сожалею о том, что тебе довелось за него пережить. Однако, как бы тяжело ни было, сколько бы времени ни потребовалось, чтобы мы оба приспособились к новой жизни, никогда не сомневайся в том, что ты нужна мне. Ты способная и проницательная. Ты, как никто другой, кого я повстречал в своей жизни, заслуживаешь стоять со мной бок о бок в качестве моей королевы.
Сердце ухнуло в пятки. Его причины были рациональными, но в его словах не было чувств. Будь его воля, я была бы для него лишь королевой. Однако я понимала, что не было смысла продолжать спор. Он ответил мне.
— Спасибо, — сказала я дрожащим голосом. Этого было недостаточно, но я понимала, что ему нужно было дать время. Церемония вот-вот начнется. Что будет, если он решит, что не может любить меня сильнее, чем просто друга?
«Ты же знаешь, что не должна этого делать, если не хочешь».
Я заставила голос Джеймса покинуть свои мысли. Сейчас не время. Не тогда, когда я собиралась сделать самую важную вещь в своей жизни.
И не тогда, когда мы входили в самую изумительную комнату, которую я когда-либо видела.
Она однозначно утрет нос бальному залу Эдема. Колонны из точеного камня упирались в высокий потолок, сделанный из пещерного кварца, и освещающий каждый дюйм просторного зала. По бокам возвышались окна, украшенные тяжелыми черными портьерами с золотым узором, а посреди всего этого великолепия висела огромная, не менее великолепная, люстра. По крайней мере теперь я понимала, почему дворец был таким большим: по-другому и не вместить такую комнату.
Стук каблуков моих туфель эхом отдавался по всему залу, пока я шагала по мерцающему мраморному полу. Ряд за рядом стояли скамьи, похожие на те, что в церквях. Казалось, что Генри в любую минуту мог принять целую толпу гостей. А в конце одинокого прохода из колонн стояли два трона. Один был из черных алмазов, а второй — из белых.
Это был тронный зал Подземного мира.
Другие члены совета сидели в переднем ряду, и, к счастью, все кроме Джеймса были одеты в ту же вычурную одежду, что Генри выбрал и для меня. Хотя бы не придется смущаться из-за своего наряда, ко всему прочему.
— Не забывай дышать, — сказал мне Генри. Я почувствовала его теплое дыхание около уха и вздрогнула. Он был прав; где-то между входом в тронный зал и концом прохода я затаила дыхание.
Генри развернул нас лицами к совету, и кивнул им в знак приветствия. Я сделала то же самое, стараясь смотреть прямо, потому что если встречу чей-то взгляд, то нервы точно сдадут. Однако мне всё равно пришлось взглянуть на них.
По центру сидела моя мама. Ее спина была прямой, а глаза сияли. В самом конце расположился Джеймс, и по тому, как он сгорбился, можно было понять, что он не желал здесь находиться. В этом я его не винила.
Прежде, чем я успела понять, что наши гости едва ли заинтересованы в происходящем, Генри повернулся ко мне лицом и протянул свои руки ладонями вверх. Я заколебалась, но он ободряюще кивнул, и я неуверенно расположила свои ладони поверх его.
— Кейт, — произнес он обычным тоном, но звук его голоса раздался по всему залу: то ли от силы Генри, то ли от строения холла. А может и от того, и от другого. — Став моей женой, ты дала согласие взять на себя обязанности королевы Подземного мира. Ты будешь править справедливо и без предвзятости по отношению к душам тех, кто покинул мир живых. С этих пор, начиная от осеннего равноденствия и до самой весны, каждый год, твоя жизнь будет посвящена помощи тем, кто оказался потерян, и защите каждого, кто по ту сторону загробной жизни.
Я едва ли спасла Генри от самоубийства. Как же я должна защитить каждую обитающую в этом месте душу?
Руки Генри внезапно резко потеплели, и между нашими ладонями возник желтый сверкающий огонек. Я закусила щеку, чтобы не отпрянуть. За несколько минут просто невозможно привыкнуть к подобному проявлению силы.
— Согласна ли ты принять роль королевы Подземного мира, а также все сопутствующие этому статусу обязанности? — произнес Генри.
Я замялась. Речь была не о годе, не о пяти, и даже не о десяти лет; Генри говорил о вечности. Я даже не решила какую специальность выбрать в колледже, не говоря уже о том, что хотела бы делать с остальной частью своей жизни. Генри предоставлял мне выбор. На долю секунды его взгляд встретился с моим, и я увидела перед собой не сдержанного бога, а Генри. Моего Генри. Его лунного цвета глаза сверкали. Уголки его губ дернулись вверх в легкую улыбку, и он, казалось, светился теплом изнутри. Он смотрел на меня так, как раньше, в Эдеме. Как будто я была единственным человеком в мире. В эту минуту я была готова разорвать на части и рай, и ад, дабы убедиться, что никогда его не потеряю.
Но потом он снова закрылся в себе. Надел маску, которую носил, чтобы защитить ту часть себя, которую Персефона разорвала в клочья. На меня обрушилась реальность происходящего. На самом деле у меня нет выбора, ведь так? Все, что я сделала после переезда в Эдем, привело меня к этому моменту. Я с самого начала знала, что Генри женился на мне не по любви. Он сделал это, потому что я прошла испытания, которые не мог пройти никто другой. И потому, что совет даровал мне бессмертие. Я была единственной, кто выжила, чтобы стать его королевой. Но что если он останется таким до конца вечности? Что если всё это время я была и буду для него лишь другом и союзником? То, каким он был в Эдеме; то, как говорил со мной до самого рассвета; то, как он смотрел на меня, как никто другой; как рисковал своим существованием, чтобы спасти мою жизнь… что если этого никогда не повторится?
