– Вот Машенька хорошо хоть ты заходишь.

– Ну, Марь Иванна, не только же я одна. Другие студенты тоже заходят. Здесь же библиотека, а не площадь, чтобы народ толпами ходил.

– Эх, Машенька, хорошая ты девочка, – причитала Мария Ивановна, оставаясь счастливой после ухода Маши еще долгое время.

Дверь в комнату отворилась. В комнату вошла уставшая Вера. По ее довольному лицу становилось сразу понятно, что прошедший день для нее был удачным, но эмоционально и физически перенасыщенным.

– О, привет! Макароны будешь? – предложила Маша.

– Привет… Нее, спасибо. Я лучше сейчас горячего сладкого чаю напьюсь, – ответила Вера, тыкнув пальцем на кнопку чайника, – а ты че сама не ешь?

– Уже. Макарон много наварила. Надо доедать.

– Ааа… Ну, если только потом. Сейчас я ничего кроме чая не хочу.

– Как выходные? – поинтересовалась Маша, присев на кровати и отложив книгу в сторону.

– Шикарно. Кроме того, что я побывала дома, я еще съездила в аквапарк с друзьями. Ну, слышала, его недавно у нас построили. Там реально круто! Кстати, как выпадет возможность обязательно сходи. Не пожалеешь. Я тебе попозже фотки покажу. А ты как, не скучала?

– Да так, самостоялки писала, – отмахнулась Маша, мельком пробежавшись мыслями по вчерашнему дню.

– Да… Зато ты молодец. А у меня завал в учебе. Похоже, в сессию мне тяжело придется.

– Не хуже, чем многим. Говорят перед сессией у всех проблемы.

– Но у кого-то они меньше, а у кого-то больше, – прокомментировала Вера, а потом, – ладно! Все завтра! Сейчас я хочу отдыхать.

Вера улеглась на кровати и с неподдельным блаженством на лице вытянулась во весь рост. Маша, проследила за ней и сидя на кровати продолжила дальше читать книгу. Потом ей надоело сидеть, легкая тень дремоты коснулась ее ресниц. Маша перебралась под одеяло. Так было гораздо уютнее и теплее. Свет в комнате был уже выключен. Слабое свечение луны, сквозь тонкий слой облаков едва проникало через шторы.

Маша перешла в своих мыслях от разбирания сюжета книги, в которой бедной девушки только и оставалось, что сидеть, ждать и надеяться на лучшее, к нелепой истории со ста рублями. И почему этот пустяковый эпизод никак не выходил у нее из головы? Вроде такая нелепица… Или же Маше просто не о чем больше было подумать? Да, нет. Маша довольно часто думала как дела у родителей, чем они занимаются в данный момент и удастся ли ей в следующие выходные съездить домой. Но, так уж свойственно человеку за одной мыслью всегда приходит другая. И вот сто рублей, а за ними и пять оказались довольно навязчивыми и никак не хотели, чтобы Маша совсем про них забыла.

"Скоро должны дать стипендию. Если дадут на этой недели, то можно будет съездить домой. А если не дадут? Может, тогда у тети Гали попросить, а потом вернуть. Да, шустрый мальчик оказался. Ни то что я! А если бы у меня под ногами миллион оказался, я что бы, точно так же стала бы стоять и ждать пока кто-нибудь его заберет? На сто рублей можно было бы купить молока и две пачки семечек. Ох! Ну какое еще молоко и какие еще семечки! И чего только в голову не лезет! Всякая ерунда! И надо мне было на перемене задуматься. Хорошо, что Макс отвлек меня. Он забавный. Странно только, что он не пошел в институт. Или просто не захотел ЕГЭ сдавать? Надо будет у него спросить. Он ведь по-моему городской. И живет где-то на другом конце района…"

Из обыденных и в определенной степени скучноватых мыслей Маша постепенно перешла в более романтические и заставляющие появиться легкой улыбки мечтания на лице. Она представила яркий солнечный день. Городской присыпанный снегом парк. Снег выпал вчера вечером, но дорожки были уже широко расчищены и одно удовольствие составляло прогуливаться по слегка морозной, но в то же время теплой погоде. Маша идет рядом с Максимом. Мимо них проходят незнакомые люди. А им весело и легко. У Маши от мороза зарумянились щеки, на голове вязанная шапка из-под которой, ее каштановые волосы высыпаются на плечи и в лучах солнца отливают золотистым цветом. Помпон на шапки Макса задорно мотается из стороны в сторону, темно-синий шарф свисает на куртку, а руки без перчаток и теплые. Когда он говорит, его губы расплываются в улыбке, обнажая ровные белоснежные зубы. Ничто и никто не отвлекает их от разговора. Но о чем они говорят? Этого Маша, почему-то никак не могла придумать. И как-то из-за этой мелочи начала рушатся вся остальная картинка. Стало теряться тонкое ощущение восторженной радости, приятное чувство от погружения в собственные грезы испарилось, словно его и не было, атмосфера теплой зимы и ландшафт местности стали приобретать более размытые очертания, приподнятое настроение от вымышленной прогулки бесследно исчезло.

Маша резко открыла глаза. Нелепее фантазии нельзя было придумать. Какое-то неприятное чувство тяготило ее изнутри. Маша вытащила руку из-под одеяла и потянулась за телефоном. На экране высветилось 23:37.

Похоже, Маша успела погрузиться в сон, но что-то заставило ее проснуться. Дремоту словно рукой сняло. Спать не хотелось ни капельки. В лунном слабом свете Маша разглядела на соседней кровати спящую Веру. Та спала с таким сладостным выражением лица, что Маше вдруг стало завидно. Ей то спать совсем не хотелось.

Немного подумав, Маша решила встать и пройтись по пустому коридору. Зайдя по дороге в туалет, она пришла на кухню. Комната была освещена ярким светом уличного фонаря. Маша подошла к окну и прислонила лоб к холодному стеклу. Тишина. Никого нигде не видно. Хотя… Маша внимательно присмотрелась вниз. Двое стояли возле входной двери. Между ними шел разговор. Один из стоявших, точнее одна стала сильно размахивать руками, до Машиных ушей донеслись обрывки голоса. Второй, пытался по всей видимости успокоить собеседницу. По нервных, резким движениям и звонким выкрикам можно было догадаться, что девушка успокаиваться не желает.

Стоп! Так ведь это Анжелка! Точно, она. Маша пристальнее стала всматриваться и вслушиваться. Не то чтобы ей было интересно собирать разные сплетни и подсматривать за чужой жизнью. Нет, этим Маша никогда не увлекалась. Просто ей стало любопытно узнать, чем закончиться дело.

Неожиданный поворот событий искренне удивил Машу. Из-за угла, быстрыми шагами к парочке приблизился какой-то мужчина. Анжела тут же ринулась к нему. Между тремя собеседниками завязался короткий и явно неприятный диалог. Даже со второго этажа было ясно, что нервы у парня на пределе и только грубый отпор Анжелы заставил его развернуться и уйти прочь. Парочка же немного постояла в обнимку, потом не торопясь направилась за угол общежития по протоптанной дорожке, которая вела к стоянке автомобилей.

Маша вздохнула и отвернулась от окна. Спасть все еще не хотелось. Голова была настолько ясной, что не всегда днем бывает такой приток сил.

И самое главное время было всего лишь 23:56. Старые, можно сказать древние часы, что висели над дверным проемом на кухне всегда показывали точное время суток. И чем же теперь было Маше заняться в такое время? Свет в комнате нельзя включать. Вера проснется. Стоять на кухне тоже не было решением проблемы. Но здесь хотя бы можно было включить свет.

Вернувшись в комнату и стараясь как можно меньше шуметь, Маша оделась потеплее, взяла телефон с книгой в руки и направилась на кухню. В голове образовались два правила. Первое занять себя чем-нибудь, чтобы никакие лишние мысли не посещали голову. И, второе, попробовать приманить к себе сон.

Но заснуть получилось только далеко за полночь. Весь следующий день Маша была окутана туманом дремоты. И даже когда она ехала с дядей Колей в гости сонное состояние никак не могло полностью покинуть ее.

– Не выспалась что ли? – спросил дядя Коля.

– Да, так немного, – позевая, ответила Маша.

– Все уроки учишь. Отдыхать надо! Так ведь и с ума можно сойти!

Дядя Коля был человеком простым. Он никогда не заморачивался по какому-то ни было поводу. Если что-то надо купить или сделать, то значить купим и сделаем. Если что-то не получается сейчас, то обязательно получиться потом. Он не любил, когда кто-то начинал слишком много умничать или же с головой и самоотдачей погружался в какой-нибудь заумный труд. Конечно, он был трудолюбив, но если же видел, что дела не идут на время отступал. И что самое интересное было в его жизненном подходе к делу, в его скажем так житейской философии, это то, что она всегда исправно срабатывала.