– Ну, подожди. Сейчас позову, – еще раз сквозь очки взглянув на Машу, будто удостоверившись, что та ей не врет, Анна Викторовна элегантно отворила дверь и прошла в учительскую.
Маша прождала всего-то несколько секунд, а ей показалось, что стоит здесь уже целую вечность. Наконец-то показалась Наталья Андреевна. Еще немного и камень с Машиной души упадет.
– Я тебя слушаю, – невозмутимо проговорила Наталья Андреевна, впрочем, как всегда в своей манере.
Маша мысленно изругала себя, что заранее не вытащила кошелек из рюкзака и теперь вот швыряется в нем, недовольно бубня себе что-то под нос.
– Вот, это случайно не вы потеряли? – с явным облегчением протягивая кошелек, сказала Маша.
Наталья Андреевна неуверенно взяла вещь. На ее лице, Маша раньше такого еще никогда не видела, проступила робкая улыбка, глаза сделались влажными, руки чуть ли не тряслись. Не хватало еще, чтобы она тут разрыдалась.
"Вот ведь! Час от часу не легче! Какие-то сегодня все неадекватные что ли…"
– Машенька, это мое. Мой кошелек. Знаешь что, спасибо тебе огромное! Ты извини меня, я была не справедлива к тебе в последнее время, – и собравшись, – спасибо, тебе Маша.
Не дав Маше ответить, Наталья Андреевна хлопнула перед ее носом дверью.
Что сейчас был за странный монолог или же диалог, было уже не разобрать и перед кем все-таки она извинялась, перед Машей или же перед своей совестью было невозможно понять.
Прозвенел звонок. Наконец-то эта на удивление длинная перемена закончилась. Слишком много всего произошло за какие-то там десять минут.
Макс весь следующий урок вел себя несколько подозрительно. С неким пренебрежением во взгляде он то и дело искоса посматривал на Машу. И если бы ни Марина, которая сидела сзади Маши, и поймала этот не добрый взгляд, Маша бы осталась в неведении. Но если честно, то ей было практически все равно, как Макс смотрит на нее. Но, тем не менее, его взгляд коснулся ее изнутри, нагнав волну спутанных мыслей.
Но все же, самым загадочным и интересным для Маши сейчас было поведение математички. Надо же ведь, она чуть не расплакалась! Да еще и при постороннем человеке, то есть при Маше. Что же такого значил для нее кошелек? Обычный из искусственной кожи кошелек?
"Может, в нем было много денег, но их кто-то вытащил и выбросил кошелек обратно в снег? Да нет… Что-то как-то не вериться… да и откуда у простого учителя колледжа большая сумма. Скорее всего, дело в самом кошелке. Может он чем-то ей дорог. Чей-нибудь подарок. Да все равно странно. Даже если потерять подаренную вещь, то нельзя до такой степени расстроиться. В конце концов, это же просто вещь. Ну, да конечно жалко. Но чтобы выдавить из нее слезы… Что-то там не так…"
Маше не верилось, что такая строгая, самоуверенная и твердо смотрящая вперед женщина могла растрогаться из-за какого-то кошелка. Для нее измываться который месяц подряд над человеком, которого она невзлюбила, как, например, Машу, ничего не стоит, ничего, а тут вещь. Или она относиться к такому типу людей, для которых материальное имущество важнее человека, важнее людей? Но опять же, тогда бы она не стала извиняться. С чего бы вдруг?
Маша только еще больше себя запутала. И решив, что уже хватит на этом зацикливаться с усердием принялась переписывать с доски задания по биологии.
Но вот как оно иногда бывает. Разгадка сложных вопросов порой открывается нам там, где мы и предположить не могли.
После занятий Маша отправилась в библиотеку, сдать очередную книгу, но с прицелом на будущее не брать следующую. Во-первых, она уже начиталась всласть. Во-вторых, надо же было дать мозгу отдых, если все время то что-то учить и читать, то наверное, можно и с ума сойти.
Дверь в библиотечный зал была открыта, оттуда доносилось чье-то тихое всхлипывание и приглушенные голоса. Что-то заставило Машу остановиться. Осторожно замерев у двери, она стала прислушиваться. Один из голосов стопроцентно принадлежал Марии Ивановне. Другой, Маша аж прикусила нижнюю губу от усердия, был до невозможности знаком. Маша не удержалась и мельком заглянула внутрь и тут же, потеряв на мгновение способность соображать, отпрянула назад. Казалось, этого просто быть не могло! Наталья Андреевна стояла и плакалась Марии Ивановне.
Маша крайне осторожно, на цыпочках, подошла как можно ближе к открытой двери и остановилась, прислонившись к стене. Огляделась, коридор был пусть. Ну, еще бы! Кому только в голову придет после занятий тащиться в библиотеку?
Не давая себе отчета в том, для чего это все ей надо, Маша принялась с замиранием сердца вслушиваться в разговор. Всхлипывания за стеной почти прекратились. Маша даже представила, как Наталья Андреевна вытерала глаза и нос платочком. Голоса стали звучать чуть громче, а произносимые слова более четче. Поэтому, вполне можно было разобрать о чем там идет речь.
– Маш, ты же знаешь. Он за все пять лет ни разу мне даже не позвонил. Господи, какой же я была дурой! – печально проговорила Наталья Андреевна.
– Ну все, успокойся уже. У него все хорошо…
– Откуда ты знаешь?
– Наташ, если бы у него чего-нибудь случилось он бы непременно вернулся к тебе. Сказал бы, что ты была права. А так значит, что у него все хорошо.
– Да я и сама себя в этом убеждаю… Но… я же все-таки его мать! Да, я была неправа! Нельзя было так поступать с его невестой. Это же мой сын, я не должна была так… Но позвонить, можно хотя бы раз в месяц или хотя бы в полгода позвонить…
Возникла короткая пауза. Кажется, Мария Ивановна, не знала, что ответить собеседнице.
– А еще, знаешь, – тяжело вздохнув, продолжила Наталья Андреевна, – я постоянно совершаю ошибки. Одну за одной. Я просто ненавижу себя за это!..
– Ну что такое? – голос Марии Ивановны прозвучал как-то особенно мягко.
– Ты знаешь Машу Кукушкину?
Маша, что все это время внимательно слушала чужой разговор, вздрогнула. Руки моментально вспотели и сделались холодными, сердце быстро-быстро застучало.
– А при чем здесь Машенька? – совсем ничего не поняла Мария Ивановна.
– Она… Вообщем она как-то на уроке задумалась о чем-то своем. Ну что тут говорить она же еще совсем молодая. В таком возрасте простительно… А я… Нет бы просто сделать девчонке замечание. Зачем я к ней постоянно цепляюсь? Зачем пытаюсь, чтобы она завалила мой предмет? А она… – Наталья Андреевна задыхалась от подступающих слез, – она мне вернула кошелек. Я его потеряла, а она нашла его каким-то чудом и вернула мне… Его же мне ведь Сашенька подарил…
Наталья Андреевна вновь разрыдалась. Маша была больше не в состоянии слушать весь этот бред. И чего это ее вообще потянула стоять под дверью?
Зато теперь Машу больше не будет мучить странное поведение злой и мстительной учительницы. Получается, Наталья Андреевна по жизни борется с собой. А Маша стала очередным человеком, что пострадал от ее несносного характера.
"Это что же такое нужно было сделать невестке, чтобы так сильно обидеть сына?" – медленно подумала Маша, выходя из колледжа. А когда входная дверь за ней захлопнулась она уже напрочь забыла про подслушанный разговор и свое к нему причастие. Дверь захлопнулась, словно оставив эту маленькую большую тайну в стенах учебного заведения.
После того как Маша вернула математичке кошелек, многое изменилось в их взаимоотношениях. Все в группе, ну естественно в первую очередь сама Маша, заметили что Наталья Андреевна, больше не придирается к ней из-за любого мелочного и даже не существующего повода, больше не вызывает так часто к доске решать примеры, не цепляется к неправильно решенной задаче, как обычно раньше разыгрывала из этого целую трагедию, да вообще вместо грубого полувыкрикивания "Кукушкина" теперь называет ее просто Машей. Напряжение, что неумолимо висело несколько месяцев между ними, исчезло.
Никто из ребят ничего не понимал. Все только недоуменно переглядывались и дивились происходящему. А Маша прекрасно знала, что к чему, прекрасно все понимала. Но вместе с облегчением у нее в душе появилась некая жалость к Наталье Андреевне. И теперь Маша старалась просто вести себя как обычно ничем не выдавая, что знает больше, чем положено. Но знать правду и делать вид, что ничегошеньки не понимаешь и не знаешь как и все, да еще и смотреть на строгий, холодный взгляд, что противоречил увиденному и услышанному в библиотеке, было порою сложно.
