После этих слов у господ купцов развязались языки.

- Эта сумма настолько ничтожна, что Хазрати-Ашрафу не следует беспокоиться, - пробормотали они.

- Надеюсь, что мы в ближайшие дни встретимся с господином сэркарат, сказал Мухбириссалтане, крепко пожимая мне руку по окончании приема.

На этот прием Али-Мусье и другие приглашены не были. Мухбириссалтане считал, что по своим знаниям и уровню развития они не способны разрешать государственные вопросы и годны лишь на то, чтобы драться с врагами революции. Однако Али-Мусье и его товарищи придерживались на этот счет совершенно иного мнения. "Раз мы освободили страну от деспотизма, мы и должны править ею", - заявили они.

Такого же мнения придерживались герои революции Саттар-хан, Багир-хан и другие. И потому, не успел Мухбириссалтаие прибыть в Тавриз, как они поспешили окрестить его реакционером, контрреволюционером и т. п. Этой взаимной неприязни особенно содействовало то, что многие не получили приглашения на прием.

Каждый из нас стремился к восстановлению порядка в Азербайджане, так как смуты и беспорядки были на руку лишь царскому консулу, старавшемуся распространить свое влияние на все новые и новые районы.

В момент прибытия Мухбириссалтане в Тавриз повстанческие отряды, организованные царским консульством, принялись за работу в Ардебиле и районе Карадага, а известный главарь разбойников Рахим-хан Джелабянлы, снова собрав в Эхре крупные силы, стал совершать налеты в районах Мишкина и Карадага.

Царский шпион, ардебильский губернатор Рашидуль-мульк, вел борьбу с местными федаистами. Засев в бест в русском консульстве, он готовил почву для вступления русских войск в Ардебиль.

Карадагские и Ардебильские. беспорядки воодушевили и шахсеванов. Готовясь к нападению на Ардебиль, они разоряли его окрестности.

Как раз в разгар этих событий, 24 сентября, я полудил письмо от Саттар-хана. Письмо это подтверждало все наши опасения о последствиях его поездки в Ардебиль.

Саттар-хан писал:

"Уважаемый друг!

Ставлю вас в известность, что с большим трудом 6 сентября мне удалось прибыть в Ардебиль. В стране беспорядки. Бои, идущие между Мамед-Кули-ханом Аларлы и нашими федаистами, и некоторые неприемлемые законы, которые они собирались установить в городе, послужили причиной недовольства шахсеванов. В городе безвластие. Рашидульмульк бежал и засел в бест в русском консульстве. Вот почему я принял на себя управление городом.

Арестовав главарей федаистов, я приказал разоружить остальных. Они заманивали в "Нарын-Гэлэ" людей, убивали их там, а затем за большие суммы выдавали родным и близким трупы убитых.

Я намереваюсь, по водворении порядка в Ардебиле, собрать большие силы и двинуться на Рахим-хана.

Прошу вас подробно сообщить мне о положении дел в Тавризе.

Я предполагаю снова назначить Рашидульмулька губернатором Ардебиля, однако он отказывается принять провинцию в таком состоянии, так как шахсеваны совершают беспрерывные нападения на Ардебиль.

В дальнейшем снова сообщу вам о положении.

Ваш покорный слуга

Саттар".

Еще до получения письма от Саттар-хана мы знали, что он создает в Ардебиле новые беспорядки. Его поездка послужила причиной окончательной оккупации Азербайджана царской армией.

31 августа, когда Саттар-хан еще находился в Тавризе, тавризский консул в письме к русскому послу в Тегеране, от имени командующего русскими силами в Тавризе генерала Снарского, предлагал уменьшить число русских оккупационных войск в Азербайджане. В ответ на это министр иностранных дел России, сообщив русскому послу в Тегеране свое согласие на уменьшение численности армии, находил нужным отложить вопрос о походе на шахсеванов на следующий год. Однако самовольные действия Саттар-хана, расширившие смуту по всему Азербайджану, привели к увеличению численности русских войск в стране.

На следующий день после получения письма Саттар-хана Нина принесла из консульства две телеграммы. Телеграммы эти, при посредстве русского консульства в Тавризе были посланы Рахим-ханом в Тегеран. Рахим-хан говорил в них о своем желании поехать в Тегеран и поступить там на службу.

Мы не поверили в искренность намерения Рахим-хана, ибо он имел обыкновение каждый раз, когда над ним нависала угроза опасности, в бесчисленных заявлениях уверять Тегеран в своем раскаянии и преданности. Узнав через тавризского консула о намерениях Мухбириссалтане и тегеранского правительства двинуть войска в Карадаг и Ардебиль для водворения порядка, Рахим-хан старался ввести правительство в заблуждение.

Консульство же, отправляя эти телеграммы, свидетельствующие о верности и преданности Рахим-хана, хотело обмануть иранское правительство, заставить его отказаться от принятия решительных мер. Мятеж Рахим-хана и беспорядки в районах Ардебиля и Карадага были делом рук агентов царского правительства.

Ничего этого Саттар-хан не знал и не хотел знать. 29 сентября Нина принесла нам сообщение о том, что шахсеваны намереваются напасть на Ардебиль и что Саттар-хан собирается бежать из города.

Были сумерки. Я обдумывал письмо к Саттар-хану. Мне было тяжело сознавать, что герой революции стал игрушкой в руках царского консула. По полученным нами сведениям, ардебильцы, так торжественно встретившие Саттар-хана, теперь ждали прихода Рахим-хана и шахсеванов, чтобы прогнать его.

Поздно вечером пришла ко мне Нина. Я тотчас понял, что она пришла по важному делу.

Нина была чем-то недовольна. Брови ее были сдвинуты, на шее усиленно пульсировала жилка. Она сбросила пальто и перчатки и, вертя в руках головной платок, стояла в нерешительности, не зная, куда его положить.

Я хотел успокоить ее и подыскивал подходящую тему для разговора. Нина поняла мою растерянность и, желая прекратить мою тревогу, сама начала:

- Ты оказался прав! Герой революции собирается слишком дешево продать завоеванную победу. Письмо, полученное сегодня из Ардебиля, окончательно лишило меня всяких надежд.

- Какое письмо?

- Бывший губернатор Ардебиля Рашидульмульк, приверженец царя, спасаясь от преследования ардебильских революционеров, засел в бест. Вот, что он пишет в своем письме:

"Саттар-хан заверил меня, что я могу покинуть консульство и что мне будет гарантирована неприкосновенность личности. В ответ на это я подарил ему великолепного коня, ибо он большой любитель подношений. Саттар-хан рассчитывает этим завоевать симпатии России, расположить к себе русских подданных и избавиться от своих внутренних врагов. Он хочет назначить меня правителем Ардебиля или Карадага, но я не принял его предложений. Во-первых, Саттар-хан не полномочен назначать правителей, его распоряжения не будут утверждены тавризским правительством. Во-вторых, Ардебилю сейчас угрожает двойная опасность - со стороны шахсеванов и со стороны Рахим-хана. Для борьбы с ними Саттар-хану не на кого опереться. Он оттолкнул от себя федаистов, даже кавказских, особенно активно участвовавших в боях за революцию. Что касается местного населения, то оно терпеть его не может, так как, отобрав у грабителей захваченное у жителей имущество, он не возвращает его владельцам, а грузит на мулов и караванами отправляет к себе на дом.

С Саттар-ханом будет покончено в течение ближайших нескольких дней. В частности, новый правитель Ардебиля Фатехуссултан им крайне недоволен, так как он прибрал к рукам все государственные дела, но ничего не в состоянии сделать.

Саттар-хан дал разрешение на мою поездку в Тавриз. Жду распоряжений его превосходительства генерального консула. Могу ли я находиться в Тавризе при наличии там Мухбириссалтане?"

Описанные в письме события ясно указывали нам, что судьба Саттар-хана предрешена. Я решил написать ему. Послать письмо по почте не было возможности, так как большинство почтово-телеграфных работников были агентами царского правительства. Поэтому я решил послать письмо с нарочным.

"Господин сардар! Ваше письмо получили и были чрезвычайно обрадованы известием о вашем здоровье и благополучии. Мы не смогли ответить вам по почте, так как в этом учреждении сидят не наши люди.