За столом стало необычайно тихо, не было слышно ни звона вилок, ни шума жующих челюстей. Все замерли, ожидая развязки. Только Сардар-Рашид спичкой ковырял в пепельнице и исподлобья смотрел на меня. Он был уверен, что я попался в западню, и втайне злорадствовал. Он надеялся, что минуты мои сочтены и со мной покончено раз и навсегда. Думается, он уже видел, как Нина входит в его дом.

Я встретился глазами с Кербалай-Гусейном Фишенкчи. Он был очень расстроен, видимо, ему неприятно было смотреть, как меня стараются унизить. Я хорошо знал его, около двух лет мы сражались с ним бок о бок. Это был простой доверчивый человек, что и позволило Биллури увлечь его в омут предателей, грабителей и авантюристов. Он был бледен, как полотно. Гораздо позже я узнал, что о готовящемся покушении он и понятия не имел. Но и тогда, видя его растерянность и смятение, я инстинктивно поверил, что он не причастен к этому гнусному заговору. Я боялся, как бы он не вызвал конфликта, решившись помочь мне. Он мог сорвать обдуманный нами план. В эти напряженные минуты, глядя прямо в лицо смертельной опасности, я думал не о себе, а о нем. Я понимал, что стоит ему заступиться за меня - и он погиб.

И еще я думал о том, что чувствует сейчас Гаджи-Мирза-ага. Когда-то он не раз с пафосом говорил мне: "Да не разлучит нас с тобой господь! Ближе тебя у меня нет друга!" Теперь он предал меня, отдал в руки нашего общего врага.

Неужели он не испытывает чувства стыда? Он все еще молчал, тогда я решил ответить Хелми-беку.

- Да, письмо, о котором вы говорите, писал я.

Хелми не ожидал от меня такой смелости. Мои слова разозлили его, он взглянул на меня исподлобья и закричал:

- Так я и знал. Бакалейщик несчастный! Мы пришли помочь вам, а не торговаться с вами, как купцы. Еще вчера мы приказали вам выдать всех виновных, осмелившихся разоружить наших магометчиков и тем самым оскорбивших честь нашего ружья. Разве вы не получили нашего приказания?

- Получили. Вы имеете право отдавать приказы, какие вам будет угодно. Этого никто не оспаривает.

- Так в чем же дело? Почему вы не выдали их нам?

Я спокойно закурил и обратился к Сардар-Рашиду:

- Все это довольно неуклюже состряпано.

От стыда ли, от страха или от злобы его трясло, как в лихорадке. Потом я обернулся к Хелми-беку.

- А вас я попросил бы быть повежливее. Перед вами не чавуш* и не бакалейщик. Мне кажется, их не пригласили бы в дом губернатора Азербайджана. Я советую вам разговаривать так, как подобает командиру отряда. Не бросайтесь словами, прежде, чем сказать, подумайте как следует. Конечно, я мог бы ответить вам так же грубо, но мое воспитание не позволяет мне этого. В одном могу вас заверить: вы пришли сюда, чтобы грабить наш многострадальный народ. Мы этого не допустим.

______________ * Чавуш - старшина.

Мои слова произвели впечатление искры в пороховой бочке. Хелми-бек яростно заревел:

- Немедленно отведите этого болтуна и его товарища в штаб отряда! Всыпьте им по сто розог. Отправьтесь в дом этого наглеца и приведите сюда, на банкет, русскую девку, что живет у него.

Офицеры, сидевшие около меня и Тутунчи-оглы, схватили нас за руки и пытались связать. Кербалай-Гусейн Фишенкчи, не сознавая, что он делает, вскочил с места. Я подал ему знак сесть. Он повиновался. Гаджи-Мирза-ага, опустив голову, не смотрел ни на кого.

Я спокойно обратился к офицеру, который держал меня:

- Мы беспрекословно подчиняемся приказу и идем туда, куда вы нас поведете. Зачем же связывать нам руки?

Многие купцы, в том числе и Кербалай-Гусейн Фишенкчи поддержали меня:

- Не следует связывать их.

- Это недостойно благородных людей.

- Они идут сами, зачем же такие меры?

- Нет никакой надобности в насилии! - слышалось со всех сторон.

Офицеры отпустили нас, и мы вышли из зала. Каждого из нас сопровождали по два человека. Уже в дверях я услышал, как Сардар-Рашид обратился к Хелми-беку:

- Зачем вы нервничаете? Не стоит из-за них портить себе кровь, они этого не заслуживают. Бакалейщики и разбойники - ваше благородие охарактеризовали их правильно.

Нас вывели в коридор. Гасан-ага подал нам пальто, помог одеться. Незаметно мы оба проверили карманы. Все в порядке, гранаты на месте. Мы с Асадом переглянулись: теперь нам ничего не страшно.

- Али-чавуш, Сулейман-чавуш! - позвал адъютант. Когда они явились, он приказал: - Отведите их в штаб. Командующий распорядился, чтобы каждому всыпали по сто розог, потом арестуйте их!

Один из чавушей спросил:

- Мулазим* эфенди! Стоит ли после ста розог еще арестовывать?

______________ * Мулазим - поручик.

Офицер улыбнулся:

- А что ты предлагаешь?

- Да ведь после моей порки остается только в землю зарыть, невозмутимо ответил чавуш и скомандовал нам: - Шагом марш!

Офицеры направились обратно в зал. Для того, чтобы выиграть время, пока они сядут за стол, мы задержались в дверях, прикуривая. Потом оба разом, как по команде, столкнули чавушей во двор и бросили две гранаты. Во дворе поднялась суматоха. Кто-то стонал, кто-то истошным голосом кричал. Оставив Тутунчи-оглы на лестнице, я вернулся в зал.

Гасан-ага был уже там. Услышав взрывы, он с гранатой в руках встал в дверях и приказал:

- Руки вверх!

Когда я вошел, руки у всех были подняты. Я спокойно стоял с папиросой во рту и молча смотрел на всех, ожидая Тутунчи-оглы.

Еще с вечера мы расставили вокруг дома Сардар-Рашида своих людей, которым было приказано при первом же взрыве нашей гранаты войти во двор, разоружить и связать охрану.

Тутунчи-оглы с гранатой в одной руке и пистолетом в другой, вошел в зал. Следом за ним шли еще десять-двенадцать наших товарищей. Я понял, что с наружной охраной покончено. Все произошло в течение двух-трех минут. Я сел за круглый стол, стоявший в стороне, и приказал Тутунчи-оглы:

- Разоружите этих трусов, недостойных звания аскеров! Первым снял шпагу и револьвер Хелми-бек. Ни ему, ни другим офицерам даже не пришло в голову оказать сопротивление. Гранаты в наших руках словно парализовали их. За ним последовали Фовзи-бек, их адъютанты и еще четыре иранских офицера.

Потом я указал на Сардар-Рашида.

- Теперь разоружите этого труса. Злая насмешка судьбы сделала губернатором этого продажного плута. Он пытался одновременно служить трем государствам и всех коварно обманывал.

В то время, как Тутунчи-оглы снимал с его пояса револьвер, шпагу, срывал с груди орден "Орла" и прочие атрибуты губернаторского чина, Сардар-Рашид стоял неподвижно, как каменное изваяние. Все надежды его рухнули, он оцепенел от неожиданности и растерянности.

Когда были обысканы все присутствовавшие и все оружие было сложено на круглом столе, я поднялся и, повернувшись к Сардар-Рашиду и Гаджи-Мирза-аге Биллури, сказал:

- Предательство это организовано вами. Вы выдали нас Хелми-беку. Если бы я имел право вмешиваться в дела правительства, я расстрелял бы вас тут же. К сожалению, я не могу этого сделать. На непристойные и грубые слова Хелми-бека я не хочу отвечать тем же, я только еще раз напомню ему, что мы не бакалейщики и не разбойники. Если бывший подручный цирюльник, а ныне, по воле судьбы, азербайджанский губернатор снабдил нас такими эпитетами, то все присутствующие здесь, в том числе и господин Гаджи-Мирза Биллури, хорошо знают, кто я и кто мои товарищи.

Подойдя к столу, я взял револьверы Хелми-бека и Фовзи, вынул из них патроны и вместе со шпагами вернул им.

- Об этом печальном случае советую вам никому не говорить, сохраним молчание и мы. Происшествие не настолько приятное, чтобы о нем распространяться. Конечно, мы вас обидели. Но мы были вынуждены так круто обойтись с вами, вините в этом только себя. Если бы не уверенность, что ваша затея потерпела полный крах, мы бы не выпустили вас живыми отсюда, но теперь в этом нет нужды.

Когда мы собрали все оружие и направились к выходу, я услышал голос Хелми-бека: