Литмир - Электронная Библиотека
A
A

- Я хочу знать одно... - начала Нина, внимательно заглядывая мне в глаза.

- Что вы хотите знать?

- С первого же дня нашего знакомства я почувствовала, что вы сторонник этой революции. В вас чувствуется энергия и стойкость революционера. Но одного я не понимаю, что связывает вас с революцией?

- Разве можно войти в революцию, не будучи революционером и имея какую-нибудь другую цель?

- Почему нельзя? Есть и такие люди, которые примыкают к революции ради своих личных выгод, чтобы спасти свою личную жизнь, иметь возможность вести широкую торговлю, увеличить свое влияние... Мне очень хотелось бы знать: вы настоящий революционер, или один из тех, кто соблюдает свои личные интересы? Если бы я знала это наверняка, то могла бы высказать свое мнение. Я думаю, что деньги можно заработать и без революции.

- Нет, я не нуждаюсь в деньгах. Если они есть, то я готов употребить их на дело революции. Слова мои так же искренни, как и моя любовь к вам.

- Если так, - проговорила девушка, - то скажите, какую услугу я могу оказать революции?

Я перешел к цели:

- Для того, чтобы поддерживать связь с Кавказом и оказывать помощь революционерам, надо ездить из Тавриза в Джульфу и обратно. А это возможно, как вы знаете, только по пропискам царского консульства.

- Мне нужно будет ездить с этими пропусками на Кавказ? - торопливо спросила она.

- Прежде всего нам надо подумать, как достать эти пропуска, а кто поедет с ними, это уж второстепенное дело.

Нина задумалась. Лицо ее то краснела, то бледнело.

Я тоже думал про себя: должно быть Нина подозревает меня во лжи, думает, что я хочу использовать ее любовь в своих личных целях. Но она была бы не права, думая так. Я ее не обманывал. Я любил ее искренне, но мне хотелось создать между нами и идейную близость. Я хотел с ее помощью оказать содействие успеху революции. Любил же я эту умную и искреннюю девушку еще раньше, не предполагая, что она сможет быть полезной нам.

Наконец, ресницы Нины затрепетали; она подняла на меня лучистые глаза.

- Если человек, которого я уважаю, требует этого, - проговорила она решительно, - то я согласна.

- Человек, любящий вас всем сердцем, дает слово до самой своей смерти не предъявлять вам никаких требований. Но это требование предъявляет нам судьба целого народа. И благополучие нашей любви тесно связано с судьбой и победой восставшего народа.

- Я не возражаю, - сказала Нина. - Вы любите революцию и, если состоите в каком-нибудь обществе, я с удовольствием буду работать с вами. Но мне хотелось бы знать, вы говорите со мною от своего имени или от имени какой-нибудь организации или общества?

- Я не начну дела без организации. Я говорю с вами от имени организации. Если мое предложение почему-либо не приемлемо для вас, то не стесняйтесь. Отказ ваш ни в коем случае не может повлиять на нашу дружбу.

После этих слов девушка опять задумалась. Я переживал тяжелые и беспокойные минуты. Слишком рано я открылся ей, но скрывать эту тайну я больше не мог, так как положение было чрезвычайно тяжелое. Мы должны были во что бы то ни стало перевезти из Джульфы в Тавриз машины для изготовления бомб, порох для патронов и другие взрывчатые вещества. Перелистывая журналы, лежавшие на столе, я незаметно следил за Ниной. Заметив, как ее белая шейка, кокетничавшая с русыми кудрями, поворачивается в мою сторону, я почувствовал, что наступает решительный момент.

- Я знаю, - тихо начала Нина, - что уважение ваше ко мне велико. Знаю и то, что если я откажусь от этого предложения, наша сердечная дружба не пострадает. Но я знаю еще одну вещь...

- А именно? - нетерпеливо спросил я.

- Там, где нет единомыслия, не долго будет существовать и обоюдная любовь. Меня самое интересует это дело. Я даю слово работать вместе с вами на пользу того общества, к которому принадлежите вы... Еще один вопрос: значит, вы не купец?

- Нет, прелестная Нина, нет!

Нина от волнения расплакалась. Я сам был растерян от радости. На груди моей, как золотые колосья, рассыпались русые кудри...

После чая, попрощавшись с Ниной, я поспешил к Саттар-хану.

КУПЦЫ И РЕВОЛЮЦИЯ

Войдя к Саттар-хану, я увидел у него Гаджи-Мехти-агу Кузакунани, которого я давно хотел видеть. Сардар обсуждал с ним острый вопрос о хлебе, который уже был обсужден и разрешен революционным советом.

Все хлебные амбары в городе и его окрестностях подлежали учету и передаче по определенной цене в ведение военно-революционного совета. Воспользовавшись осадой города и отсутствием подвоза хлеба из деревень, хозяева этих амбаров ежедневно повышали цену на хлеб, искусственно создавая таким образом голод. Вот почему все запасы хлеба были взяты на учет. Благодаря этому, зная ежедневную потребность в хлебе, можно было регулировать отпуск населению хлеба по твердой цене. Однако, это решение военно-революционного совета до сих пор не было проведено в жизнь, так как этому препятствовали Энджумен*, купцы и их глава Гаджи-Мехти.

______________ * Энджумен - городское самоуправление.

Я уже имел случай познакомиться с участником революции мучтеидом, со сторонником революции помещиком Али-Кули-ханом; теперь же мне представлялся случай познакомиться с Гаджи-Мехти, ближайшим участником революции, получившим прозвище "отца нации".

- Наш товарищ, - сказал Саттар-хан, представляя меня Гаджи-Мехти, самый уважаемый из наших гостей!

С важностью, свойственной всей знати Ирана, Гаджи-Мехти промолвил:

- Приездом своим они осчастливили нас. Ему уготовлено место в нашем сердце. Личность товарища для нас весьма ценна!..

После этих приветственных слов гаджи продолжал прерванный моим приходом разговор:

- Я считаю, что революция не должна вмешиваться в вопросы нормирования цен на хлеб. Нам совершенно достаточно вести борьбу с деспотизмом. Хозяева же амбаров - люди влиятельные. Если мы возьмем на учет амбары, назначим таксу и начнем отпускать муку хлебопекам по твердой цене, то вызовем недовольство хозяев, и они отойдут от революции. Еще одно: революция не должна посягать на право и законную собственность народа. Разве революция начата нами не для борьбы с притеснителями народа? Не толкнем ли мы своими действиями всех этих хозяев в лагерь контрреволюции? Какое нам дело до торговли? Если хотите удешевить хлеб, созовите хозяев амбаров, разъясните им, и они, по-моему, не откажут нам. Саттар-хан слушал, куря кальян. Я чувствовал, что он еле сдерживает свое волнение. Морщины на лбу его приняли дугообразную форму, зрачки глаз дрожали. Волнение Саттар-хана передалось и мне.

- Уберите кальян! - вдруг крикнул Саттар-хан раздраженно.

Кальян убрали. Саттар-хан дал понять, что он не желает продолжать разговор, и Гаджи-Мехти умолк. Саттар-хан потирал руки, разминая пальцы.

- Вопрос о таксе - важный вопрос, - сказал он, наконец. - Владельцы амбаров притесняют нас больше, чем осадившие нас контрреволюционеры. Они стремятся показать, что в недостатке и дороговизне продовольствия виноваты революционеры, хотят восстановить население Тавриза против нас. Если мы не вмешаемся в это дело, то положение наше еще более осложнится. Кто такие владельцы амбаров? Не те ли, что подготовляют внутреннюю контрреволюцию?

Гаджи-Мехти не возражал. Он только мог сказать:

- Я предлагаю поставить вопрос на обсуждение Энджумена.

Саттар-хан не отвечал. Всегда, когда разговор касался Энджумена, он предпочитал молчать, не желая создавать конфликта.

Я попросил у Саттар-хана разрешения высказаться.

- Пожалуйста, пожалуйста, - ответил он.

- Я внимательно слушал его милость, гаджи. Высказанные им мысли не к лицу революционеру. Неужели революционеры, восставшие против всего правительства, побоятся кучки хозяев хлебных амбаров? Зернохранилища еще раньше должны были перейти по определенной цене в ведение революционных органов. Отказавшись от политики реквизиции и конфискации, революция не может вовсе отстраниться от регулирования цен на продукты питания, она должна взять зернохранилища на учет и назначить твердую таксу на хлеб, чтобы облегчить положение населения. Только в этом случае народ убедится, что революция не только на словах, но и на деле заботится о нем, и будет сочувствовать ей.

18
{"b":"65294","o":1}