Выслушав мое поручение, Гасан-ага вышел. Я и Мешади-Кязим-ага остались вдвоем.

- Расскажите, что хорошего? - обратился я к нему.

- Дела идут недурно, помаленьку, потихонечку зарабатываем себе. И главнокомандующий доверяет мне. Я сдираю с них шкуру. Зарабатываю на всем ровно половина на половину. Да не разлучит меня с тобой аллах! Я с лихвой вернул все убытки.

Я знал, что этот человек держит свои капиталы в немецких и русских банках и, желая оказать ему еще одну услугу, сказал:

- Империалистическая война приближается. В этой войне существует опасение поражения России и Германии.

- А как же быть? - испуганно обратился ко мне Мешади-Кязим-ага.

- Переведите ваши деньги частью в английские, частью в американские банки.

- Завтра у меня, помимо этого, других дел не будет. Я размещу деньги в указанных местах.

- Скажите откровенно, сколько у вас?

- Да так, сколотил кое-что детишкам на хлеб и сыр. Не так-то уж много!..

- Но все же?

- Миллиончика два.

- Теперь ответьте мне еще на один вопрос, но только правду.

- Клянусь вашей жизнью, сущую правду...

- Сколько было у вас, когда я приехал в Тавриз и остановился у вас?

- Пятьсот тысяч туманов.

- Как будто не совсем так. А сколько вы потратили на приобретение домов и поместий?

- Те пятьсот тысяч.

- Значит, эти два миллиона вы заработали на революции?

- Да, выходит так.

- Как будто и ваши нынешние операции по сравнению с предыдущими более выгодны.

- Разумеется. Но эта прибыль не обогащает, как бывало, в одну неделю. Тут в день можно заработать только пятьсот туманов. Да сохранит тебя аллах для нас, революционеров.

- Не возражаю, но не находите ли вы, что следовало бы послать кое-что на расходы товарищам, находящимся в эмиграции?

- Как же, как же! Утром же дайте список, и я сделаю, что нужно. Да разве мы умерли?!

НИНИНЫ ИМЕНИНЫ

Гости, приглашенные к Нине на именины, к трем часам должны были собраться у меня на квартире.

Мешади-Кязим-ага, его невестка Тохве и Санубэр, Тутунчи-оглы и Гасан-ага уже собрались. У ворот нас ожидали экипажи.

Мы уже спускались во двор, когда к воротам подъехал новый экипаж.

- Награду вестнику радости! Мертвый воскрес! - крикнул, вбегая, наш кучер Бала Курбан. Следом показался товарищ Алекпер. При виде его радости нашей не было границ. Живущие в Тавризе царские подданные устраивали настоящую охоту за своими врагами. До нас дошли слухи, что Гаджи-Гусейн-Али Шуджали убил товарища Алекпера.

Товарищ Алекпер попросил нас подождать минут пятнадцать. Он хотел вместе с нами отправиться к Нине. За это время он намеревался умыться и переменить одежду.

Мы вместе вошли в его комнату. Я вкратце информировал его о положении дел и рассказал ему о моих взаимоотношениях с Гаджи-Самед-ханом. Он одобрил мои действия и обрадовал меня сообщением о своем желании на этот раз надолго остаться в Тавризе.

Большинство гостей Нины было в сборе. Все они вышли на балкон встретить нас.

При виде товарища Алекпера Нина, забыв обо всех, бросилась ему навстречу, обняла его голову, поцеловала и залилась слезами. Товарищ Алекпер также поцеловал Нину, прослезился и, взяв ее за руку, повел в зал.

Через полчаса прибыл и Сардар-Рашид с Ираидой и Махру-ханум. На нем был парадный мундир. Он впервые был у Нины. Роскошь и богатство, которое он здесь встретил, изумили его. Его поразили не только дом и его убранство, но и дочери Тахмины-ханум.

- Сударь, - обратился он ко мне. - Эти дамы европейки?

- Нет, они тавризянки. Это наши сестры, невестки Мешади-Кязим-аги.

- А где же изволят находиться сыновья уважаемого господина? - спросил он, обращаясь к Мешади-Кязим-аге.

- Ваши покорные слуги, мои сыновья - в Берлине. Они завершают там свое образование. Будем живы, осенью и девушки поедут туда же учиться.

Сардар-Рашид нашел в этом что-то необычное.

- И они? В Берлин?

- Да, в Берлин! Раз их мужья учатся, пусть и они будут образованные. Страна нуждается в культурных женщинах!

- Великолепно! Браво! - воскликнул Сардар-Рашид. - Сегодня я нахожусь среди культурных иранцев.

Несмотря на то, что Сардар-Рашид неоднократно встречался с товарищем Алекпером, он, незаметно кивнув в его сторону, спросил:

- Кто этот господин?

- Это наш компаньон. Он только что вернулся в Тавриз.

- В чем состоит ваша торговля? - обратился Сардар-Рашид к товарищу Алекперу.

- Наше дело не такое видное и прибыльное! - ответил на это товарищ Алекпер.

- Но все же, доходное, а?

- Пожалуй, если водворится порядок. Дело наше и чистое и прибыльное. Мы торгуем драгоценностями.

- Великолепно, очень хорошо! Это весьма почетное и выгодное занятие.

Гасан-ага и Тутунчи-оглы принимали и обслуживали гостей. Я и их представил Сардар-Рашиду.

- Один из них брат наших невесток, другой же мой брат, - сказал я.

- Машаллах! Слава им! - повторил Сардар-Рашид и принялся рассматривать квартиру и обстановку Нины.

Дамы, группами по два и по три человека, прогуливались по залу. Ираиде было заметно не по себе. Она не спускала глаз с выписанных из Берлина туалетов Нины, Тохве и Санубэр.

Махру все еще была печальна, она почти не говорила. Вместе с ней я прогуливался по комнате. Рассматривая висящие на стенах картины и фотографии, она остановила взгляд на одной из карточек, где она была снята вместе со Смирновым.

- О, это была незабываемая пора в моей жизни! - глубоко вздохнув, сказала она. - Теперь я сама не понимаю, как это все случилось.

К нам подошел Сардар-Рашид. Глядя на портрет, он тоже тяжело вздохнул.

- Покойный был в высшей степени достойным и благородным человеком. Действительно, его смерть нанесла неизгладимую рану сердцам всех честных иранцев. Он был гордостью и славой для ислама. Принятие им великой религии ислама являлось лучшим доказательством величия и истинности нашей веры.

Окинув его гневным взглядом, Махру-ханум демонстративно отошла и, взяв Нину под руку, начала ходить с ней по залу.

В это время вошел консул с женой и дочерьми, которым были поочередно представлены присутствующие. Царский консул, отметив, что впервые встретил в обществе иранских женщин, сказал:

- Я не верю своим глазам! Если бы они получили русское воспитание, было бы чрезвычайно интересно побеседовать с ними и познакомиться с психологией и желаниями иранских женщин. Для сотрудничества русского народа с иранцами это было бы крайне интересно.

- Господин генерал! - опередила меня Нина. - Дамы совершенно свободно говорят по-русски.

Консул заговорил с девушками.

- Браво! - воскликнул он наконец, еще раз пожав девушкам руки. Хотите, я пошлю вас за счет государства в Петербург?

- Большое спасибо! - поблагодарила Санубэр. - Осенью мы должны ехать учиться в Берлин.

- Почему же в Берлин?

Тохве и Санубэр сконфузились и покраснели.

- Их молодые мужья находятся в Берлине, - поспешила им на помощь Нина.

- Иран как политически, так и экономически неразрывно связан с великой Российской империей, - недовольно отозвался консул, - и поэтому было бы целесообразней усилить эти связи и в области культуры и науки.

- Ваше превосходительство, русская культура и так наша, - стараясь сгладить неприятное впечатление, произведенное на консула, сказала Санубэр-ханум. - Надо овладеть тем, что имеется у немцев.

Слова ее понравились консулу. Он еще раз пожал ей руки и погладил по голове.

Мы обошли всю квартиру. В будуаре мы осмотрели полученные Ниной сегодня подарки. Самым ценным был подарок товарища Алекпера. Это была изящная серебряная шкатулка - один из превосходнейших образцов старинного иранского искусства. На крышке драгоценными камнями был изображен портрет Фатали-шаха. Красота и тонкость работы вызывали всеобщее восхищение. На лицах гостей был написан восторг. Всех интересовал вопрос, для чего предназначена шкатулка. Гости высказывали на этот случай разные предположения.