Без права на нежность

Пролог

Пожалуйста, небо, не надо больнее,

Я жить без него не могу, не умею.

Хочу в это сердце ворваться с разбега,

Пожалуйста, небо, пожалуйста, небо…

– Не знала, что тебе нравится Анита Цой.

– Только эта песня. Попала под настроение.

Мы с Олей сидели за барной стойкой у меня на кухне. Подружка помешивала ложечкой подтаявшее фисташковое мороженое, я – соломинкой кубики льда и ломтики лимона в бокале бакарди. Было уже около одиннадцати, я выключила верхний свет, оставив только маленькие фонарики над стойкой. Балконные двери были распахнуты, лёгкий ветерок раскачивал шторы и доносил ароматы жаркого июньского вечера: он пах морем, горячим попкорном, сахарной ватой и вишнёвыми «Ричмонд» – самыми модными в то лето сигаретами. Я жила в доме на набережной, в самом центре, и звуки города не стихали до поздней ночи. Но я любила их слушать. Сейчас было уютно и спокойно. Сидеть бы так целую вечность и ни о чём не думать. Отключить все мысли и чувства. Стать чистым листом бумаги. Смыть с души, как с палитры, весь этот пёстрый хаос красок-страстей и начать рисовать заново. Я бы взяла пастель. Мне так хотелось спокойствия, прозрачности, чистоты…

Я плеснула себе ещё немного бакарди и добавила льда.

– Плохо? – сочувственно спросила Оля.

Я слегка улыбнулась.

– Знаешь, стало немножко легче после того, как выговорилась.

Олька умела слушать. Она никогда не осуждала и не упрекала. И рассматривала любую ситуацию с точки зрения верующего человека. Даже в большей степени, чем я сама.

– Я думаю, тебе надо уехать куда-нибудь. Хоть на несколько дней. Сменить обстановку.

– Надо, – вздохнула я.

От себя не убежишь, это факт. Но я…так устала. Я совсем запуталась. Любить человека с поломанной судьбой – крест, который дал мне Господь или который придумала я сама? Нелегко быть Гердой, если на месте Кая не невинный мальчик, а волк-одиночка с больной душой. У каждого в этой жизни своя война. Моя собственная началась в прошлом году, в ноябре…

часть первая

Остывшее небо

20 ноября

Осень. Я её чувствовала. Как все писатели – особыми струнками души. Осень это… прохлада. Прозрачность. Остывшее небо, потерявшее свою густую гуашевую синеву. И ветер – чистый, холодный, как глоток воды со льдом.

Было раннее утро. Я сидела в городском парке, на скамейке перед деревянной летней эстрадой, кутаясь в любимый кашемировый шарф. Пахло свежей выпечкой из маленькой пекарни неподалёку. Надо будет купить слоек к кофе. Помню, студентами мы прогуливали здесь, в парке, нелюбимые пары. Сидели на этих самых скамейках перед эстрадой и грели пальцы о пластиковые стаканчики с кофе.

Ностальгия… Горьковато-сладкая, как тёмный шоколад, или запах дыма от сожжённой листвы.

До начала рабочего дня оставался ещё целый час. Я работала в редакции популярного городского журнала. Совмещала должности заместителя главного редактора и журналиста, а ещё вела литературную рубрику «Вне формата», в которой публиковались работы молодых авторов.

Родителям не нравилась моя работа. Они считали, что модный глянцевый журнал не совсем подходящее место для православной девушки. С одной стороны, я была с ними согласна, но с другой, журнал для меня слишком много значил. Мы с ребятами стояли у истоков этого проекта. Вложили в него столько сил, столько труда. И он оказался крайне успешным. В конце концов, я неплохо зарабатывала. Настолько неплохо, что смогла взять кредит, чтобы сделать ремонт в квартире, которая мне досталась от бабушки с дедушкой. Она находилась в старом доме на набережной – такие квартиры с высоченными потолками и крошечными балкончиками, украшенными лепниной, назывались сталинками. Я очень любила старые дома, гораздо больше, чем современные многоэтажки. В старых домах было что-то особенное. В них ещё жил дух того, прежнего города: маленького, тихого и очень уютного, заросшего тополями и платанами.

В квартире пришлось сделать перепланировку: отделить часть комнаты, чтобы увеличить кухню. Кухня вообще была предметом моей особой гордости. Я заказала настоящую барную стойку и суперсовременную кухонную мебель со встроенной электродуховкой и зеркальной варочной поверхностью, стеклом и хромом в отделке, и кучей всяких шкафчиков, ящичков, подставок и крючочков для кухонных принадлежностей. Я безумно любила готовить и особенно печь. У меня даже была мечта – когда-нибудь открыть собственное кафе или арт-кондитерскую.

Вечером позвонил Миша.

–Привет, Мариш. Чем занимаешься?

– Привет, отдыхаю. Только с работы вернулась.

–Сильно устала?

– Хочешь меня куда-то пригласить?

– Предлагаю поужинать в ресторане «Империала», мы ведь давно туда собирались. Ты как?

– С удовольствием! Мне там очень понравилось.

Совсем недавно я побывала в «Империале» на международной писательской конференции.

–Заедешь?

–Конечно, через полчаса.

–Договорились.

С Мишей мы были знакомы много лет. Наши мамы ходили в один храм, так и подружились. Мне тогда было тринадцать, Мише шестнадцать. Он всегда мне нравился: симпатичный парень, улыбчивый, открытый. С ним было легко и весело. Правда, поначалу он относился ко мне, как к младшей сестрёнке. А взрослые шутили: мол, невеста растёт. Он отучился на судоводительском факультете «вышки» и уже несколько лет ходил в море, как и мой папа. Все считали нас очень красивой парой, а наши родители не могли дождаться, когда же мы, наконец, поженимся. Особенно моя мама. По её мнению, всё должно было быть, как положено – дочь передавалась из родительских рук в руки мужа. А я, нарушая все традиции христианского воспитания, уже год жила одна, да ещё и работала в «гламурном» журнале.

Через полчаса я уже стояла внизу, у подъезда. Осенние сумерки набросили на город прозрачно-дымчатую вуаль. Зажигались фонари. Я выдохнула облачко пара и подняла воротник пальто – было свежо. Подъехал Миша. Я села в машину.

– Ну, привет, радость моя.

– Привет, – улыбнулась я.

Он уезжал в Москву на несколько дней, получать американскую визу, и мы ещё не виделись. Только созванивались.

Сама не знаю, почему мини-отель «Империал» так запал мне в душу. Он был каким-то по-домашнему уютным и напоминал загородную виллу в стиле прованс.

– Как мне здесь нравится, – сказала я, оглядывая зал.

Мы сидели за столиком у самого окна, и из него открывался волшебный вид на озеро Абрау.

– Согласен, очень уютно. Что будем заказывать?

– Главное, какой-нибудь жутко вкусный десерт!

Он рассмеялся.

– Я так и знал, сладкоежка.

– Я вообще могу питаться одним шоколадным печеньем и фисташковым мороженым, – пошутила я.

– Это я знаю.

Девушка-официантка принесла нам меню и зажгла свечу в пиале из молочно-матового стекла.

– Было бы здорово провести здесь пару-тройку дней после свадьбы, – задумчиво сказала я.

Миша как-то странно на меня посмотрел.

– Ты почему сейчас это сказала?

– Что? – не поняла я.

– Про свадьбу.

– Просто так…подумалось вдруг. А что?

Он засмеялся и покрутил головой.

–Ну, надо же! – потом перегнулся через стол и взял мою руку в свою. – Раз уж ты сама об этом заговорила, не буду тянуть: Марин, выходи за меня замуж…

Вот оно как! Я невольно улыбнулась. Было у меня предчувствие, что этот поздний ужин в «Империале» – неспроста.

– Если честно, я ожидала чего-то подобного.

– У меня на лице было написано, что я собираюсь тебе предложение сделать?

– Просто женская интуиция – великая вещь.

– Ну, с этим не спорю. Ты не ответила… – я видела, что он волнуется и тщательно старается скрыть своё волнение.