Да, мясо пришлось бы кстати.

Шаи высокий – выше большинства имманес. Стройный, облаченный в черную форму, какую носят все солдаты Мешары – простую куртку и штаны. Воротник-стойка стягивает шею.

Шаи уделяет одежде мало внимания. Предпочитает выглядеть как все. Выглядит он молодо. Интересно, сколько ему лет на самом деле?

Он держит руки за спиной и внимательно изучает Малую. Длинные волосы убраны в низкий пучок. Такие же пепельные, как у самой Малой, а на теле вьется такой же рисунок. Руки и шея, лицо и даже уши – всё покрыто золотым узором.

Малая смотрит на свои предплечья. Точно, один в один.

– Ты очень важна для нашего народа.

Шаи трогает рисунок на её коже.

– Очень редкая мутация. Таких, как мы, рождается мало – ты, я и еще пара имманес в других колониях.

Он щурится – местная звезда с темно-синим гало по краям слепит через стену, колет лучами, так, что глаза слезятся. Переваливается по небу Мармароса, подсвечивая окружающие планету пояса. Имманес зовут её Некро. Они прикладывают два сложенных пальца к виску каждый раз, когда упоминают её. Говорят, что Некро – священная звезда. Что на ней обитают мертвые и жрецы.

В этом имманес похожи на дикарей. Верят в то, что кто-то может выжить в океане бурлящей магмы.

– Ты очень важна, – повторяет Шаи. Садится за стол и берет чашку.

Малая кивает, хотя ей не по себе. Сцепленные на коленях руки дрожат. Может, она и важна, но здесь совсем чужая.

– Нужно подумать о будущем, Беа.

– Малая, – она поправляет уже в который раз.

– Хорошо. Малая. – Бел Шаи отпивает из чашки. Теперь на его губах глянцево-синяя кайма. – Чем планируешь заняться теперь?

Малая не знает. Её мнения редко спрашивают.

– Хочу найти дом. Где-нибудь на Мармаросе.

Не всё же занимать комнаты в башне Помнящего. В них Малая как на привязи. Всегда под наблюдением. Знакомое и неприятное ощущение. Она вообще чувствует себя странно. Здесь ей уделяют слишком много внимания.

Бел Шаи смотрит на нее поверх ободка чашки.

– Ты говоришь неуверенно. Может быть, ты хочешь вернуться в Римскую Империю?

– Только не туда. – Малая качает головой. – Я в розыске.

Шаи щелкает пальцами. Стол и чашка исчезают, теперь между ним и Малой пустота. Зал тоже исчезает. Вокруг разбухает облако тьмы, в котором мерцают звезды – сотни галактик в миниатюре.

– Смотри, – Шаи показывает на тусклую звезду в похожем на ленту скоплении, – Это галактика, в которой находится система твоей планеты. А это, – он кивает на алое облако туманности рядом с Малой, – мир имманес.

Малой хочется потрогать эти звезды. Но стоит потянуться к одной, как та начинает трещать, жжет пальцы, словно язык пламени.

– Люди знают о вас?

Шаи едва виден в сгустившейся тьме. Он качает головой.

– Мы слишком далеко. Люди еще не настолько развили свои технологии, чтобы видеть, что таится в пустоте. В сверхвойдах, как они называют это место. – Он смотрит на Малую. – Ты бы хотела изменить их?

– Кого?

– Людей. Избавить от нищеты и несправедливости, о которых рассказывала.

Малая вспоминает. И правда, рассказывала. Про родителей под мостом, про их смерть. Про патрициев, про гибель экспедиции – обо всем выложила.

– Хочешь, чтобы жители той колонии были равны?

Малая не понимает. Он о номерах под мостом?

– Колонии?

Шаи ходит белой тенью. Неслышно, кругами.

– Планеты. Она нуждается в переменах, и ты можешь сыграть в этом главную роль.

Да ладно. Улыбка так и просится на лицо. Где Малая, и где великие перемены.

Но она может попытаться. Ведь этого от нее ждет Шаи и все имманес. Было бы здорово стать, как они.

– И как вы это сделаете?

– Есть пара способов. – Шаи задумчиво крутит виток серебряной проволоки на пальце. Молча кивает, глядя на карту. Погружен в какие-то свои мысли.

Теперь он выглядит совсем как она, воплотился в неё. Лицо, голос, фигура – точная копия. От этого мороз по коже.

Малая не хочет, чтобы Бел Шаи становился ею. Она – не он. Совсем не он.

– Есть способы, Беа, – повторяет Шаи, и она проваливается в межзвездную пустоту. Пытается ухватиться за белую туфлю правителя, но не успевает.

Шаи становится все меньше

меньше

исчезает в межзвездной тьме.

Малая дрейфует в пустоте. Кружится, ничего не весит, как лоскут пластиковой пленки. Ей подмигивают далекие звезды.

Малая хочет закричать, но в вакууме воздуха нет.

И жизни тоже.

Живой глаз высыхает, стекленеет. Во рту вскипает слюна, язык приваривается к нёбу. Тело распирает…

Малая вжалась лбом в ледяной иллюминатор. Успокоила инферио, сосчитала пульс. Сердце билось так сильно и громко, что, казалось, его стук перебудил весь корабль.

Малая. Третий уровень. Орбита Старой Земли, Солнечная система, Млечный Путь. Сверхскопление Девы.

Сон. Всего лишь сон.

Жилой уровень корабля спал, истекали пять часов, выделенные на отдых смены. Кругом царила тишина. Ноги мерзли на холодном полу, и спать уже не хотелось. Точнее, хотелось – голова была мутная и тяжелая, – но не спалось.

Малая натянула форму, пригладила сбитые на затылке волосы. Глянула в иллюминатор. Привычно проверила системы алада – корабля, в котором она находилась.

Показатели в норме. Двигатели работают на минимуме, чтобы корабль не дрейфовал. Холодный космос молчит. Молчат далекие пустые планеты, окруженные ядовитым газом. Молчат их спутники – каменные глыбы, – и тысячи стадий пыли вокруг, и красно-черный, выжженный войной Марс. Молчит Земля – её сообщение с другими системами блокировано.

Но земляне ещё об этом не знают. Земляне заняты другим.

Моносознание инферио потянуло глубже, облепило мыслеобразами, как паутиной. В отражении иллюминатора моргнули глаза имманес – чужие, незнакомые. Послышался далекий прерывистый голос. Он торопливо сказал что-то на эме-гир, поднялся до булькающего крика и оборвался, захлебнулся в помехах. И тишина.

Малая содрогнулась. Провела пальцами по щеке, и белая девушка в отражении повторила жест. Ничего – ни голоса, ни чужих глаз. Малая шепотом выругалась. Боги, неужели опять?..

Обрывки чужого прошлого она стала ловить недавно. Это походило на глубокую грязь, которая когда-нибудь – Малая подозревала, что очень скоро – утянет её насовсем. Голоса, которые умолкли сотни лет назад. Размытые и блеклые картины. Эмоции – всплески радости и оглушающий холод страха. Инферио, мертвые имманес, хранили их в общей памяти, как сокровища.

В этом они не слишком отличались от людей.

Интересно, какой вид возник первым? И связаны ли имманес и люди? Разве это совпадение, что существа с разных концов Вселенной оказались так похожи? Малая сомневалась.

Конечно, разница тоже была. Имманес выражали мало эмоций, улыбались на удивление одинаково. Без амбиций, холодные, как рыбы, пунктуальные, как машины. Когда чего-то не понимали, просто таращились своими рыбьими глазами, пока не объяснишь, что имеешь в виду. Рождались, вырастали, превращались в инферио, когда подходил срок.

Их города на Мармаросе строгие, как линии сети, по которым путешествовала Малая: ряды одинаковых башен уходят к водопадам на горизонте. Стеклянная штамповка. Квартиры напрочь лишены индивидуальности: капсула для сна, аппарат, который изо дня в день давит из себя бурду, заменяющую еду и воду. Вместо душа и туалета очиститель – еще одна капсула, которая втягивает отходы и очищает тело специальным газом, – большой и пустой балкон, с которого имманес наблюдают рассветы, закаты, сиреневые водопады, и, разумеется, поклоняются Некро. Каждое утро встают на колени и, не мигая, смотрят на бело-голубой диск, опоясанный плоскими кольцами астероидов. Тысячи имманес молча пялятся на Некро – то еще зрелище.