(Я слегка изумленно слушал это аморфное существо, смотрел на ее маленькие грудки под тонкой вязаной кофточкой, на тоненькие козлиные ножки и думал о том, что зря, наверное, в свое время не предпринял возможности за ней приударить. В этом малокровном тельце, быть может, скрывалась необузданная вулканическая страсть.)

Ничего не боялась высказывать вслух Людмила. Она тоже жалела, что я ухожу. По ее мнению, я был нужным в цеху работником (напустил пыли в глаза?). Но может, она так говорила из чувства солидарности - студенческое братство ведь не отнимешь?

Людмилу на удивление поддержали и другие девчата: Эллочка и Инна. Инна скорее всего притворно. Я-то знал, как она относится ко мне на самом деле. Я всегда презирал женщин, которые занимаются интрижками на стороне, но при этом пытаются окружить себя ореолом святости. Инна, как мне казалось, догадывалась об этом.

Впрочем, в эту минуту я был благодарен всем. Хотя бы потому, что этот допотопный мир уже составлял мое прошлое. Может быть, когда-нибудь я его даже романтизирую.

Когда в отделе нарисовался Валерий Львович, я как раз заканчивал свое вымученное заявление на расчет.

- Ты почему не занимаешься шестернями? - спросил Валерий Львович, строго глянув на меня поверх дужки роговых очков.

- Я рассчитываюсь, - бросил я ему между делом, ставя под заявлением змеистую роспись и текущую дату.

Когда я оторвал руку от листа и посмотрел на Валерия Львовича, мне снова пришлось удивиться, так как Валерий Львович неожиданно застыл с полуоткрытым ртом, и кроме его двух близоруких глаз на меня уставились еще четыре пары глаз моих сослуживиц.

Я неторопливо обвел глазами всех по очереди и вернулся обратно к застывшей физиономии Валерия Львовича, который, встретившись со мной взглядом, тут же очнулся и резко махнул головой, как бы стряхивая с себя наваждение.

- Постой, постой, я ничего не понял: что значит, ты рассчитываешься?

- То и значит, Валерий Львович. Я рассчиты-ва-юсь, - чуть ли не по слогам отчеканил я последнее слово. - Увольняюсь.

- Но тебя же сокращают? Значит, два месяца ты еще можешь спокойно работать.

- Зачем? - задал я начальнику встречный вопрос.

- Как зачем? - Валерий Львович как будто ничего не понимал. - Ну, хотя бы даже… хотя бы даже, чтобы что-нибудь заработать, пока будешь искать другую работу.

Нелепее ничего нельзя было придумать.

- Вы, правда, считаете, что за два месяца я смогу здесь реально что-то заработать? - спросил я. - Тем более про запас?

- Ну знаешь! - пробурчал Валерий Львович и выскочил за дверь.

Не прошло и минуты, как он снова влетел в отдел и, бросив с порога привычное “зайди”, тут же закрыл дверь.

Я поднялся, потянул за собой со стола заявление об уходе и, провожаемый женскими недоуменными взглядами, прошел в кабинет начальника цеха.

- Ярцев, - начальник цеха посмотрел на меня с кислой физиономией, - что ты на этот раз придумал?

- Ничего не придумал. Просто увольняюсь, - сказал я отрешенно.

- Ты не желаешь, чтобы тебя сократили?

- Не желаю.

- Я хотел перевести тебя из техбюро в цех - там освобождается место сменного мастера.

- Уже и оттуда побежали? - ухмыльнулся я. - Спасибо огромное за заботу, но это меня не устраивает. Я не привык доделывать работу за других.

- Что значит “доделывать”?

- А вы, Юрий Петрович, как будто не знаете, что мастерам, чтобы сдать детали на контроль, приходится самим зачищать недоделанные рабочими детали. Вы же так и рабочих, и мастеров приучили.

- Ну, во-первых, не я их приучил, а план требует быстрой сдачи качественной продукции.

- Вот именно: качественной, а качества этим деталям всегда явно не хватало. И потом: какие такие теперь у завода планы, когда всё кругом разваливается на глазах?

Я сам себя не узнавал: куда меня понесло?

- А ты, как я вижу, умник. Но нам тут и без умников хватает. Иди в цех, работай! Послезавтра шестерни надо отправить в термичку!

Начальник демонстративно отвернулся, давая понять, что разговор закончен, но меня теперь не так-то легко было взять - валькирии снова зазвучали в моей голове.

- Вы меня совсем не поняли, Юрий Петрович: я рассчитываюсь, ухожу от вас. Вот заявление.

Я положил перед начальником цеха лист бумаги со своими незатейливыми каракулями.

- Что это? - Юрий Петрович снова вошел в роль начальника, который в упор не видит мелких работников.

- Он хочет уволиться, - как всегда вяло ответил Валерий Львович. - Я же вам докладывал.

- Никаких “уволиться”, - проскрипел Юрий Петрович. - Идите, Ярцев, в цех и приступайте к работе! До особого распоряжения!

Он разорвал мое заявление на клочки и выбросил в урну.

Я не выдержал:

- Я вас поставил в известность, Юрий Петрович. Заявление напишу снова, но теперь уже зарегистрирую его, как положено, в отделе кадров. Лучше подпишите без всяких проволочек, все равно работать у вас я больше не буду!

Услышав последнее, Юрий Петрович аж подскочил.

- Ишь ты, ишь ты, цаца! Да я тебя, умника, по статье на хрен уволю! В двадцать четыре часа! В двадцать четыре! И нигде больше в городе работы ты не найдешь, поверь мне - уж я постараюсь!

- Спасибо на добром слове, - сказал я и, больше не препираясь, вышел из кабинета.

- Ишь, цаца! - было последнее, что я услышал, захлопывая дверь.

Минут через пятнадцать в техбюро снова влетел Валерий Львович. Физиономия его горела. Видно, получил за меня хорошую взбучку.

Едва переступив порог, бросил через всю комнату:

- Ярцев, можно тебя?

Я поднялся со своего места и проследовал за Валерием Львовичем. Как только дверь за нами закрылась, Валерий Львович повернулся и стал умолять:

- Дима, как же ты так можешь? Ты же знаешь: эти треклятые шестерни надо срочно сдать. Это же не просто госзаказ, это особая партия. Кто ее догонит, кто доведет до ума?

Я посмотрел начальнику отдела в глаза. Было противно - они без лишних церемоний вышвыривали меня на улицу и при этом еще давили на совесть, ублюдки. “Незаменимых людей нет”, - так и хотелось ответить, но мне на самом деле стало стыдно: я все-таки на этих экспериментальных шестернях, что называется, “собаку съел”, специальное приспособление под них сконструировал, наладил станок, написал программу обработки. В сущности, меня не убудет, если я передам свои наработки станочнику.

- Хорошо, - скрипя сердце, согласился я. - Вы мне даете расчет, я вам шестерни. Так вас устроит?

Валерий Львович глянул на меня несколько растерянно, тяжело вздохнул и произнес:

- Ладно. Я поговорю с Юрием Петровичем, решим этот вопрос.

- Свое заявление я положу вам на стол завтра, подпишите у начальника сами. Кого обучить из рабочих? Думаю, трех дней будет достаточно.

Дав понять, что не отступлюсь, я оставил Валерия Львовича одного, прошествовав по коридору прямо к курилке.

Валерий Львович задумчиво развернулся и пошел обратно в кабинет начальника цеха.

“Вот и славно”, - подумал я. С моих плеч будто гора свалилась.

4

Как бы там ни было, расчет я в конце концов получил. Не сразу, конечно, дня через четыре, но, слава богу, без отработки и лишней канители: Валерий Львович, видно, все-таки уговорил начальника цеха отпустить меня по-доброму. За два дня я втолковал рабочему, как прописана программа, какие при обработке могут встретиться подводные камни, на что следует обратить внимание в первую очередь; на третий день сводил его в термичку, сдал вместе с ним детали на обжиг.

В термичке я натолкнулся на своего приятеля и сокурсника Мишку Сигаева. С Сигаевым мы познакомились еще в институте, но близко сошлись только здесь, на заводе.

- Что такой хмурый? - спросил Сигаев с лету.

- Да ладно, хмурый, ты не видел меня пару дней назад, когда мне объявили о сокращении.

- Тебя под сокращение? У вас в цеху что, совсем из ума выжили? Ты же у них один из лучших технологов.