– Не беспокойтесь. Пол вполне…

– Хэй! – резкий окрик с другого конца коридора заставил его, умолкнув, перевести взгляд в том направлении. Из комнаты, предназначенной для отдыха медицинских работников к ним, двигаясь с такой скоростью, что даже полы белого халата немного развевались, спешил хорошо знакомый парню молодой мужчина.

Фельдшер, находящийся вместе со спутницей на плохо освещенном участке коридора, поспешил шагнуть вперед, ближе к свету и приветливо помахал рукой. Спешащий к ним человек несколько сбавил скорость.

– А, Хилхэнд. Не узнал тебя, – он приветливо кивнул, подходя ближе и, скользнув безучастным взглядом по спутнице приятеля, продолжил, – Я уже думал, что это снова тот парень.

Кевин, бросив быстрый взгляд на посерьезневшую Энни, нахмурился и, пожимая приветственно протянутую руку, уточнил:

– Блондин?

Молодой мужчина, не видя смысла в ответе на, как ему казалось, довольно риторический вопрос, согласно моргнул. Фельдшер нервно облизал губы. До сей поры он почему-то думал, что «тот парень» приходит сюда исключительно одновременно с ним.

– А он тут разве… так часто бывает?

Гилберт, а это был именно он, слегка пожал плечами.

– Практически каждый день. Мне уже надоело постоянно выпроваживать его, тем более, что цыган твой идет на поправку, и тебе это известно. И ему тоже.

Кевин устало вздохнул, склоняя голову в ответ.

– Да, я… Подожди, – последние слова собеседника запоздало достигли его ушей и настойчиво постучали в голову, – Ты сказал – ему тоже?.. Но откуда? Как, ты же… это ты?..

– Я ничего и никому не говорю, Хилхэнд, – Гилберт нахмурился и, особенно яростным жестом взъерошив собственные, и без того извечно лохматые волосы, продолжил, тщетно пытаясь скрыть раздражение, – Ты мог бы уже запомнить, что я не лезу не в свое дело. Вчера он явился и спросил, почему не может войти, коль скоро брат уже идет на поправку. Я решил, что он узнал это от тебя.

– Чтобы я сказал ему такое, да ты с ума сошел!.. – возмутился Кевин, однако, тотчас же остыл, вспоминая мельком оброненную Рэдзеро фразу о какой-то местной медсестре, которая и сообщила ему необходимую информацию, – Ладно. Не важно… Что говорят о переводе? Они…

– Завтра, – мужчина, совершенно не прореагировав на мимолетное возмущение приятеля, безразлично повел плечом, – С утра.

– Как завтра?.. – Хилхэнд, бледнея, стиснул полу собственного короткого пальто и, недоверчиво качнув головой, шатнулся сначала назад, затем вперед, – Подожди, но… Но ведь говорили, что пока повременят!

Собеседник с совершенным равнодушием чуть заметно качнул головой вбок, одновременно слегка приподнимая соответствующее плечо.

– Это зависит не от меня, Кевин. Завтра с утра Пол Кирас будет переведен в обычную палату в травматологическом.

Кевин закрыл лицо рукой. Все планы рушились, все летело к черту – попытки защитить Галейна, надежды избавиться от общения с Рэдзеро – всему стремительно приходил конец. Завтра с утра он будет переведен в самую обычную палату, в самом обычном отделении, где нет Гилберта, который смог бы продолжать отваживать блондина, где нет никакой особенной защиты и охраны…

– Так значит… ему и в самом деле лучше?.. – голосок Энни, до сей поры скрывавшейся где-то в тени позади своего спутника, заставил последнего, вздрогнув, прийти в себя.

Молодой мужчина, к которому и был обращен ее вопрос, медленно повернулся. Взгляд его светлых глаз уперся в девушку, на которую прежде он не обратил должного внимания, скользнул по ее фигуре и вновь вернулся к лицу.

– Я не уверен, что могу предоставлять вам подобную информацию, – голос Гилберта отдавал профессиональным холодом и Кевин, кожей ощутив исходящую от приятеля враждебность, поторопился его успокоить.

– Это его сестра, – негромко пояснил он, переводя взгляд с девушки на собеседника и обратно, – Настоящая. Можешь сказать ей… Хотя я уже говорил.

Повисло недолгое молчание. Затем Гилберт, приподняв уголок губ со странным выражением повторил:

– «Настоящая»… – и, покачав головой, слегка вздохнул, – Я вижу, ты совсем заигрался в детектива, Хилхэнд. Можете зайти и убедиться в его состоянии сами, – слова эти, казалось бы, должные относиться к Энни, были обращены все же к ее спутнику, и девушка слегка поморщилась. Гилберт ей определенно не нравился.

– Думаю, сопровождать вас туда мне нужды нет, – завершил, между тем, тот свою речь и, махнув рукой, направился восвояси.

Молчание, воцарившееся после ухода мужчины, продлилось до тех самых пор, пока он не скрылся за дверью комнаты отдыха.

– Он всегда такой?.. – Энни, первой решившаяся нарушить это молчание, вопросительно глянула на своего спутника. Кевин, слабо усмехнувшись, кивнул, в свой черед переводя взгляд на нее.

– Всегда. Он вам не понравился?

Девушка изобразила на лице что-то трудноопределимое, однако, вполне красноречивое.

– Он никому не нравится… – фельдшер, подняв плечи, сунул руки в карманы пальто и, несколько секунд помолчав, продолжил, – На самом деле, Гилберт довольно несчастный человек. И одинокий к тому же. Друзей у него нет, общается он только с коллегами, да со мной, и то я не мог бы назвать его другом. Как и он меня, полагаю…

– Но общается он с вами достаточно… – Энни слегка пошевелила пальцами в воздухе, затрудняясь с определением. Собеседник чуть усмехнулся.

– Мы вместе учились в институте, но не дружили. Потом встретились здесь, на работе, узнали, что оба, хоть и имеем дипломы врачей, вынуждены работать на должностях, не совсем соответствующих полученной профессии – я фельдшер на «Скорой», он – медбрат… На этой почве и сошлись, стали общаться. Но то, что он зовет меня по имени и может, в случае чего, помочь, совершенно ничего не значит, – Кевин, созерцающий пустой коридор, снова перевел взгляд на девушку, – Я благодарен ему за то, что он выполнил мою просьбу и не пустил Шона Рэдзеро к вашему брату. И мне бы очень хотелось как-то помочь ему, сделать его жизнь… даже не знаю, более яркой, что ли. Но пока что, боюсь, это выше моих сил, – он уверенно шагнул вперед, подходя к двери палаты, – Ладно. Идемте, ни к чему дольше стоять здесь.

– Да-да, – Энни, в свой черед шагнув вперед, на мгновение закусила губу, – Только, Кевин… знаете… не удивляйтесь ничему, хорошо?

Просьба, в свете самой ситуации, выглядела довольно странно и молодой фельдшер недоуменно замер, коснувшись ручки двери.

– Чему, например?

Девушка замялась.

– Просто, понимаете… Вряд ли Пол будет рад моему визиту. Скорее даже наоборот…

Кевин нахмурился. Ситуация стремительно обретала статус непонятной и ему это не нравилось.

– Странная реакция для человека, к которому в больницу пришла сестра, – медленно проговорил он. Энни, уловив в его голосе, да и во взгляде, тень небольшого подозрения, недовольно вздохнула.

– Я ведь говорила вам, что будь его воля, он и о своей смерти велел бы меня не уведомлять. Пол слишком озабочен тем, чтобы не усложнять мне жизнь, не волновать меня и никак не хочет понять, что таким поведением беспокоит меня еще больше. В общем… я вас предупредила. Идемте.

***

Смуглый мужчина, лежащий на больничной койке и безразлично постукивающий пальцами по одеялу, заметив краем глаза открывающуюся дверь, повернул голову в ее сторону. И тотчас же, изумленный и возмущенный сверх всякой меры, уперся руками в кровать, с некоторым трудом поднимая верхнюю часть тела и садясь.

Девушка, зашедшая на правах родственницы первой, сделала несколько откровенно неуверенных шагов внутрь палаты и остановилась, не решаясь двигаться дальше. Фельдшер, зашедший следом, аккуратно обойдя ее, встал рядом, внимательно следя за реакцией несчастного больного.

Последняя не заставила себе ждать.

– Какого дьявола ты здесь делаешь?! – Пол Галейн, уже вполне уверенно сидящий на кровати, негодующе нахмурился и, переведя взгляд на Кевина, хрипло и гневно прибавил, – За каким чертом ты ее сюда приволок?!