***

- …Принято, Кайло. Отбой, - Хакс выключил коммлинк и обернулся в сторону распахнувшейся двери. И тут же встретился взглядом с Соней.

- Оу, извини, - заторопилась выйти она.

- Подожди! Пожалуйста… - попытался задержать ее генерал.

Соня кивнула на его коммлинк:

- Что, эта планета не такая уж и изолированная?

- Хочешь, я оставлю тебе коммуникатор? – тут же поинтересовался он.

- Благодарю. Мне не с кем разговаривать.

Соня метнула на Хакса тяжелый взгляд и вышла.

***

Юта не могла не замечать, как старательно Соня избегала генерала. Иногда домоправительница слышала обрывки их бесед, которые зачастую заканчивались Сониными колкостями и резкостями.

- Ну вот зачем ты ему грубишь, а? – корила она ее. – Чем он виноват?

Соня, сложив руки на груди, пялилась в окно.

- Они все виноваты… И он, и Рен… в том, что живы… а Он – нет.

- Сонь, ты всем своим видом внушаешь Хаксу чувство вины, хотя, повторюсь, лично я считаю, что он ни в чем перед тобой не виноват.

Соня вспыхнула:

- Работать надо эффективнее! Уничтожать этих гадов! Истреблять, как крыс… - она подавилась воздухом, и Юта поняла, что та опять сейчас расплачется.

Юта решила напомнить, что они все-таки что-нибудь, да делают:

- Ты говорила, тебе Кайло подарил световые мечи Скайуокера и Рей… Что ты с ними сделала?

- А что я с ними могла сделать? Разобрать и кристаллы выковырять? Или пойти с ними наперевес Сопротивление рубить?! И вообще… Он их не мне подарил, а детям. Ничего я с ними не сделала. Они на «Добивающем» остались.

- А ты хочешь вернуться туда? – Юта погладила Соню по спине.

- Да ничего я не хочу, - огрызнулась та.

Юта обняла Соню:

- Скажи, он тебе настолько неприятен? Совсем не нравится?

- Нравится, - резко отрезала Соня. – И из-за этого я себя только больше ненавижу…

Домоправительница еле удержалась, чтобы не присвистнуть, и сильнее сжала Соню в своих объятиях.

…А в это самое время под их дверью как никогда был близок к инфаркту почти до смерти счастливый главнокомандующий. Он, стараясь не выдать своего присутствия, очень мягко ступая, отошел от двери и двинулся в направлении выделенных ему комнат. Он пошел собираться в дорогу. Ему нужно было возвращаться. Но, честно говоря, лучше бы он задержался у этой двери подольше…

- Я не знаю, как объяснить тебе, если ты не понимаешь, - продолжала Соня. – Да, я реагирую на него и злюсь из-за этого на себя. Потому что считаю это неправильным. Ют, я очень люблю Вэйна, и мне все равно, по какую сторону Силы он находится. И никаких других мужчин рядом со мной не будет. Во всяком случае, в обозримом будущем. Я не собираюсь говорить каких-нибудь глупо-патетических фраз типа «Я до конца своих дней буду верна своей любви… тра-та-та…» - это отдает неискренностью и претенциозностью, понимаешь? Я не хочу быть с кем-то не потому, что связываю сама себя какими-то условностями типа общественного мнения и навязанного стереотипа поведения. Я просто и по-настоящему этого не хочу. Вот и все.

Юта было открыла рот с явным намерением возразить, но промолчала. То, что сейчас происходило, было самым длинным их разговором с того момента, как Юта переступила порог Сониной каюты на «Добивающем» после гибели Сноука, поэтому она твердо решила не лезть со своими напутствиями. А Соня, наверное, даже подбодренная ее молчанием, продолжала:

- Я пересказывать тебе не буду, но я очень давно читала книгу, в которой один персонаж рассуждал о своем отношении к жене. Там, правда, речь шла не совсем о любви, но тем не менее… Он говорил, что относится к жене как к части себя самого: «как можно сказать, что я люблю свою руку или ногу? А попробуй без нее…» Не ручаюсь за точность цитаты, но по смыслу так. Понимаешь? А у меня эту ногу отняли. И какой бы замечательный протез мне бы не поставили на ее место, настоящей он не заменит. Никогда. К нему можно привыкнуть, он может по всем характеристикам превосходить живую ногу. Ну, я не знаю… быть прочнее, надежнее, сильнее, но только его постоянно будет хотеться снять. Потому что в месте соединения будет болеть. Да, со временем и к боли можно привыкнуть и почти перестать замечать ее, можно притвориться, что мне удобно, комфортно и не больно, но это так навсегда и останется враньем… Поверь, я знаю, о чем говорю. Около десяти лет назад я потеряла маму. Она умерла скоропостижно, от инсульта. Я умом понимаю, что это нормально, когда дети хоронят своих родителей, ненормально – когда наоборот, но просто я считаю, что мы обе были слишком молоды для этого события. И тогда вся моя жизнь разделилась на «с ней» и «без нее». Хоть и есть поговорка о том, что время лечит, Ют, я наверняка знаю, что это не лечится. Да, острая боль от потери улеглась, затихла, но никуда не ушла. У человеческой памяти есть механизм забывания, причем в первую очередь он направлен именно на негативные, тяжелые моменты. Ну, вот, например. Женщины испытывают страшную боль во время родов, но при этом, родив одного ребенка, зачем-то рожают следующего. Если бы эти воспоминания не притуплялись, мы просто перестали бы размножаться… Причем, у людей, как бы помягче сказать, более физиологичных процесс забывания происходит намного быстрее, чем у развитых интеллектуально. Но у первых, правда, и сами физиологические процессы легче идут, потому что они тупо не задумываются о своих действиях, поступках и их последствиях. И еще… Я не принадлежу к категории женщин, которые не умеют быть одни. Которым, как собакам, всегда нужен хозяин, - Соня горько усмехнулась. – Поэтому, Ют, генерала не будет. Вот так.

Но Юта была намного старше Сони. И видела больше. И знала, что если генерал проявит меньше, как выразилась Соня, «физиологичности» и больше такта и человечности, думая при этом головой, а не другим местом, то, по ее мнению, у этой парочки было будущее. Пройдет время, боль утихнет. Соня сама об этом сказала. Во всяком случае, Юта за генерала искренне болела.

Они долго еще стояли у окна, прижавшись друг к другу, пока из соседней комнаты не услышали плач проснувшихся детей…

***

Перед своим отлетом Хакс зашел к Соне. Попрощаться.

- Я все-таки хочу оставить тебе датапад, - начал он. – Он определенным образом настроен, отследить его нельзя. Его можно и как коммуникатор использовать, но… Я бы хотел, чтобы ты могла видеть гибель Сопротивления. Ты сможешь наблюдать за атаками Старкиллера онлайн, - улыбнулся генерал. – Я напишу тебе сообщение… ну, какое-нибудь ничего не значащее, «как дела?», например, а ты будешь знать, что это - условный знак. Включишь и будешь смотреть. А по окончании работы его нужно перекодировать. Это просто, я покажу, как.

- Ладно, - она взяла протянутый планшет и прижала к себе.

- Можно, я просто буду тебе писать? – осмелев, спросил командующий.

- Ну, если хочешь, - женщина пожала плечом.

- Очень хочу, Сонь, - он нежно погладил ее по руке, которой она придерживала датапад.

- Я надеюсь, ты понимаешь, что я могу не ответить?

- Я все понимаю, Сонь. Но… я все равно буду ждать. Мне будет достаточно хотя бы…

- Да не будет тебе достаточно! – не выдержала она. – «Хотя бы» у тебя уже есть: и дружба моя, и хорошее к тебе отношение. Но тебе же не это нужно, как я понимаю?

- Я тебя люблю, - скороговоркой выдохнул он.

- Я знаю. Но время, чтобы это сказать, ты выбрал не самое подходящее.

- Я понимаю! И… я очень постараюсь не навязываться и не досаждать тебе… И я обещаю, что сотру в порошок тех, кто причинил тебе боль.

- Спасибо… - она едва заметно улыбнулась.

Соня отметила про себя, что генерал говорил как раз то, что ей хотелось бы слышать. Действительно, не навязывался. Действительно, был озабочен не своими, а ее чувствами. И это, безусловно, ее успокоило…

А с каким же азартом она наблюдала теперь за разгромом баз и флота Сопротивления! От ее былого безразличия не осталось и следа. Как и обещал, Хакс сообщал ей о начале атаки, она включала планшет, настраивала его так, как он учил, и смотрела, радостно взвизгивая при каждом точном попадании, кусая кулак, наблюдая за погонями и шепча: «Стреляй, Глеб Егорыч, уйдет!», искренне сокрушаясь, когда сопротивленцам все-таки удавалось улизнуть от карающих ударов Первого Ордена. И всегда после благодарила Армитажа.