– Живи, – сквозь зубы сказал он, скорчившись как от боли, представив, сколько мальчишке предстоит перенести.

Ребёнок растерялся, не понимая, что ему делать.

– Вали, говорю, отсюда! – рявкнул Геннадий.

Пацан вздрогнул и рванул со всех ног. Стрелок слышал удаляющиеся за углом шаги, удар и дребезжание стекла. От страха спасённый не рассчитал траекторию и не вписался в витрину, открытую дверь или рекламные конструкции, расставленные по всему зданию. Мальчишка вскрикнул, тихонько простонал и продолжил бежать.

Дурачок. Решил, что спасён.

Геннадий дошёл до эскалатора и встал на верхнюю ступеньку, которая понесла его вниз. Увидев лозунг «Отрывайся!», он подмигнул ему, как хорошему знакомому, и расхохотался.

На первом этаже он свернул к гипермаркету. По пути он увидел распахнутый магазин мужской одежды. Аккуратные ряды пиджаков, рубах, верхней одежды остались без присмотра. Геннадий остановился, смотря на представленный ассортимент, задумчиво качая головой.

– Ну если вы настаиваете, – довольно улыбнулся он и зашёл внутрь.

Он взял плечики с голубой рубашкой, лёгким белым кардиганом, предполагая, что угадал с размером. Прихватил белую кепку, дымчатый нашейный шарф, очки и здоровый фирменный пакет. С приобретением – шопинг удался, дорогая! – он продолжил путь в гипермаркет.

Теперь он не стрелял, чтобы не выдать своё месторасположение. Хотя скрываться не собирался. Он спокойно прошёл мимо пустых касс, насвистывая «Жёлтые ботинки», мимо набитых продуктами рядов на «галёрку», где должна находиться служебная зона. По пути закинул в пакет с одеждой пару банок консервов и булку чёрного хлеба.

Вокруг всё словно вымерло. Если здесь и остались люди, они хорошо спрятались, на время забыв, как двигаться и дышать.

Служебная зона находилась прямо по курсу, как он и предполагал. За распахнутыми дверями никого не было.

– Как после апокалипсиса, – довольно усмехнулся Геннадий.

Он заглянул в несколько дверей. Выбрал складское помещение и закрыл замок: кто-то из работников оставил ключ изнутри в замочной скважине.

В помещении было множество коробок, за которым стоял складывающийся стульчик. Положив обновки на стопку чистой тары, он с удовольствием сел, откинул голову и сделал несколько глубоких вдохов. Плащ с футболкой были мокрыми от пота, но тело, получившее адреналин, продолжало вырабатывать новые порции.

Он встал, стянул плащ, бросив его рядом. Снял автомат и аккуратно положил рядом. Взял один из пакетов с фастфудом и вернулся на стул. Наклонившись, он раскрыл свернутый край и, почувствовав вырвавшийся аромат, проревел, как животное в экстазе.

Каждый компонент чьего-то заказа был аккуратно завернут в специальную бумагу. Геннадий выбрал среднего размера круг и, вытащив его, снова закрыл пакет. Ему, привыкшему к голоду, и этого хватит. Не хватало только заворот кишок получить в такой ответственный момент.

Он аккуратно распечатал упаковку. Внутри оказался гамбургер, в прослойке которого виднелись котлета, кружок помидора, лист салата. Геннадий жадно впился в него зубами, вкусовыми рецепторами пытаясь запечатлеть каждый слой. На вкус гамбургер оказался также хорош, как на запах. Он медленно жевал, пытаясь вспомнить, когда он в последний раз ел действительно что-то вкусное. Когда ещё Нина была с ним? Когда ещё оставались деньги после работы? Он не помнил.

Желудок, привыкший к пустоте, быстро набивался, создавая неприятную пробку в пищеводе. Геннадий встал, отложил свой обед и прошёлся по помещению в поисках воды. Ему повезло. У стены оказалось несколько упаковок с газировкой. Вытащив пластиковую бутылку с колой, он вернулся к стульчику.

Газировка была тёплая. Почувствовав открывающийся выход, она коричневатой пеной рванула вверх. Геннадий успел убрать бутылку с колен, чтобы не облиться. Дождавшись, когда излишки оказались на полу, поднёс её к губам и жадно прильнул к горлышку.

– У-у-ух, хорошо-то как, – снова зарычал он и смачно рыгнул.

Он вспомнил, как впервые попробовал настоящую колу. Отец принёс две стеклянные бутылочки. Они стояли в холодильнике, дожидаясь праздника. Благо, что родители были готовы устроить пьянку по любому поводу, без великих торжеств. Так что шипучка дождалась своего часа в ближайшую пятницу.

Геннадию налили стакан газировки. Он смотрел, как за стеклом устремляются вверх пузырьки. Затем маленькими глоточками, стараясь запомнить этот вкус, стал пить.

Память действительно навсегда зафиксировала тот сладкий вкус. Только напоминал он не о впервые попробованной импортной газировке, а о детстве – запуганном, несчастном, полном обиды и боли. И сейчас, в складском помещении, Геннадий снова почувствовал ту горечь. От досады он бросил бутылку на пол, и остатки, шипя, стали выливаться наружу.

Он закрыл глаза и вздохнул, вспомнив маленького мальчика, который оставался одиноким при живых родителях и полный комплект в группах и классах. С ним не хотели дружить, играть. Его хотели обижать. Ребёнком он не понимал этой несправедливости: почему одни остаются в центре внимания, а других травят, как изгоев? И слёзы снова вернулись на глаза, как десятки лет назад.

От горьких воспоминаний его отвлекла борьба в животе. Пищевод, неожиданно получив такое количество еды, начал бороться с каждым кусочком. Геннадий погладил впадину под рёбрами, пытаясь успокоить урчание. Остаток бургера он выбросил в коричневую лужу на полу, в которой полопались все пузырьки.

За дверью послышалась суета – тихие голоса, лёгкие шаги. Кто-то опустил ручку, стараясь делать это неслышно. Затем второй раз, более уверенно. Ещё несколько раз – уже настойчиво. После чего ручку оставили в покое, а шаги с голосами удалились.

– Пора выбираться, – едва слышно сказал Геннадий.

Он поднялся, словно старик, опираясь на подлокотники. Под таким натиском стул готов был разломаться, но всё же смог устоять. Геннадий его откинул, чтобы не мешал.

Он снял мокрую насквозь футболку, вытер ею торс, постоял, ожидая, когда кожа высохнет. Достал прихваченные обновки. Взглянул на ценники, прежде чем оборвать их, и присвистнул: в своём ли уме люди, если покупают вещи за такие деньги? Если всё суммировать, то он в месяц получал меньше, чем эти никчёмные тряпки.

Геннадий надел рубашку, которая оказалась в пору, кардиган. На шею намотал шарф. Он их сроду не носил, но решил, что для маскировки это самое то. Кепку натянул до бровей, очки – сверху, чтобы оправа оказалась на козырьке. В новом обличье он почувствовал себя настоящим денди, и разве это не позитивно?

Свои вещи он аккуратно сложил в фирменный пакет, уложив автомат по диагонали. Он ещё раз оглянулся, проверяя: всё ли забрал. Об отпечатках пальцев, оставленном ДНК и прочей чепухе он не беспокоился. Заметать следы Геннадий не собирался, наоборот – ждал, чтобы все узнали о нём, о его существовании. Может, на генетическом уровне смогут объяснить, почему его жизнь стала такой.

Забрав пакет с фастфудом, он направился к двери. Приложил ухо, удостоверился, что в служебном коридоре царила тишина, и осторожно открыл дверь.

Звёзды были благосклонны: в коридоре действительно было пусто. Слева, со стороны торгового зала, слышались шаги и редкие тихие реплики. Его искали – но не там.

Он повернул вправо, решив, что выход скорее всего в той стороне. Мягкие подошвы беззвучно переступали по плитке пола. Геннадий шёл мимо служебных помещений и улыбался. Перед глазами мелькали, словно слайды диафильма, пережитые воспоминания: скорченные тела в лужах крови, разбитые стёкла, продырявленные столики. Страх, царивший в воздухе. Ему хотелось еще больше позитива, однако времени было в обрез. Надо было успевать до приезда силовиков.

Ему снова пришла мысль, что в любой момент может всё оборваться. Может, он делает последние шаги и скоро окажется под прицелом. Казалось, он думал об этом сто лет назад, хотя всего-то – сегодняшним утром. В душе всё же хотелось продлить удовольствие, ведь Бог любит троицу, и ему необходимо завершить начатое.