– Ну… у всех, кроме Бади, – нашлась я. – Он опаздывал на тренировку.

– А вас, выходит, не взяли?

– Я не увлекаюсь историей и не хожу на тренировки.

– А чем же вы увлекаетесь?

– Высшей магией, – не удержалась я.

– Ясно. – Магистр кивнул на стол, мол, положи грамоту и отчаливай, а сам взялся за бумаги.

Решив, что мне страшно повезло, я быстренько пристроила свиток на стопку книжек, но помятая трубочка, вдруг обретя подвижность, начала скатываться с края стола. Еле успела поймать! Выиграв бой с норовистой бумаженцией, с чувством выполненного долга я заторопилась смыться из кабинета.

– Адептка Эден, – вдруг донеслось в спину.

Я испуганно оглянулась.

– Считаете наказание несправедливым? – изогнул Армас одну бровь. Правую. На мой скромный взгляд, подобную мимику преподавателям, не впавшим в старческий маразм, вообще следовало запретить приказом ректора.

– Да! – неожиданно даже для себя высказала я и очумела от собственного нахальства. Кто меня вечно за язык тянет, ей-богу?

– Значит, не понимаете, почему вы оказались за дверью? – Он откинулся в кресле. – Скоро у вас начнутся проверочные испытания в команде из шести человек. Вы же в курсе?

– Конечно, магистр.

Странный вопрос, честное слово. Разве найдется на факультете хранителей первогодка, не знающий о зачетных испытаниях в закрытых магических комнатах? Между собой адепты называли их на новомодный эртонский манер «квестами» – «развлечением» в дословном переводе. Подозреваю, что это все-таки ирония. За проваленные испытания адептов-хранителей безжалостно отчисляли. К выпуску народу оставалось раз-два и обчелся.

– От командных испытаний зависит средний балл, – вычитывал куратор. – Другими словами, еще пять человек будут влиять на то, сумеете ли вы успешно закончить учебу. И если вы не готовы отвечать за ошибки людей рядом, то стоит задуматься о смене факультета и перейти на общую магию. Оттуда редко кого отчисляют.

Казалось, что он отвесил мне знатный подзатыльник, даже в ушах зазвенело.

– Это совершенно невозможно, магистр, – стараясь говорить ровно, не показывая, насколько задета, произнесла я, и во взгляде Армаса промелькнуло любопытство. – Там не преподают высшую магию.

На долю секунды показалось, что сейчас куратор улыбнется – уголки губ почти дрогнули, но он только сухо ответил:

– Хорошо. – И кивнул в сторону двери. – Вы свободны.

К рейнсверским демонам хорошее поведение! Уходить так с фанфарами! Для начала я не сдвинулась с места, хотя фанфары в голове уже трубили. Видимо, все-таки тревогу, а не победный клич.

– Мы закончили, – напомнил Армас.

– А разве вы не дадите материалы по сегодняшнему занятию? – нахально спросила я.

На некоторое время в кабинете повисла изумленная тишина. Думала, что он выставит меня взашей и даже глазом не моргнет, но куратор полез в верхний ящик и молча вытащил стопку исписанных листов. Не иначе как под впечатлением от ученического рвения.

Не сводя с меня ироничного взгляда, Армас небрежно бросил записи на стол, и волна взъерошенного воздуха снесла свиток кастеляна. Нагибаться за ним я посчитала лишним.

– А вы умеете вежливо просить, адептка Эден, – все-таки выдал язвительный комментарий, когда со словами благодарности, едва не роняя учебники и мантию, я забрала стопку, и добавил: – Завтра.

– Простите?

– Вернете завтра перед занятиями. Вместе с решениями задач.

А вы умеете вежливо поставить на место, магистр Армас…

– Как скажете, – в предчувствии бессонной ночи буркнула я.

– Как скажете? – насмешливо переспросил он, давая понять, что один из нас явно переборщил с дерзостью. – А вы занятная девушка, Аниса Эден.

– Как рейнсверская мухоловка? – вырвалось у меня.

– Идите, пока еще что-нибудь… не сказали, – ухмыльнулся магистр.

Оставалось чопорно кивнуть, развернуться и, задрав нос, гордо удалиться. Хотя стоило бы смотреть под ноги, тогда не споткнулась бы на пороге, как последняя неловкая ослица. Странно, что ничего из рук не посыпалось.

Почерк у тирана оказался… тиранический, иначе не скажешь. Он не писал, а путал строчки, закручивал мелкие литеры, покрывая ими ни в чем неповинные листы дорогой бархатистой бумаги кипенно-белого цвета. А формулы! В неразберихе значков, щедро рассыпанных по страницам, не разобрался бы даже профессор, что говорить о вчерашней школьнице. И это меня учитель по чистописанию клеймил позором за то, что я левша? Да он просто никогда не держал в руках лекции магистра Армаса! Он точно пишет левой… ногой.

– Да демон тебя дери, каллиграф рейнсверский! – выругалась я, запнувшись на очередном неразборчивом абзаце.

Самописное перо, само собой летающее по странице, послушно законспектировало длинное ругательство. Надо сказать, не самое крепкое из тех, что у меня вырывались. Вообще чернильные перья и грифельные карандаши, заговоренные заклинанием копирования, адептам использовать запрещали, но я-то сидела не в аудитории и даже не в библиотеке, а в гомонящей столовой и старательно диктовала лекцию, в промежутках пытаясь запихнуть в себя кое-какую еду.

Кормили в академии паршивенько, особенно в сравнении со стряпней Бринни, поварихи из теткиной таверны. Лучше бы я слопала булку с маслом и запила травяным напитком, по вкусу отдаленно напоминавшим кофе. Хотя отвратным пойлом нахлебалась уже до ушей! Есть у меня дурацкая привычка запивать раздражение.

– Аниса, привет! – раздался где-то над головой пронзительный голос Матильды Юри, который, по-моему, было невозможно спутать. Я не донесла до рта вилку с насаженным кусочком вареной брокколи и подняла голову. Одетая в аккуратное платье с белым воротничком Тильда держала в руках поднос с едой, а позади нее переминалась с ноги на ногу тихоня Марлис.

– Привет, – ответила я. Самописное перо, встрепенувшись, моментально запачкало лишним словом и без того не обремененный аккуратностью конспект. Пришлось хулиганку сжать в кулаке и потушить магию, пока она не принялась конспектировать столовский треп вместо сложных формул высшей магии.

– Мы к тебе, – заявила Тильда и немедленно опустила поднос, словно не заметив, как ловким жестом рыночного фокусника я вытащила листы с лекцией. – Ты в курсе, что экзамены только в конце полугодия?

– Кажется, где-то такое упоминалось, – фыркнула я, аккуратно складывая конспект в стопку.

Марлис тихонечко присела рядом со мной, неслышно поставила поднос с едой. Движения отличались особой вкрадчивостью, словно она старалась всегда оставаться незаметной. Настоящая Тихоня!

– Приятного аппетита, – проговорила она.

– Он был бы приятнее, если бы здесь прилично готовили. Я уже подумываю сказать папочке, чтобы он не оплачивал питание на следующее полугодие. Буду есть в городской таверне, – заворчала Тильда и, сморщив нос, через очки внимательно присмотрелась к кусочку вареной морковки у себя на вилке. – А ты, Аниса?

– У меня стипендия.

Стипендия покрывала обучение, полный пансион и даже небольшое денежное довольствие, которое, к слову, быстренько отнимали, если средний балл опускался ниже «хорошо». Приходилось есть, что давали, жить в той комнате, куда селили (подозреваю, раньше там был чулан), и тихо радоваться, а не капризно кривить физиономию.

– Ты, значит, из умников, – протянула Тильда и куда-то кивнула: – Квинстад вон тоже.

Мы дружно оглянулись. Зал столовой представлял собой огромное помещение с оштукатуренными прямо по каменной кладке стенами, массивными деревянными колоннами-подпорками и с разновеликими столами. За одним из общих столов в большой компании, видимо, приятелей по историческому клубу ужинал Ботаник. Поодаль в гордом одиночестве ел Бади-качок. Он работал ложкой с хмурым упорством, не обращая внимания на царящий вокруг гвалт.

Ни одного белобрысого придурка отдельно или в компании замечено не было. Поди, с приятелями заседали в какой-нибудь из городских таверн и портили настроение очередной подавальщице. В таком случае, надеюсь, им попадется непрошибаемая тетка и, не накормив, выставит пинками на улицу.