– Если хотите остановиться на отдых или на ночлег, то ищите закрытый дом или подвал: по какому принципу искать – я говорила ночью. Про мутантов запомните следующее: они бывают быстрые и медленные, в зависимости от того, когда и как заразились. Те, кого сильно искусали или повредили, быстро не бегают, но те, у кого сохранились все целые кости и мышцы, бегают очень быстро, и они не устают. Возможно, сейчас из-за нехватки пищи они и стали слабее, но я бы на это не рассчитывала.

Она дала нам несколько секунд на переваривание этих слов, затем продолжила:

– Запомните, они не люди. Они звери и чаще всего охотятся стаей. Редко можно встретить по одному, если повезет…

– … Если повезет… – ухмыльнулся Дэйтон. – То есть, если видим всего одного мертвеца, то радуемся и пляшем?

– Когда ты увидишь одного мертвеца, то вряд ли тебе захочется радоваться, но ты можешь попробовать, конечно. – равнодушно парировала мама и продолжила:

– Теперь слушайте дальше. Нам нужно оружие. Не труба и палки. Нужны острые предметы. Мутанта можно убить, только повредив мозг. Другие части тела не реагируют на боль. Это, конечно, может его замедлить, но не убьет и не остановит уж точно.

Мама говорила, как какой-то учитель по военной подготовке или урокам выживания. Такую сторону ее личности я еще не видела, если не считать ее ночной монолог про поиск дома.

– Ночью им легче охотиться, но днем они тоже могут быть активны. Я слышала, что их уже стало значительно меньше, по сравнению с годом Катастрофы, но, послушайте меня, один укус или средняя царапина, или прямая зараза в открытую рану, и все. Можете всадить себе пулю в лоб. Правда, для этого еще надо найти пистолет.

Это была пост-апокалиптическая шутка от мамы?!

–Хорошо! Принято! Что будем делать дальше? И куда идти? – спросил Дэйтон.

– Пока у нас есть еда и вода, мы должны выйти из города и отойти от него, как можно дальше. Пока мы можем двигаться быстро. Когда еда кончится, нужно будет обследовать дома и магазины, чтобы найти что-то съестное.

– Но разве, мародеры уже не разграбили все? – спросила я.

– Нет, не все! Когда ЭТО началось, люди не были готовы. Люди вообще не поняли, что произошло. Погибло слишком много народу. Нас, выживших, осталось около восемнадцати процентов на всю Землю… ну, если верить ученым из Сферы. И эти проценты не смогли бы разграбить абсолютно все дома и магазины в мире, даже в стране. Поэтому шанс есть! Качественные консервы и вакуумная вода могли не испортиться за двадцать лет, поэтому мы будем искать. Да, и выхода другого у нас нет!

– Это звучит обнадеживающе, мам. – прокомментировала я.

Стыдно признаться, но до этого момента, я и не думала о еде и воде, когда они кончатся.

– Все остальные нюансы мы будем обсуждать в пути. Надо выходить. Есть вопросы?

– Да. – воскликнул Дэйтон. – Как спустя двадцать лет ты не забыла обо всех этих законах дикой жизни, ма?

– А как ты не забываешь дышать, сын?

– Что? – он действительно не понял вопрос.

– Двадцать лет назад эти правила стали для нас, как воздух. Я, как и ты, не забываю дышать. И это я не забуду никогда, сколько бы времени ни прошло.

..............................

Мы перебрали наши вещи, но почти ничего не выкинули: у нас их не много и было,

Собрав волосы в пучок, как брат, я надела свитер и продела сумку через голову, чтобы удобнее бегать. Дэйтон выпил две таблетки от пневмонии и убедил нас, что чувствовал себя намного лучше. Он сильный, я знаю, и он справится с болезнью даже к экстремальных условиях.

Пока мы с братом все перебирали и собирали, мама смотрела в дверную щелку:

– Мы можем выходить. Будьте тихими! Мутант может быть прямо тут.

Ночью Дэйтон подтащил к двери длинную деревянную тумбу, которую, вероятно, использовали как подставку для чего-то: может, для книг или, быть может, для телевизора. Папа говорил, что раньше у каждой семьи были телевизоры, и люди могли смотреть их, когда им вздумается. Этот факт казался мне невероятным: нам иногда разрешали посмотреть телевизор в школе, но только в познавательных целях. Было бы очень круто – смотреть телевизор каждый день.

Дэйтон взялся за верхнюю часть тумбы и оттащил ближе к лестнице. Мама приоткрыла дверь и выглянула на улицу. Сердце забилось чаще, хотя мы еще не вышли из дома. Оставалось надеяться, что мы найдем что-то получше палок и трубы.

– Все нормально! Там никого! Идем! – сказала мама, открыла дверь и спустилась по лестнице.

День сегодня был ясный, даже солнечный. Находясь в помещении с заколоченными окнами, трудно понять погоду, но она оказалась хорошей: приятный воздух пах даже как-то по-особому. В Сфере не было такого запаха: там всегда воняло людьми, дымом, электричеством и отчаянием, а здесь витал аромат травы и горячего асфальта.

Мама зашагала по тропинке, в противоположную от Сферы сторону. Дэйтон глубоко вдохнул и поплелся за ней. Спустившись с крыльца, я обернулась на дом, который был нам убежищем этой ночью. В темноте было непонятно, что он зеленый. Точнее, когда-то он был зеленым, сейчас он выглядел пошарпанным и серым, но куски зеленых крашенных деревяшек говорили о его далекой истории. Дом был невысокий, с треугольной крышей. Наверно, когда-то он выглядел очень мило, но сейчас он будто был вычитан из историй-ужастиков, и заколоченные окна дополняли этот образ на сто процентов.

Спасибо, дом! Ты, возможно, спас нам жизни.

Как только я направилась за мамой, она остановилась и обернулась ко мне с гневом:

– Закрой дверь, Алексия! Ты уже забыла все, что я говорила? Двери в таких домах всегда должны быть закрыты! Возможно, это когда-нибудь спасет чью-то жизнь.

Вот черт! Не смогла и пяти минут провести на улице, чтобы не облажаться!

Бегом вернулась и захлопнула дверь. Получилось громче, чем я рассчитывала, и когда я повернулась обратно, мама закатила глаза, а Дэйтон еле сдерживал смех.

.............................

Мы проходили вдоль таких же домов, как и тот зеленый. Какие-то из них были раньше желтыми, какие-то темно-красными, некоторые синими, а некоторые, кажется, белыми. В Сфере все дома были серые или темно-серые, как асфальт и пасмурное небо. Интересно, почему людям не разрешили вернуться к ярким цветам после катастрофы?!

Кроме нас, на улице не было никакого движения: ни птиц, ни зверей, ни мутантов. Вероятно, это было из-за близости Сферы.

– Окей, сестра! Выкладывай! – Дэйтон оторвал меня от мыслей, пока мы проходили мимо разрушенного дома с отсутствующей передней стеной, через которую виднелась часть разграбленной комнаты.

– О чем ты? – не поняла я.

– Эти волшебные таблетки от пневмонии… Мне интересно послушать, как это было?

– Оу… Ну, это было страшно.

– Как ты пробралась в больницу? Стив помог?

– Да, он же там работает. Никто не может зайти в больницу, если не работает там, или не при смерти.

– А ему ничего за это не будет?

– Нет. Мы три дня это планировали, и я пробралась туда, когда он помогал в детском отделении. Его там видели, и никто не станет подозревать… я надеюсь. – я действительно не думала об этом раньше, но Стив убедил, что все будет нормально.

– Ты уже скучаешь по своему бойфренду? – подразнил меня брат.

– Он никакой мне не бойфренд! – огрызнулась я.

Такие разговоры при маме давались нелегко. Она не лезла, но точно слышала все, хоть и оглядывалась по сторонам.

– Стив вероятно бы с этим не согласился. Он был влюблен в тебя, сколько я его знаю.

– Ну, тогда понятно, почему он решил так безропотно помочь мне, когда я спросила, можно ли своровать таблетки!

Я бы не сказала, что это как-то меня задело, или я слишком удивилась. Наверно, в глубине души я подозревала о чувствах Стива.

Я никогда не любила кого-то. Долгих отношений у меня тоже не было. Впервые, мне очень сильно понравился парень, когда мне было семнадцать лет. Его звали Люк Тейлор. Он был из влиятельной семьи, его отец метил в правленческую верхушку Сферы, и когда ему это удалось, его жене и детям запретили всякое общение с людьми ниже его класса. Это случилось через две недели после того, как я узнала, что такое слово «секс» на деле. Больше меня никто не привлекал достаточно сильно для этого, тем более Стив Кэмпбелл. Не то чтобы он был уродом или глупым, просто не мой типаж. Люк был каким-то загадочным, что ли. В то время, Стив, как открытая книга. Не было в нем ничего такого, во что бы хотелось окунуться с головой. Ну, и хоть мы были ровесниками, Стив выглядел на пять лет младше, поэтому волей-неволей я воспринимала его, как брата.