Поломав гербовую королевскую печать начала читать:

«Приветствую Вас, Леди Харитал. Искренне сожалею, что делаю это на бумаге, а не лично. Как бы я хотел еще раз увидеть Ваши удивительные синие глаза, улыбку, что так Вас красит.

К сожалению, я не могу видеть Вас так часто, как мне бы хотелось. Но это не помешает мне попросить Вас об аудиенции. Вы не подумайте ничего предосудительного. Мне просто хочется увидеть Вас еще хоть один-единственный раз.

Не откажите мне в невинной просьбе встретиться с Вами в городском парке.

Искренне Ваш, принц Жуалин».

Я оторвала взгляд от листка, что бы передать отказ, но встретила такой испуганный взгляд юноши, что слова сами застряли в горле.

— Ты меня боишься? — спросила я у парнишки.

Он потупился:

— Нет, что Вы!

— Тогда почему ты такой испуганный? — спросила я.

— Мне было велено без положительного ответа не возвращаться.

Вот оно что. Ладно некроманта слуги побаиваются, но он-то зачем запугивает прислугу?

— Прям так и сказал? — парень, все так же, не поднимая взгляда, кивнул.

Он не один такой, я тоже прекрасно его понимаю — оказаться между принцем и некромантов никто не захочет.

— Тогда скажи ему, что я не против, но, к сожалению, завтрашний день у нас занят.

Парень улыбнулся и расцвел. Поклонившись вскочил на гнедка и галопом ускакал с ответом.

О, Боги! Совсем никак нельзя меня оградить от такой назойливости? А сама еще раз, глупо улыбаясь, перечитала письмо. Неужели я произвела на него такое впечатление?

— Что он хотел, — кивнула в сторону дороги Василис.

Вот интересно, успела она прочитать содержимое послания или нет?

— Я не думаю, что принц одобрит ваше любопытство, — отчеканила я.

Я уверенна, что она видела гербовую печать и сопоставила, что вряд ли мне будет писать король.

Зато теперь передо мной стоит вопрос: рассказать мужу о содержимом или спалить и сделать вид, что ничего интересного не было?

Но была не судьба дойти мне до дверей дома, потому что в ворота поместья ворвался муж с развивающийся накидкой за плечами, жутко напоминая грозовую тучу. Еще чуть-чуть и начнет молнии мелькать.

— Зачем гонец приезжал? — едва его сапоги коснулись земли, прогремел муж. Гром был, будут и молнии.

Спалить не успею, так что надо признаваться. Страшно! Но надо.

— Письмо доставил.

— Кому оно адресовано? — сверлил меня взглядом супруг. Нехорошим таким взглядом.

— М-мне, — чуть заикаясь, ответила я.

— Давай сюда, — не предполагая возражений муж протянул руку.

Возражения-то как раз были. Это вообще первое письмо, что написали мне. Мне еще никогда не присылали писем! Но я благоразумно все возражения оставила при себе. Злить итак сердитого мужа — верх глупости, которую я могла совершить.

Я смиренно достало письмо, и отдала мужу. Будь, что будет. Может он меня и не убьет.

С замиранием сердца наблюдала, как супруг пробегается глазами по строчкам письма и все больше и больше хмурится. Когда дошел до конца, смял бумагу и бросил с ненавистью: «УБЬЮ ГАДА!», вскочил на лошадь и ускакал, даже не посмотрев в мою сторону. Ой, что будет… Что будет!!!

Растерянной я стояла не долго. Смертоубийства не допущу! Так что я рванула в конюшню, велела мне подать лошадь немедленно и поскакала к воротам с огромной надеждой догнать мужа и сказать, что б принца не трогал. Ему же не простят, а как я без него буду?..

Это день такой или меня окружают такие ненормальные люди? В воротах стояла Василис, расставив руки так, что ее не объехать никак. Если только перепрыгнуть.

— Уйди! — крикнула я на ходу.

— Ты не покинешь это поместье! — уверено заявила няня.

— Прочь с дороги! — натянула поводья и лошадь остановилась нос к носу с упертой дамой-самоубийцей. — Мне надо проехать.

— Орлайн приказал Вас ни при каких обстоятельствах не выпускать из поместья.

— Пра-авда? — протянула я. — А он не давал инструкций на счет того, как мне себя вести, когда он людей убивает?!

— Это его дело и он сам с этим разберетсяразберется.

— А если его за эти разборки казнят, что тогда? — злилась я все больше. Какой-никакой, а муж, свой, родной.

— Тогда все поместье достанется Вам.

Кто о чем! Может она рассчитывает часть поместья получить, потому у них с Орлайном такие отношения?

— Да сдалось мне это все! ПУСТИ Я СКАЗАЛА! А ТО ХЕЖЕ БУДЕТ…

Я так и не поняла, что произошло, потому что вмиг оказалась на земле связанной голубой полупрозрачной нитью. Приземляясь, больно приложилась головой. То, что хуже будет — это понятно, но почему именно мне, вот вопрос?

Оглядела себя и поняла — она маг! И как она умудрялась столько лет это скрывать?! Тут же в моей, сильно гудевшей и нестерпимо болевшей, голове родилась мысль, а знает ли дражайший супруг, кого к сыну приставил? Потому что если не знает — не сносить ей головы, а если знает, то головы не сносить уже ему — отгрызу к драконьей матери.

Хотела крикнуть страже, что бы подняли, ибо сама не могу, и освободили, но сделать этого не смогла. Снова магия? Убью гадину сорокалетнюю! Зато эта выдра тощая сама подозвала стражников и приказала отнести меня в мои покои.

Я сопротивлялась и мычала, но меня никто не поставил и не выслушал, словно и не я здесь хозяйка, а она. Но на меня не обращали никакого внимания, как на мешок с картошкой! Ненавижу ее!

Радует одно, сын ушел с Рилой играть в салочки, и не видел моего позора.

Меня на кровать сгрузили, словно я не благородная дама, а так, мешок муки. Я снова забилась и замычала, давая всем своим видом понять, что мне не нравиться нынешнее положение, но стражник на удивление хладнокровно проигнорировал мое поведение, молча скрывшись за дверью. Василис осталась в комнате и высокомерно смерила меня взглядом.

— Ты можешь на меня сердиться, ругаться, но поверь, для тебя так будет лучше.

— Мумо? Но нинене? — это все, что я могла сказать, пытаясь произнести: «Лучше? Да неужели?»

— Потом «спасибо» скажешь, — уверенная в своей правоте, продолжала Василис. — А сейчас отдохни. Не советую кричать и пытаться сбежать, здесь заклинание тишины и тебя никто не услышит.

— Ый! Ыи меи ыа! — нет, вряд ли она поймет, что это было: «Сын! Верни мне сына!»

— А? Давай так! — и, махнув рукой, эта кикимора сняла с меня заклятие молчание.

Зря! Ой, как зря! Потому что мне так много сказать хотелось, что меня изнутри разрывало от количества скопившихся весьма нелестных эпитетов в ее адрес.

— Я сказала, верни мне сына, ты… выдра недовыдранная! Знаешь, что я с тоои еаю! Олай!

— Будет тебе сын, — закрывая за собой дверь, милостиво разрешила дама.

«Она труп! И если не муж, сама грязную работу сделаю. А потом пусть хоть подымает ее и будет она служить тихой, мирной и послушной!» — сквозь бессильные слезы думала я.

Через несколько минут мне привели сына. Как только дверь захлопнулась, я смогла двигаться. Слезы вытерла, нечего сыну такое видеть. Его мама самая счастливая и сама хорошая.

Пока я проверяла, не откроется ли какая-нибудь дверь, сынишка весело играл с деревянной лошадкой. Как назло все выходы были закрыты. И когда я отбила все кулаки, стуча в дверь, принялась стучать ногами. Но никто не открыл. То ли не услышали, то ли не захотели.

Окно выходом не являлось, потому что если я сама и рискнула бы на связанных простынях спуститься, то сына так спустить, я бы не рискнула. А ну как упадет?

Так что до вечера мы с сыном успели поиграть в догонялки, ладушки и даже поспали немного. Обед нам принесли в комнату два стражника. Пока я прыгала на одного, требуя, что бы нас выпустили или хотя бы прорваться к двери, второй поставил еду на стол и оба вышли, не забыв запереть дверь. Что б вас!..

Когда нам в окошко заглянула сочувствующая луна, дверь открылась, и на пороге появился муж. За все время проведенное здесь, моя злость, проиграв битву с моим бессилием, сменилась безразличием. И все это безразличие показала мужу, полностью проигнорировав его появление в комнате. Только сын повис у него на руках, рассказывая, чем мы с ним занимались целый день.