– Приветствую, Аматэру-сама, – поклонилась она на пару с сопровождающим ее мужчиной. – Я смогла уговорить начальство послать меня сюда в командировку, так что, если вы позволите, с удовольствием вновь поработаю с вами.

– А если не позволю? – хмыкнул я.

– Так это ведь еще не родовые земли, – заметил спутник женщины. – Кто нам запретит-то?

Ну ничего себе заявления. Похоже, и в этом мире репортеры – крайне зарвавшиеся личности. Только вот…

Прервала мои мысли замершая ненадолго Комацу. Не убирая с лица улыбки, она развернулась и, подойдя вплотную к своему напарнику, совершенно неожиданно ударила того коленом между ног. После чего, не обращая на скрючившегося мужчину внимания, вновь развернулась ко мне и с поклоном произнесла:

– Прошу прощения за слова моего оператора. Он дурачок, не обращайте внимания на то, что он говорит. Если бы не его мастерство в работе с камерой, сидел бы этот придурок в Токио. И отвечая на ваш вопрос: коли вы не дадите нам согласия, мне останется лишь на коленях молить вас изменить свое решение и дать нам шанс.

Может, поставить условие, чтобы она еще раз врезала по яйцам этому идиоту? Да не, не стоит быть таким мелочным. В целом репортеры мне тут не помешают, если они, конечно, управляемы и не лезут куда не надо.

– Давайте заглянем ко мне домой, Комацу-сан, там и обговорим условия нашего сотрудничества. А вы, оператор-сан, – глянул я на ее спутника, – подождете здесь.

– Но… кха, кха… Сэмпай, – произнес тот с укором, после того как незамедлительно получил локтем в живот. – Уй-ёо-о-о… – простонал он, так как Комацу ему еще и на ногу наступила. – Как скажете, Аматэру-сама. Буду ждать здесь, Аматэру-сама.

Разговор с Комацу Аей вышел сугубо деловым. Для начала я сразу определил некоторые вещи, которых она делать не должна, и то, что она делать обязана. Например, если ей захочется взять у кого-нибудь интервью, она сначала обязана уведомить меня, у кого именно, и получить на это разрешение. Вообще, разрешение ей потребуется практически на все. Разве что передвигаться по территории Мири она может свободно, но опять же – предупредить, куда именно решила поехать, она обязана. Просто чтобы знать, где искать ее хладный труп, если что. Выбираться за пределы Мири я ей не рекомендовал. Но в принципе, если жить надоело…

Заодно спросил – с чего она вообще решила сюда податься. Сначала она завела песню про освещение выдающихся подвигов соотечественников, о которых общественность должна знать. Потом, после того как я поморщился, немного изменила риторику и заговорила уже о моих подвигах. А после моего вздоха добавила, что рейтинги ее вышедшего фильма бьют все рекорды и продолжение несомненно сохранит данную тенденцию.

– Комацу-сан, – прервал я ее, – я немного не о том. Насколько мне известно, пресс-служба моего рода должна была донести до СМИ, что тут крайне опасно и в целом соваться сюда не рекомендуется.

– Я готова пойти на этот риск, – произнесла она твердо.

– То есть вы просто дура? – удивился я.

– Риск сопровождает нас повсюду, а здесь он не должен быть таким уж…

– Комацу-сан… – опять поморщился я.

Вот не верю я, что она не понимает. Аматэру чуть ли не прямым текстом сказали, что не желают видеть здесь репортеров, и, несмотря на это, она все же рискнула здесь появиться.

– Я… – замялась она. – Я подумала… что наша предыдущая совместная работа…

– Дает вам некие преференции? – усмехнулся я.

Ясненько. В общем, она решила, что если сюда кого и пустят, то только ее. Ну или что у нее больше всего шансов на это. И ведь оказалась права, что интересно. Любого другого я бы послал подальше.

Поселил я эту парочку на базе, но дабы полностью их контролировать, вызвал с Пляжной базы Куроду Асао – бывшего капитана полицейского спецназа, бывшего главу охраны Шидотэмору, бывшего лейтенанта моей зарождающейся тогда армии. Сейчас он уже капитан и командует ротой. Один из первых моих бойцов, с которым мы воевали против Змея и его гильдии. Забывать я его не забывал, но, так как ничего подходящего для него не было, он пока оставался просто одним из моих офицеров. Теперь же пусть займется курированием этой парочки репортеров. Заодно под рукой будет. А то и правда – один из приближенных ко мне людей, а работает простым, по сути, воякой. Вызвал я его вместе с ротой, которой он командует, в большинстве состоящей из «крольчат» – первых моих бойцов, поставивших свои жизни на кон, надеясь в будущем войти в гвардию моего существующего тогда лишь в проекте рода. И они будут моей гвардией, сразу как эта эпопея с Малайзией закончится.

Последующие дни были довольно спокойными. Разве что Беркутов что-то мутил с ответным ходом против Сибу. Во всяком случае, брать его в осаду он не спешил. Вмешиваться в его дела я не собирался, да и понял, что происходит что-то непонятное, далеко не сразу, а когда понял, мне стало жутко любопытно. Проблема, если это можно так назвать, была только в том, что он находился на Центральной базе, а я на Главной. Конечно, связь работала прекрасно, но хотелось расспросить лично, будучи в центре событий, а вот тащиться к нему несколько часов желания не было. Но мне повезло. На Центральную базу наконец прибыли давно ожидаемые, но до этого ненужные вертолеты. Точнее, нужные, но пока мы не были точно уверены в контроле над своей территорией, а малайцы, в свою очередь, полноценно властвовали на своей, вертолетами было тупо опасно пользоваться. Теперь же в Восточной Малайзии у короля была лишь одна полноценная станция слежения, а с системами ПВО и вовсе полный швах. Поэтому вертолетам стоило опасаться ровно того же, что и в моем прежнем мире. То есть опасно, но работать можно. А уж на территории Мири так и вовсе раздолье. Так что теперь я могу перемещаться между базами не в пример быстрее.

К Беркутову я отправился на следующий день, где мне и поведали, что происходит.

– Ловушка? Ты уверен?

– Скажем так: сильно подозреваю, – ответил Беркутов. – Спасибо.

Кивнув Эйке, которая поставила перед нами чашки с чаем, он вновь вернулся к бумагам на столе. Сидели мы в его кабинете, и кроме нас тут была только моя телохранительница, но и она вскоре вышла из комнаты.

– И в чем она состоит? – спросил я, делая глоток чая.

– Лично я дождался бы начала осады города и ударил в спину вражеским войскам, – пояснил он и добавил: – В данной ситуации.

– Для этого, – потер я лоб, – нужно много знать и многое предвидеть.

– Да не так уж и много, – вздохнул Беркутов. – Всего лишь – где именно встанут войска противника. Ну и засадный полк организовать. Если я прав, то план этого… – запнулся он, – Хашима… довольно примитивен в целом, но сложен в частностях. Ну и сам факт того, что он планирует не на один, а на пару шагов вперед, впечатляет. Привык я к дурачку Джабиру, – покачал Беркутов головой. – Грешным делом чуть всех малайцев не стал такими считать.

– То есть, по-твоему, он уже знает, где встанут наши люди для осады города? Ведь засада уже должна быть готова, а абы где ее не устроишь. Знает то, что не знаем мы, и уже готов к этому?

– А-а, – отмахнулся Беркутов. – Тут все проще, чем ты думаешь. На самом деле у нас нет особого выбора, где развертывать силы. На западе и северо-западе опасно – там на нас и войска Джабира могут накинуться. На юго-западе и севере негде. То есть остаются северо-восток, восток и юго-восток. Северо-восток… неудобно. Там и дорог-то почти нет. Так что знаем мы о засаде или не знаем, а выбор у нас в любом случае ограниченный.

– Все это не будет иметь значения, если мы найдем засаду, – заметил я.

– Именно, – согласился Беркутов. – И мы ее найдем. Если, конечно, я прав и засада есть.

Атарашики не любила выбираться на светские рауты. Нынешняя Атарашики. Когда-то, как и любая другая девушка, она была не прочь продемонстрировать общественности свою красоту, ум и богатство рода. Но время шло, семья уменьшалась, поддержка, реальная поддержка друзей и союзников, становилась все более эфемерной, выход в свет все чаще превращался в работу, порой весьма сложную. То, что должны делать мужчины рода, ложилось на ее плечи, при этом и ответственность леди рода с нее никто не снимал, а ведь порой эти вещи были несовместимы. И в какой-то момент она осталась последней. Ее внук, ее гордость и надежда, погиб, так и не оставив наследника. И все стало бессмысленным. Осталась лишь гордость. Именно гордость руководила как любыми ее попытками увеличить влияние и финансы, так и действиями, направленными на благо рода. Поначалу еще была надежда на ритуал принятия в род, но время было упущено и найти достойного наследника, который не станет в будущем рабом того или иного семейства, стало практически нереально. И уже было не важно, сделают ли его рабом, или новоиспеченный наследник сам отдаст Аматэру в чьи-то руки. Но гордость не позволяла сдаться и плыть по течению – что бы ни стало с родом после нее, она должна была до последнего бороться за его выгоду. В чем бы она ни выражалась.