Мэйр выразительно закатил глаза.

— Думаешь, ты первый, кто возжелал ему смерти? Свои бы и прикончили, да увы, слишком важная птица. Он очень талантлив, силища у него огромная; пусть сейчас и не военное положение, а на поле боя такие ребята незаменимы, — он задумчиво покрутил кристалл амулета в пальцах. — Уилл, я знаю Нэльтана куда лучше, чем мне бы того хотелось. Да не настолько хорошо, хватит ухмыляться!.. Короче, он теперь нипочём не отстанет. Сможешь найти на него управу?

— Постараюсь, — ответил Уилл, недовольно поморщившись — их мнения по поводу душечки Грегора полностью совпадали. — Сейчас организую тут… хм, косметический ремонт и сразу же отправлюсь во дворец. Будем решать. Значит, этого мелкого говнюка со всеми его воображаемыми друзьями, — Себастьян недобро сощурился в ответ на такую лестную характеристику, — ты забираешь в свой дремучий лес? Не нравится мне это, но пусть пока так. А там, может, выбью у суки Макнейра парочку некросов…

Мэйр выразительно хмыкнул, однако рушить надежды лорда-менталиста не стал. Может, и правда выбьет? Сука Макнейр — то ещё сокровище, но Нэльтана люто ненавидит.

— И почему у меня раньше не было такого целителя? — протянул Себастьян, вдоволь наглядевшись на свои руки — чистые, без единого ожога. — Зато сейчас мы будем жить в одном доме. Надеюсь, у тебя только одна кровать?

Какое-то время Мэйр молча глядел на него и размышлял, что же этакое ответить на подобную наглость. Всё, что просилось на ум, было грубо и не очень-то остроумно.

— Так, Уилл, я передумал; оставь себе это сокровище! — в итоге заявил он, прежде чем быстрым шагом направиться к лестнице. Разумеется, сокровище тут же возмутилось — «Свалить надумал?! Эй! Плохой, плохой эльф! Никуда ты без меня не пойдёшь!» — и чуть не бегом помчалось следом.

Как и предполагалось.

Уилл лишь издевательски посмеивался, созерцая это цирковое представление.

«Веселитесь, лорд Шелкопряд? — мстительно подумал Мэйр, краем уха слушая, как белобрысый поганец тоном пай-мальчика заверяет, что он, так уж и быть, пока что согласен и на отдельное койко-место. — Я позже повеселюсь: это же не мне ночевать с лордом-канцлером и миловаться с Макнейром поутру».

Смешки резко стихли. Мэйр полюбовался на негодующе-недовольную физиономию лорда-менталиста, а затем, весьма довольный, продолжил путь наверх.

*

Монстр стих и снова спрятался в глубине сознания: Себастьян понял это, едва очнувшись. Он лежал на мягком диване, укрытый пледом, и не сразу вспомнил, как здесь оказался и где вообще это «здесь».

Лучше бы и не вспоминал. Стоило только вернуть мозгам ясность, как перед глазами тут же встали воспоминания о том, что он творил. Точнее, что творил его монстр. Потому что у самого Себастьяна не хватило бы наглости клеиться к Мэйру, трогать его так откровенно и нести всю ту околесицу. Что интересно, четыре трупа в камере, два из которых его вина, трогали не так сильно. Они были врагами, это чувствовалось в воздухе; даже в их мысли необязательно было лезть, чтобы захотеть убить жестоко и кроваво.

Как и Грегора Нэльтана — просто за один факт его существования.

И это ужаснее всего. Если прежде кровожадность была целиком и полностью прерогативой монстра, то теперь желание свернуть ублюдку шею — его собственное. Даже сейчас, когда Нэльтана нет рядом. Достаточно вспомнить, что именно он хотел от Мэйра, как… Хотелось выпустить монстра снова, разнести весь грёбаный Иленгард к такой-то матери, а труп архимага подвесить на центральной площади в назидание другим.

Чтобы никто больше не смел дышать на чужого эльфа.

«Это ненормально», — проговорил Себастьян про себя. Монстр попытался возразить, но тут же был послан. Хватит ему владеть телом, и так повеселился всласть.

Он сел, с силой растирая лицо. Нужно прийти в себя, перестать грезить о Мэйре в своих руках, о нормальной жизни для себя, о домике в уютном месте. Всё это не для него, не для чудовища, которое так и жаждет чьей-нибудь смерти. Его удел — лачуга посреди чащобы, с колючим кустарником вокруг, чтобы больше не совались ни в чем не повинные люди.

Себастьян любопытно огляделся; кажется, уложили его в просторной гостиной. Жилище волшебного эльфа неуловимо напоминало самого эльфа; всё вокруг такое же хрупко-лёгкое, обстановка изысканная и самую чуточку вычурная. И волшебная, да, разумеется. Огромное эркерное окно — Себастьян такое только в книжках видал, — в залитой солнцем нише втиснут ещё один диванчик, на нём целая куча вышитых подушек; обои причудливо переливаются, точно изморозь на стекле. У противоположной стены выстроились полки тёмного дерева, сверху донизу забитые книгами; отвести глаза от этакого раздолья (и вспомнить, что ему вообще-то пора идти) удалось с большим трудом.

Взгляд упал на изящный чайный столик, где красовалась огромная ваза с фруктами, и Себастьян вмиг ощутил, что готов сожрать оленя. Целиком. Даже сырым. Но придётся потерпеть — оставаться в доме Мэйра нельзя, а за оленем придётся поохотиться. Однако чтобы охотиться на кого-либо, надо ещё раздобыть лук или хотя бы какой-никакой нож — на животных его сила почти не действует.

Шум, говорящий о присутствии в доме кого-то ещё, раздавался откуда-то сбоку; оттуда же доносились манящие запахи жареного мяса и свежего хлеба. Значит, о ноже придётся забыть — Себастьян не питал ложных надежд. Один взгляд Мэйра, взмах пушистых ресниц и робкая улыбка — и он лично привяжет себя к ножке ближайшего стула. Ну или вон перила у лестницы какие красивые. А уходить надо, ведь рано или поздно вновь проснётся монстр — и нет никакой гарантии, что не останется вместо него навсегда. Подобного допустить никак нельзя. Мэйр должен быть в безопасности, а значит, как можно дальше от поехавшего Себастьяна со всеми его голосами в голове.

Одно из окон за множеством тончайших занавесей было чуть приоткрыто; с улицы тянуло прохладой и свежестью; отчётливо и так знакомо пели птицы да шумела листва, наверняка уже чуть тронутая осенней желтизной.

«То, что надо», — решил Себастьян. Деревья, зверушки и никаких волшебных эльфов вокруг — самое оно для полубезумного менталиста, неспособного контролировать себя.

Неподалёку от окна нашлась и дверь, тяжёлая и крепкая даже с виду. Без всяких оповещалок, по крайней мере изнутри, без сложной сети охранных заклинаний. Себастьян, ступая как можно тише, в несколько шагов добрался до неё.

И замер, едва коснувшись резной ручки. Мысль, что своего целителя он больше не увидит, отдалась внутри глухой болью. Так лучше для них обоих, да только от этого не легче ни на гран. Если ему доведётся видеть сны, в ближайший год в них будут колдовские глаза, улыбка и трогательно узкие запястья.

«Так лучше», — повторил Себастьян, прикрыл глаза и решительно потянул ручку.

— Ну и далеко ты собрался? — послышался за спиной ровный, чуть тягучий голос

— Далеко, — коротко отозвался он, чуть повернувшись и искоса зыркнув на своего целителя. Хотел этим и ограничиться, но не смог. — Так надо, Мэйр, пойми.

— Эта затея обречена на провал, — невозмутимо сообщил Мэйр, забросив на плечо полотенце, которое до этого нервно комкал в руках. — Предлагаю тебе по-хорошему уняться и сесть завтракать. Иначе придётся по-плохому — а я уже говорил, что не люблю насилия.

От этого тона, отстранённого и чужого, снова кольнуло внутри. Себастьян неосознанно скользнул в чужие мысли, но вместо холода и злости увидел только печаль и обиду.

— Зато я люблю, — с трудом заставил себя произнести Себастьян. — Он любит. Те люди… я убил их. Без сожалений и сомнений. Мне лучше уйти, Мэйр… Я принесу в твой дом только беду.

Мэйр тяжко вздохнул и покачал лохматой головой; нервно заправил за ухо прядь длинных волос, что на свету ярко отливали не то зеленью, не то лазурью — как воронье крыло.

— Иногда я очень хорошо понимаю, почему Кай ведёт себя как распоследняя скотина, — сокрушённо пробормотал он себе под нос — а затем скрестил руки на груди и хмуро продолжил: — С вами по-другому никак… Послушай, радость моя: даже если ты каким-то образом справишься со мной и уйдёшь, то идти всё равно некуда. На севере — Руот’Шэрре, непроходимые топи; в юго-восточном направлении — сплошь города и крупные поселения, а в западной стороне — бескрайний лес. Зачарованный лес, где всем заправляет тысячелетнее полуразумное дерево, которое тебя сожрёт и не подавится. Повторяю вопрос — куда ты, мать твою так, собрался?