– Ясность сознания в норме, делириозное состояние не отмечается, – продолжает перечислять доктор, – синдрома Корсакова и органических болезней мозга нет. – Вы совершенно здоровы, хоть и отказываетесь разговаривать. Замечу, не со всеми отказываетесь. С этим украинским симулянтом вполне себе общаетесь, мне докладывали.

Молчу, разглядываю свои тапки. Не хочется конфликтовать с доктором, тем более он полностью на счет меня уверен. Говорит по крайней мере так, будто полностью уверен.

– Знаете, – продолжает доктор, – одна из самых эффективных стратегий разоблачения симулянтов – наблюдение. Никто не может прикидываться двадцать четыре часа в сутки в течение несколько дней, это слишком тяжело.

– Жалко, если его депортируют, – подаю я голос, – у него там дома сейчас невесело.

– Никто не собирается его выгонять и депортировать. Тем более что попал к нам он с психическим расстройством, даже если сам и не осознавал этого. Сейчас разговор о вас. Кто вы?

– Я русский, – импульсивно решаю я открыться, раз он все равно уверен, что я симулянт, – как попал сюда – не знаю, после автомобильной аварии, вроде. – Очнулся в этом теле через сутки после того, как покинул свое, по крайней мере, мои расчеты так показывают.

– А эти сутки… Про них что вы можете сказать?

– Ничего, они просто вылетели. Для меня это было как мгновение.

– Зачем притворялись и разыгрывали комедию?

– А вы как поступили бы?

Доктор задумывается.

– Не знаю, возможно, тоже взял бы паузу на раздумья. Вы употребляли раньше наркотики, ЛСД?

– Нет, насколько себя помню, никогда.

– Медитация, выход в астрал? Эзотерикой, буддизмом, аюрведой увлекались?

– Не особо, медитация разве что, когда-то очень давно во время занятий айкидо.

– В айкидо есть обряд очищения – мисоги. Принимали в нем участие? – Доктор, похоже, хочет вытянуть хоть что-нибудь полезное.

– Присутствовал, но сам не принимал. То еще зрелище.

– Какие-нибудь особенности за собой замечали, может быть в детстве?

– Не припомню. Была травма головы в возрасте семи лет, серьезная травма. С большой высоты упал. После нее провал в воспоминаниях на несколько месяцев минимум.

– С чего вы взяли про несколько месяцев? – Доктор выглядит заинтересованным.

– Помню, как меня везли с мигалками в скорой, помню приемный покой больницы, диван из зеленого кожзаменителя, а больше ничего не помню. Себя с перебинтованной головой вообще никогда не видел. В зеркале, например. И как ехал обратно, или лежал в больнице не помню, это странно, согласитесь. Даже если открытой раны и не было, что маловероятно, все равно должны были быть какие-нибудь процедуры. Рентген, ЭКГ, перевязки там…

– Спите хорошо, во сне летаете? – Доктор с совершенно серьезным лицом смотрит на меня, ожидая ответа.

– Сплю как убитый, всегда. Летаю… Наверное, многим такие сны иногда снятся. Летаю иногда.

– Падаете?

– Не понял! С кровати?

– Нет, полет прерывается падением или вы сами приземляетесь.

Стараюсь понять, шутит он или серьезно.

– А это имеет значение?

– Имеет. И большое. Ладно, вижу, мои вопросы не попадают в цель, – заявляет он с явно поскучневшим видом.

– А какая именно цель ваших вопросов? – Мне даже стало жаль, что я не оправдал доверия.

– Цель – понять каким образом вы перенеслись из своей России сюда, в тело гражданина Швеции, за которым я наблюдаю уже два месяца.

– Тогда да, понимаю ваше разочарование. Если что-нибудь вспомню интересное – сразу расскажу.

По доктору видно, что ничего интересного он от меня не ждет, но вслух об этом говорить не хочет. Встает и ходит кругами по кабинету. Для уравновешенного прибалта это равнозначно тому, что русский начал бы ломать мебель и материться. Наверное, принимает решение, и, возможно, очень непростое.

– Хорошо. Не говорите пока ни с кем, ходите куда ходите – в город, например. Вы ведь в библиотеку ходите?

Увидев мой утвердительный кивок, продолжает: – вот и ходите, читайте, если что вспомните, сразу ко мне. – Договорились? И о нашем разговоре не распространяйтесь. Это для вас же лучше.

Итак, доктор явно понимает больше меня, что неудивительно, и сам факт переселения для него не является шокирующей новостью. То есть будем считать, что он это уже видел. Не в таком виде, как в моем случае, но видел. Если сотрудничать, есть шанс узнать какие-нибудь подробности. И что он там говорил: наркотики, ЛСД, медитация, астрал, эзотерика, буддизм, аюрведы? Вот и почитаем, возможно, где-то тут есть ключ. Возможно, он в каждом направлении есть, нужно только понять, как он выглядит. Даже, может, один ключ во всех этих понятиях.

И чего, говорится, доктор так разнервничался? И почему в моих интересах меньше говорить с окружающими? Надо бы еще узнать, когда и при каких условиях сюда попал товарищ Густавссон. У небрата-хохла спрошу, у Петро. Он давно здесь, должен знать. А не знает, так узнает.

Дойти до Петро быстро не удается. Заторможенный до полукоматозного состояния финн, которого только что привезли, в один момент превращается в финна буйного, он кидается на стены, пинает ногами столы и стулья, при этом еще и выкрикивает какой-то ритмичный текст, подозрительно похожий на футбольную кричалку. Да и одет он в футболку с логотипом спортивной команды и большими цифрами на спине и груди. Не иначе как спортивного фаната сняли прямо с игры. Скорее всего, футбольного фаната. На стадионе ему, наверное, явилась белочка, раз сюда привезли, а здесь уже включились глубинные механизмы поведения большинства футбольных хулиганов – орать и искать повод подраться. А я теперь швед, между прочим. И чего-то смотрит этот фанат на меня неприязненно. Как наши, наверное, смотрели на шведов под Полтавой. Пойду-ка, пожалуй, от греха подальше, пока он не перекрыл проход, мне еще один конфликт точно не нужен. То есть я в принципе не против, раззудись, как говорится, плечо, размахнись рука, застоялся я тут… Но на моих походах в библиотеку это может плохо отразиться, перестанут отпускать и все. И чего эти финны так любят напиваться, генетика им не позволяет вовремя остановиться, что ли? Кроме этого дикого здесь еще человек пять с белой горячкой отдыхают.

Тихо уйти финн мне не дает. С рычанием не евшего неделю тигра он кидается вперед, метя правой рукой в мою челюсть слева, широко так, по-деревенски, как у нас говорят. Я слышал, что у двух процентов финнов ученые нашли ген агрессивности, под действием алкоголя у них сносит крышу и они становятся буйными. Этот точно из них. Уклоняюсь от удара, подныриваю под бьющей рукой и ухожу влево. При этом мои руки автоматически поднимаются к подбородку и сжимаются в кулаки, а правая так и вообще норовит на выходе из нырка ударить под ребра. Сдерживаюсь, выныриваю и отскакиваю в сторону без удара. Хулигана это, по-моему, только раззадоривает. Он не сразу, но находит меня взглядом и вновь бросается в бой, уже с левой руки прямым выпадом. Пропускаю его мимо, чуть отступив вправо и развернувшись на правой же ноге. Левая рука при этом блокирует бьющую руку в районе локтя, а правая в шею добавляет атакующему ускорения. Финн пробегает мимо и, не удержавшись на ногах, падает. Я тут не причем, сам упал. Брать на болевой бесполезно, он сейчас в таком состоянии, что как зомби будет ломать собственные кости в попытке вывернуться и продолжить веселье. Поэтому, не дожидаясь пока он сориентируется и встанет, «делаю ноги» – в режиме спортивной ходьбы ухожу по коридору. Навстречу уже спешат санитары, сбрасываю темп, типа я сам по себе, ничего не знаю, ни к чему не причастен. Пробегают мимо, и хорошо, бегите себе, наводите порядок.

… как выяснилось, появился здесь месяца два назад. Что с ним произошло Петро не знает, но лежал швед в полной отключке и подвергался огромному количеству тестов. Откуда информация? Так возили его на каталке туда-сюда постоянно. Результаты Петро, естественно, не докладывали, да он и не интересовался. Жаль. А мне вот интересно. Посмотреть их можно в архиве, но в часы работы там медсестра, и она, конечно, даже разговаривать на эту тему со мной не будет. А вне часов работы архив закрыт. На ключ. Электронный, скорее всего. Приложил ключ-карту и вошел. Если он есть, этот ключ-карта. А если нет – то нужно его где-нибудь на время взять. Не украсть, нет, брать чужое нехорошо, я знаю, но взять на время очень нужно. В кино положительные герои постоянно тырят друг у друга карты, ключи от машин, приглашения, бейджики, часы, телефоны. И никто во время просмотра фильма не плюется – вот типа ворюги плохо воспитанные. Потому как понимают – герою очень надо, а если очень надо – значит можно. Ладно, совесть я уговорю.