Вот ведь угораздило! Корнет Кармазин с тоской и отвращением смотрел на идеально прямую дорогу, по которой тащилось, плелось, ползло православное воинство, охвостье славной дивизии. Его, боевого офицера, вместе с закадычным другом штабс-ротмистром Соловьевым и сводной командой из драгун, гусар и егерей поставили на этом перекрестии двух дорог наблюдать за прохождением отставших – тьфу! Толку от их нахождения здесь не было никакого, они только и могли, что наблюдать, они ничем не могли помочь этим изможденным тяжелым переходом солдатам и не могли заставить их двигаться быстрее, потому что те и так напрягали последние силы.

Самое же обидное заключалось в том, что приказ пришел, когда впереди уже проступили очертания городка с теплыми домами и печками, на которых можно было сготовить еду. Черт побери, они заслужили этот отдых! Они выступили затемно, выпив по кружке какой-то горькой бурды, которую здесь называют кофе, в полдень остановились на короткий, двухчасовой привал, где им обломилось по миске каши и чарке водки, а после этого только шли, не отвлекаясь на всякую ерунду такого рода. Надеялись дойти засветло, начальство, как позже выяснилось, планировало прийти к полуночи, пришли к утру. То есть кто-то дошел и теперь дрыхнул на мягких перинах, набив предварительно брюхо, а вот некоторых угораздило… Мысли пошли на второй круг.

– У тебя табаку не осталось? – спросил подъехавший Соловьев.

– Ничего не осталось, – разом ответил Кармазин на этот и все последующие вопросы, о еде, водке, кураже, силах.

– Похоже, спадает, – Соловьев кивнул на опустевшую на какой-то миг дорогу.

– Давно пора, полдень скоро. Никогда не думал, что в нашей дивизии такая прорва народу.

– Поеду, пошарю окрест. Может, на французов наткнусь. Все развлечение.

– Это ты хорошо придумал, – с легкой досадой сказал Кармазин.

– Не все ж тебе придумывать! – рассмеялся Соловьев. – Драгуны и гусары, за мной! – крикнул он и тяжело поскакал по дороге, уходящей влево от основного тракта, на запад.

Драгуны незамедлительно последовали за ним, а гусары задержались, вопросительно глядя на Кармазина. Того немного резануло, что Соловьев взялся отдавать приказы его гусарам как своим, но он постарался не подать виду.

– Вахмистр Неродько, останьтесь! Остальные – за штабс-ротмистром! – приказал Кармазин. Оставаться одному с незнакомыми егерями не хотелось, всякое могло случиться, а Неродько – малый расторопный и толковый, пригодится. Кармазин обернулся к егерям: – Раздуйте костер. Всем греться.

Он еще немного посидел на лошади, провожая взглядом удаляющийся разъезд. Во всем этом деле был только один отрадный момент – судьба вновь свела его с Сашкой Соловьевым. Когда-то, во времена незабвенного императора Павла Петровича они вместе с третьим их другом, Пашкой Маркóвым, были неразлучны, служили кавалергардами, удостаивались то высочайшего гнева и гауптвахты за разные молодецкие проделки, то столь же высочайшего доверия и ордена за выполнение некой тайной миссии, в сущности, такую же молодецкую проделку. Эх, славные были времена! Перед глазами Кармазина стоял уже не занесенный снегом лес, а картина Петербурга в день празднования тезоименитства государя императора, замелькали огни фейерверка. Они пробегали по закрывшимся векам, тело Кармазина клонилось все ниже и ниже, и вот он уткнулся лицом в конскую гриву.

– Проклятье! Так и заснуть недолго! – воскликнул Кармазин в сердцах, распрямляясь.

Потом спрыгнул с лошади, развязал свернутую попону, набросил на спину лошади, принялся ходить туда-сюда по дороге, разминая затекшие ноги и разгоняя сон. Лошадь тихо заржала. Кармазин подошел, потрепал ее ласково по холке, шепнул на ухо: «Потерпи, недолго осталось».

Раздалось ответное ржанье.

«Еще кого-то несет», – подумал Кармазин, оборачиваясь.

Справные лошади тянули на волокушах две пушки, впереди в шинели с вывернутыми и пристегнутыми к поясу полами бодро вышагивал артиллерийский офицер. Поручик, подсказал внутренний голос. Кармазин всегда поражался, как тому удается распознавать чины при отсутствии знаков различия, в бане или вот как сейчас, в зимнем обмундировании, но ошибок не случалось. Поручик, согласился с внутренним голосом Кармазин, невелика птица. Он призывно махнул ему рукой. Офицер приблизился с какой-то излишней поспешностью, румяный, рыжеватый, молоденький.

– Какой полк? – с нарочитой строгостью спросил Кармазин, не дожидаясь представления.

– Конноартиллерийская рота полковника Ермолова, дивизион майора Васина, – четко отрапортовал поручик.

– Ваши еще на рассвете прошли.

– Задержались. Сломалась ось.

– Ось, говоришь, сломалась, – протянул Кармазин, с сомнением посмотрев на лафеты пушек, покоящихся на добротно сработанных немецких волокушах.

Все эти уловки он знал наперечет, сам на них был горазд. «Свернули, пользуясь темнотой, чуть в сторону, разбили бивачок, выпили – закусили – прикорнули, а с рассветом снова вперед двинулись, – подумал Кармазин и еще раз окинул взглядом лошадей и солдат: – Бодрые, свежие, не больше четырех часов в пути. Оно и ладно».

– Что ж, бывает, – продолжил он вслух. – Ничего, недалеко осталось, верст шесть.

Поручик не выказал ни малейшей радости от близкой встречи с начальством и желания немедленно двинуться в путь. Более того, омрачился и озаботился.

– А слева от нас кто идет? – спросил он, кивая в сторону дороги, уходившей на запад.

– Никто не идет, – сказал Кармазин, – а кто норовит туда свернуть, тех я назад ворочаю. Вам туда, поручик, – махнул Кармазин вдоль тракта.

– А я вот с полчаса назад выстрелы оттуда слышал, – сказал поручик, – а ну как француз?

«Хорошо, если бы Соловьев оленя подстрелил», – мечтательно подумал Кармазин, но тут же и прихлопнул эту мысль – никаких выстрелов с той стороны не доносилось.

– Да какие к чертовой бабушке французы! – воскликнул он с легким раздражением от несбыточности мечты. – Нормальные люди в такую погоду по зимним квартирам сидят да в лагерях, носа наружу не высовывая. Одни мы, русские, топаем, да и то потому, что нами немцы командуют, которые в теплых штабах свои схемы рисуют.

– Это вы очень точно изволили подметить, господин командир арьергарда, – с готовностью подхватил поручик, как будто только того и ждал, – но позволю высказать свое скромное мнение: разумная предосторожность никогда не бывает излишней. Теперь, когда в вашем распоряжении имеется боеспособная батарея, вы можете защитить стратегически важный пункт перемещения наших войск…

Ни в голосе, ни в глазах поручика не было ни малейшей насмешки, одно служебное рвение. «Вот ведь прохвост, – добродушно усмехнулся Кармазин, – отлично изображает, а как складно чешет, почти как Маркóв, любому зубы заговорит. Далеко пойдет!» С поручиком все было понятно, он напрашивался на приказ, а Кармазин всегда был готов прийти на выручку товарищу по оружию, да и вообще старался по возможности удовлетворять желания других людей, снисходительно относясь к их маленьким слабостям. Он принял начальственный вид и важно объявил:

– Приказываю вам занять позицию на перекрестке и быть готовым к отражению вероятного нападения противника вплоть до особого распоряжения.

– Будет исполнено, господин командир арьергарда! – поручик вскинул руку к киверу и даже сделал попытку щелкнуть каблуками сапог, но они безнадежно увязли в снегу.

– Вы забыли представиться, – напомнил Кармазин, – мне надо будет внести в рапорт.

– Поручик Берг-четвертый! – ответил тот и залихватски подмигнул.

«Четвертый, – скривился Кармазин, – вот ведь расплодились!»

Поручик принял гримасу за смущение и поспешил добавить:

– Без обид. Я сам штабных терпеть не могу, независимо от происхождения. А вы ведь Кармазин? Я вас сразу узнал. Счастлив знакомству! – воскликнул он с искренним восхищением.