Летом, во время каникул, я работала полный день в фирме отца Радмилы. У меня стали появляться свои деньги, весьма приличные для девятнадцатилетней студентки. И я их тратила на цветы, на подарки для нее. Наташа ругалась, ворчала, уверяла меня, что это лишнее, что мне надо больше думать о себе, но куда там. Меня не было. Была только она. А самое страшное, что я даже не заметила, как это произошло. Черт, я так влюбилась, что даже не задумывалась о том, что будет дальше. Со мной, с ней, с нами.

На мой день рождения, в день моего двадцатилетия, мы уехали в другой город, на концерт Sade. Я была в невероятном восторге. Я была счастлива, что могла разделить эмоции от звука голоса великолепной певицы именно с ней. Это был лучший день рождения в моей жизни.

Петя вернулся примерно через полтора месяца. И тогда настала "черная полоса". Он, видимо, чувствовал, что у его невесты появились интересы и помимо работы, и его самого. Поэтому он стал чаще у нее появляться, чаще ей звонить и напоминать о себе. Она рассказывала, что раньше его не особо заботило где она, чем занимается. Он никогда не баловал ее подарками или банальным букетом цветов. Но тут он будто переродился. Он таскал ее в театры, в кино, в рестораны, а я была в стороне. Я не могла вмешаться в это и я это понимала. Но надо отдать ей должное. Она всегда находила время, чтобы мне позвонить, приглашала меня к себе, в те редкие дни, когда он оставался у своих родителей. Иногда я ездила к ней на работу. И в эти дни, пока Петр был в городе, наши встречи походили на ураган. Накопленные за несколько дней эмоции, страсть, тоска обрушивались бурей.

В конце лета он снова уехал. Но всего на пару недель. Черт, я так ждала этого отъезда, что была готова сама отвезти его на такси в аэропорт, чтобы он побыстрее убрался.

Я почти полторы недели жила у нее. Это было самое замечательное время. Наташа взяла отпуск на несколько дней и мы уехали на выходные в загородный дом ее родителей, перед самым его приездом.

Мы гуляли весь день, наслаждаясь чистым воздухом и пейзажами. Ночью мы лежали на теплой земле и смотрели на звездное небо. Разговаривали, сидя перед костром, когда свет от огня таинственным мерцанием освещал наши лица. Было около трех часов ночи, но спать не хотелось. Слишком жалко было тратить на сон то время, которое мы могли провести наедине. Я медленно потягивала пиво, а Наташа наслаждалась изысканным вином, которое я ей подарила примерно месяц назад. Она налила себе всего полбокала, списывая на то, что ей жалко пить его просто так.

— Ты всегда так угадываешь с подарками для меня, — задумчиво пробормотала она, — откуда ты знаешь, что я хочу?

— Не знаю, — пожала я плечами, — просто, думаю, что бы могло тебе понравиться.

— И всегда в точку, — улыбнулась Наташа и неожиданно ее лицо стало грустным, — Петя никогда не угадывал с выбором подарков. Он как-то подарил мне серьги с сапфиром. Сказал, что они подходят к цвету моих глаз.

— Но... — неуверенно начала я, — у тебя же зеленые глаза. А сапфир, насколько я знаю, насыщенного синего.

— Так и есть, — кивнула она.

— Тебе бы больше подошел изумруд.

— Ты понимаешь теперь, о чем я? Мне иногда кажется, что он меня совсем не знает, — вздохнула Наташа и поставила на землю рядом с собой пустой бокал.

— Зачем ты хочешь выйти за него? — осмелилась я, наконец, задать этот вопрос.

Наташа сидела молча, согнув ноги в коленях и подтянув их к себе, и смотрела на огонь. В ее глазах сверкали отблески костра. Несколько минут мы провели в полной тишине, слушая лишь потрескивания поленьев и песни сверчков.

— Ира, я люблю тебя, — неожиданно сказала она, а у меня чуть бутылка не выпала из рук, — я действительно люблю тебя, но, пожалуйста, не задавай мне этих вопросов. Я сама себе не могу на них ответить, — прошептала она и опустила подбородок на руки, сложенные на коленях.

Она так просто сказала это. Как будто это было само собой разумеющееся, что я не нашлась даже, что ответить. Любила ли я ее? Да. Всем сердцем. У меня было столько любви, что я удивлялась, как это все вмещается в меня.

Мы просидели еще около получаса, прежде чем отправились спать. Я лежала и смотрела в потолок, чувствуя ее дыхание на своей шее. В этот момент она была мне ближе, чем когда-либо до этого. Мое сердце трепетало от восторга и счастья, когда я вспоминала ее слова. И я поняла, что просто должна ей сказать, просто обязана.

— Ты спишь? — прошептала я, поворачивая голову.

— Нет, — еле слышно ответила девушка.

— Я должна тебе сказать, что... — я понимала, что когда я произнесу эти слова, пути назад не будет. И моя призрачная независимость исчезнет. И я буду полностью в ее власти. Хотя я и так уже давно была вся ее, бояться, что станет еще хуже было глупо, поэтому я продолжила, — я люблю тебя. Я так сильно тебя люблю, — прошептала я, прижимаясь губами к ее лбу.

— Правда? — с какой-то надеждой спросила она. Я не видела в темноте ее глаз, но знала, что она смотрит прямо на меня.

— Конечно. Боже, неужели ты в этом сомневалась?

— Не знаю... Я боялась, что только я потеряла контроль и не смогла справиться со своими чувствами.

— Не бойся. Ты не одна.

Она прижалась ко мне, целуя мои губы, перекатываясь на меня сверху.

— Люби меня, — прошептала она, руками проникая мне под майку, — пожалуйста, люби меня.

И я любила. Мы занимались любовью всю ночь, на протяжении нескольких часов, медленно, нежно, растягивая удовольствие, произнося эти такие простые и такие нужные слова, осознавая, насколько мы близки.

10

Почти весь следующий день мы провели на озере, неподалеку от дома. Катались на лодке, купались, вели себя как дети. Я была счастлива. Погода не портила нам выходные, поэтому мы действительно наслаждались удаленностью от города и нашим маленьким уединением. Меня смущало только одно — было в глазах Наташи что-то непривычное. Даже когда она улыбалась или заходилась смехом, в них проскальзывала какая-то боль. Какая-то невыносимая тоска. Я старалась не думать об этом и не обращать внимания.

Я вообще о многом старалась не думать. Например, о том, как он ее обнимает или целует, о том, спит ли она с ним. Хотя я знала, что спит. Может, она и уклонялась от этого, как могла, но они все же были в отношениях. В настоящих, официальных. У них был статус. И этот статус назывался "помолвлены". А какой статус был у наших с ней отношений — я тоже об этом старалась не думать.

Я ревновала. Я жутко, дико ревновала ее каждый раз, когда она возвращалась к себе, и я знала, что он придет. Каждый чертов раз, когда он ей звонил, я стискивала зубы, заходясь в безмолвной боли.

Была ситуация около месяца назад, когда я услышала, как она, прощаясь с ним по телефону, сказала "и я тебя". Я не была непролазной дурой, чтобы не догадаться, о чем идет речь. Меня это страшно разозлило. Мы не говорили тогда о любви между нами, несмотря на то, что нежных слов было сказано много. Я не смогла сдержать себя, несмотря на то, что Наташа всегда старалась не разговаривать с ним при мне, уважая мои чувства. Но я была зла и рассержена. Не помню что именно, но что-то резкое и едкое я сказала ей, когда она отключила звонок. Что-то обидное слетело с моих губ, и я увидела, как она вздрогнула, будто я ее ударила. Что-то вроде "что, скоро уже начинается его "смена", да?".