Существенная роль в операции отводилась 5-му гвардейскому танковому корпусу. Ему приказывалось поддерживать бой 51-го стрелкового корпуса не менее чем двумя танковыми бригадами, чьи силы должны были действовать в качестве танков НПП. Далее ему надлежало иметь в резерве мотострелковую и танковую бригады, а также танковый полк для развития прорыва в направлении Святошино, на участке 50-го стрелкового корпуса.

Прорыв я решил осуществить на 6-километровом участке, с тем чтобы обеспечить там максимально возможное массирование артиллерии. Дело в том, что весь наш фронт в сторону Киева равнялся 14 км, и при равномерном распределении на нем имевшихся орудий и минометов получалось не более 185 стволов на километр. Директива же фронта требовала довести их до 300. Поэтому и было предпринято сосредоточение основной массы артиллерии и минометов на узком участке.

Здесь, в полосах наступления 50-го и 51-го стрелковых корпусов, к артиллерийской подготовке были привлечены как их собственные средства, так и орудия и минометы 7-го артиллерийского корпуса, двух других стрелковых корпусов, а также 3-й гвардейской танковой армии, 1-го гвардейского кавалерийского корпуса и 1-й чехословацкой отдельной бригады. В результате мы сосредоточили на 6-километровом участке 88% всех имевшихся орудий и минометов, создав здесь весьма высокую плотность - в среднем 380 стволов на километр фронта.

Но и при этом распределение артиллерии не было равномерным. Учитывая характер предстоявших действий, мы сосредоточили в 51-м стрелковом корпусе по 344 орудия и миномета на 1 км фронта, а в 50-м - по 416{94}, не считая гвардейских минометов, в том числе и приданной нам 3-й гвардейской минометной дивизии.

Такая высокая плотность артиллерии при прорыве вражеской обороны была тогда создана впервые за весь прошедший период Великой Отечественной войны. Кстати, немецко-фашистские генералы накануне Курской битвы утверждали, что прорвут оборону советских войск техническими средствами борьбы. Но, как известно, и это им не помогло. Прошло четыре месяца, и мы стояли уже на пороге Киева. Причем, перед нашими техническими средствами - артиллерией, минометами, танками, авиацией не устояла вражеская оборона ни на так называемом Восточном вале, ни, как мы увидим, в Киевской наступательной операции. Успех этой операции, помимо всего прочего, означал еще и крупную техническую победу Вооруженных Сил Советского Союза, обеспечившую при огромном размахе боевых действий минимальные потери в людях. И немалый вклад в это важное достижение был внесен 38-й армией.

То обстоятельство, что участок прорыва был чрезвычайно узким, сначала вызывало сомнение в правильности решения. Опасение состояло в том, что противник огнем артиллерии и минометов с флангов мог прошить всю эту небольшую полоску земли и тем самым застопорить наше наступление.

Беспокойство по этому поводу выразил и представитель Ставки маршал Г. К. Жуков, присутствовавший на одном из наших совещаний. Это было 1 ноября, когда я собрал в Новопетровцах, в местном колхозном клубе, членов Военного совета, командиров корпусов, дивизий и бригад, среди которых находился и командир чехословацкой бригады полковник Л. Свобода, начальников политотделов, а также командующих артиллерией армии, корпусов и дивизий. Совещание проходило под руководством командующего фронтом Н. Ф. Ватутина. Кроме него и маршала Г. К. Жукова, присутствовали члены Военного совета фронта, заместитель командующего А. А. Гречко и начальник штаба С. П. Иванов.

Когда я доложил замысел операции и свое решение, предусматривавшее, в частности, сокращение участка прорыва вдвое, Георгий Константинович заметил:

- А не прошьет ли противник огнем с флангов боевые порядки частей прорыва?

Но обменявшись мнениями с Н. Ф. Ватутиным, поддержавшим мое решение, он также дал свое согласие.

Здесь же мы отработали на картах операцию, уточнили порядок выполнения задач войсками армии. Собравшиеся договорились и обо всем, что относилось к взаимодействию, а затем разъехались по соединениям, чтобы на местности еще раз проверить свои замыслы и поставить задачи войскам.

Что касается выбранного мною весьма узкого участка прорыва, то именно "нетипичность" такого решения для армии и обеспечила в дальнейшем успех, явившись неожиданностью для вражеского командования. Кроме того, мы учитывали еще два существенных фактора. Первый из них заключался в том, что покрытая лесами местность в районе предстоявших действий сильно ограничивала наблюдение противника. Второй же - намеченная быстротечность операции не оставляла врагу достаточного времени, чтобы принять эффективные ответные меры.

Итак, четыре дня и четыре ночи непрерывно работали штабы армии, соединений и частей над созданием ударной группировки. Одновременно гола постановка задач войскам и организация взаимодействия. Повсюду, от корпуса до взвода, она производилась непосредственно на местности.

Кроме того, со всем командным составом армии мы отработали каждую деталь предстоявших боевых действий, особенно вопросы взаимодействия артиллерии и авиации со стрелковыми и танковыми частями. Большая работа была проделана также по инженерному оборудованию исходного положения для наступления. Командные и наблюдательные пункты командиров всех степеней для лучшего управления боем располагались в непосредственной близости от своих войск.

Мы с командующим 3-й гвардейской танковой армией генералом П. С. Рыбалко обосновались вместе на моем командном пункте, оборудованном в Новопетровцах. Наблюдательный пункт был устроен на безымянной высоте юго-западнее этого населенного пункта, в 200 м от переднего края противника. Здесь же было оборудовано два блиндажа для генерала Н. Ф. Ватутина, который со своей оперативной группой и занял их 31 октября, чтобы лично наблюдать за действиями войск.

В полосе 38-й армии, от устья р. Ирпень до Триполья, на фронте в 90 км оборонялись части немецко-фашистской 4-й танковой армии в составе девяти дивизий - 68, 75, 82, 88, 208, 223, 323-й пехотных и 7-й и 8-й танковых, усиленных артиллерией резерва главного командования противника. Кроме того, следовало ожидать, что в ближайшие дни после прорыва обороны вражеское командование перебросит сюда значительную часть сил из числа 14 пехотных, 5 танковых и 2 моторизованных дивизий, находившихся на других участках в полосе фронта.

Мы понимали, что в этом случае резко уменьшится созданное нами превосходство сил на главном направлении, снизится темп наступления, бои примут тяжелый, напряженный характер. И соответственно готовили войска.

В эти дни под руководством членов Военного совета армии генерал-майора А. А. Епишева и полковника 3. Ф. Олейника политорганы, партийные и комсомольские организации соединений и частей провели большую и содержательную работу по мобилизации всего личного состава на выполнение поставленной нам исключительно ответственной задачи. Особое значение ей придавало то, что она совпала с подготовкой к празднованию 26-летия Великой Октябрьской социалистической революции. "Освободим Киев к 26-й годовщине Великого Октября" - этот лозунг стал основой всей политической работы в войсках армии.

В подразделениях и частях накануне наступления состоялись короткие митинги. Такая форма обращения к бойцам перед боем стала у нас традицией и являлась одним из звеньев, обеспечивавших успех операции.

Хочу подчеркнуть, что слово писателя в годы Великой Отечественной войны играло важную роль в формировании и укреплении в каждом советском человеке, в каждом воине Красной Армии любви к социалистической Родине и ненависти к захватчикам. Большое моральное воздействие оказывали произведения Алексея Толстого, Михаила Шолохова, Алексея Суркова, Ильи Оренбурга, Константина Симонова и других наших писателей и поэтов. Они тонко понимали думы и чувства советских людей и умело, вдохновенно писали о любви к Отчизне. Их статьи, публиковавшиеся главным образом в "Правде" и "Красной звезде", перепечатывались во фронтовых и армейских газетах.