2. Командование фронта и армий не сумело скрыть от противника сосредоточение войск и подготовку к наступлению.

3. Штаб фронта был разбросан, и большая часть его находилась в 130 км от участка наступления.

Проявленное в указанных недочетах неумение подготавливать операцию и определило ее неуспех. Ставка последний раз предупреждает генерала армии Петрова и указывает ему на его недочеты в руководстве войсками.

17.3.1945 г. 18.30

Ставка Верховного Главнокомандования

Сталин

Антонов"{333} .

Что же касается конкретного вопроса о передаче мехкорпуса 1-му Украинскому фронту, то последний, как подтвердилось впоследствии в результате моих бесед с И. С. Коневым, особой нужды в этом соединении не испытывал. Ведь он имел тогда, кроме общевойсковых, две танковые армии, да еще и три отдельных танковых корпуса.

Мы же не раз пожалели в дальнейшем, что лишились этого корпуса перед самым началом второго этапа операции.

Задачи 38-й армии теперь заключались в том, чтобы, прорвав оборону противника на узком участке, развить наступление в обход Моравской Остравы с севера. При утверждении этого плана Ставка потребовала, чтобы одновременно был нанесен и вспомогательный удар с прежнего участка прорыва - из района Ястшембе Гурне в северо-западном направлении, на Мощеницу, Скшышув. Кроме того, 67-й стрелковый корпус, оставаясь в своей прежней полосе, должен был войти в состав 1-й гвардейской армии, которой оттуда предстояло нанести удар на Фриштат.

Так пришло время расстаться с одним из трех "старых" корпусов нашей армии и с его командиром генерал-майором И. С. Шмыго. Прибыли же к нам два других корпуса - 95-й стрелковый и 126-й легкий горнострелковый. Командовали ими генералы И. И. Мельников и В. Н. Соловьев.

Наступлению в районе Зорау способствовали внезапность и благоприятные природные условия.

В течение марта вражеское командование еще более усовершенствовало свой рубеж обороны. Севернее Зорау он проходил по пологим скатам р. Руда, а южнее по насыпи железной дороги, которая возвышалась на 2-2,5 м над заболоченным руслом реки. Насыпь являлась одновременно и противотанковым препятствием.

Передний край противника у Зорау тянулся за заборами городской окраины и определялся с трудом. Подступы же к нему преграждали минные поля и проволочные заграждения. Последними были перекрыты даже улицы. Там впереди противотанковых минных полей были проволочные заграждения, а позади - пулеметные гнезда. Вдоль тротуаров и во дворах гитлеровцы также установили противотанковые мины.

Таков был этот городок, казавшийся издали столь мирным и спокойным. Тишина на его улицах имела, оказывается, весьма простое объяснение: они были так напичканы минами, что о каком-либо нормальном уличном движении не могло быть и речи.

И все же в целом условия для прорыва обороны у Зорау были несравненно лучше, чем на прежнем участке.

Для прорыва были сосредоточены 95-й стрелковый и 126-й легкий горнострелковый корпуса. Первый из них усиливался чехословацкой танковой бригадой подполковника В. Янко, а другой - 5-й гвардейской танковой бригадой. К участку прорыва была стянута также большая часть приданной и поддерживающей артиллерии.

Перегруппировка войск и занятие исходного положения для наступления не были замечены противником.

Утро 24 марта началось 45-минутной артиллерийской подготовкой и ударом нашей авиации. На этот раз они дали отличные результаты, которые, разумеется, нельзя было даже сравнивать с неудачной артподготовкой 10 марта. Об этом можно судить, например, по тому, что многие огневые точки, предназначавшиеся для прикрытия подступов и столь тщательно замаскированные на окраинах Зорау, были разрушены огнем нашей артиллерии, поставленной на прямую наводку.

После артподготовки через заболоченную долину пошли в атаку в полный рост стрелковые цепи, а также танки. Прорыв фронта и взятие города было осуществлено почти без потерь.

В тот памятный день к нам вновь приехал в качестве военного корреспондента мой старый знакомый - писатель К. М. Симонов. Везло же ему! Он попадал к нам всегда в сложный, трудный момент, а это, полагаю, как раз и нужно писателю. Рад был его приезду и я. Встреча с ним вновь напомнила и Сталинград, где в трудный час состоялось наше первое знакомство, и нелегкие бои весны 1944 г. в районе Городенки, когда он пробыл несколько дней в нашей 38-й армии. Правда, беседы в тот раз у нас были краткие, но зато он побывал в боевых порядках наступавших войск, где испытал весь жар боев.

Теперь он застал нас в самый разгар только что начавшегося наступления. И хотя в течение всего этого дня не выдалось и минутки, чтобы поговорить, мне показалось, что у нас на командном пункте он и без того нашел пищу для своего журналистского блокнота.

Наши атакующие части сравнительно быстро сломили сопротивление противника. К концу дня они очистили от врага 20 населенных пунктов, в том числе г. Зорау. На главном направлении 95-й стрелковый и 126-й легкий горнострелковый корпуса в тот день продвинулись на глубину до 7 км, а 101-й стрелковый корпус на вспомогательном направлении - на 4 км. Не смог продвинуться вперед лишь левофланговый 127-й легкий горнострелковый корпус.

Следующий день начался наступлением по всему фронту после 20-минутной артиллерийской подготовки. Сразу же выяснилось, что за ночь вражеское командование подбросило в полосу нашей армии 8-ю и 19-ю танковые дивизии. В связи с этим сопротивление усилилось. Одновременно противник активизировал свои действия в полосах 1-й гвардейской и 18-й армий, что в сущности также имело цель ослабить натиск нашей ударной группировки путем отвлечения части ее сил на этом направлении.

Но этот замысел был разгадан и, естественно, провалился. Ломая сопротивление врага, 38-я армия расширила прорыв до 20 км по фронту. Глубина же нашего проникновения в оборону врага достигла в этот день 15 км.

26 марта пал Лослау, а на левом фланге 60-я армия овладела Рыбником. Таким образом, первая линия обороны противника, прикрывавшая Моравско-Остравский промышленный район с северо-востока, была прорвана.

IV

Идею обхода Моравско-Остравского промышленного комплекса с севера отлично понял и сразу же поддержал прибывший в тот день новый командующий фронтом генерал армии А. И. Еременко. Несколько дней спустя и генерала Ф. К. Корженевича сменил на посту начальника штаба фронта генерал-полковник Л. М. Сандалов.

Я хорошо знал Андрея Ивановича Еременко по боевым действиям в районе Сталинграда, где он тогда одновременно командовал войсками Сталинградского и Юго-Восточного фронтов. Помню, ходил он в то время, опираясь на палку, так как незадолго до этого прибыл прямо из госпиталя с не совсем зажившими ранами. Но работал много, самозабвенно. Ведь Сталинград был тогда самым ответственным и наиболее трудным участком советско-германского фронта. И оборона города на Волге неразрывно связана с именем А. И. Еременко. Полагаю, кроме представителей Ставки Г. К. Жукова и А. М. Василевского, именно ему принадлежали наибольшие заслуги в руководстве войсками по перемалыванию и истощению крупнейшей вражеской группировки в междуречье Волги и Дона.

Вступление Андрея Ивановича в должность командующего нашим 4-м Украинским фронтом заметно оживило деятельность фронтового управления. Мы почувствовали это сразу. Ознакомление с фронтом новый командующий начал с нашей 38-й армии. Это было естественно, так как мы выполняли главную задачу фронтовой операции. Вот как рассказывал впоследствии сам Андрей Иванович о своей первой встрече с нами:

"С первого же дня я начал знакомство с делами на местах и вечером 26 марта был уже в 38-й армии. Меня встретил и тепло приветствовал командующий генерал-полковник К. С. Москаленко. С командующим 38-й армией, начальником штаба генерал-майором Василием Фроловичем Воробьевым, членами Военного совета генерал-майорами Алексеем Алексеевичем Епишевым и Федором Ивановичем Олейником мы обсудили важнейшие проблемы... операции... Выслушав мнение Военного совета армии, я пришел к выводу, что решение генерала И. Е. Петрова о наступлении на Моравскую Остраву только силами 38-й армии не соответствует сложившейся обстановке.