И вот сегодняшняя встреча. Она меня привела в какой-то шок. Дядя Петя сказал, что я Людочке нравлюсь. С чего бы это? Её предложение вечером встретиться… И тут я вспомнил о причине, которая меня привела в райвоенкомат. О предложении дяди Пети. Мысли мои переключились на новую тему. Военное училище, военный лётчик. Как далёк я от всего этого. Но почему бы и нет? Ведь есть много самолётов, и военных, и пассажирских, на которых летают лётчики. Они чем-то отличаются от меня? Пожалуй, нет. Такие же парни, как и я. Так почему бы мне не стать одним из них? Вылезаю я из самолёта в красивой форме лётчика – правда, я форму лётчика ни разу не видел, но думаю, что она очень красивая, – и меня встречает у самолёта Людочка. И мы, обнявшись, вместе идём куда-то. Красота. Людочка обязательно меня полюбит в такой форме. Так незаметно я подошёл к своему дому. Мамы дома не было. Я пообедал и вышел во двор полежать на кровати. Кровать стояла на улице за домом в яблоневом саду. Она была очень старая и очень крепкая. Сколько я себя помню – кровать была всегда. Летом мама стелила на неё соломенный матрац и укрывала одеялом. Я всегда любил лежать на этой кровати и думать. Полежу, подумаю о самолётах, о Людочке. Лёг и быстренько заснул. Не успев даже начать думать.

Вечером, когда уже начало смеркаться меня разбудила мама. «Павлик, пошли ужинать. Уже вечер. Ты что, весь день проспал? У тебя через неделю сочинение, ты не забыл?» – мама была в своём репертуаре. Конечно, не забыл. Да я и не здорово переживал по поводу экзаменов, особенно сочинения. Свои четвёрки, а если повезёт, то, возможно, и пятёрки я получу по всем экзаменам. А особенно по сочинению, ведь проверять мою писанину будет мамочка. Хотя она много раз меня предупреждала, что отнесётся к моей работе строже, чем к работам моих одноклассников. И я в этом не сомневался. Но я знал и то, что мои знания литературы и русского языка были не хуже, чем у одноклассников, а может, даже и лучше. Прожить всю свою жизнь с учительницей – что-то да значит.

Сели за стол, ужинаем. Мама спрашивает, встретился ли я с Петром Сергеевичем, зачем он меня звал? У меня ёкнуло внутри. Нужно обсудить и принять решение. Я маме достаточно подробно всё рассказал. Она внимательно посмотрела на меня и говорит: «Сам-то что думаешь, Павлик?»

– Даже не знаю. Как-то всё очень неожиданно.

– Как я понимаю, ты сам до конца ещё не знаешь, кем хочешь быть.

– Думал стать связистом, а теперь не знаю. Но лётчиком – никогда даже мыслей не было. А тем более военным.

– Мы многое не знаем, что будет впереди. Но приходит время, и нужно делать выбор. Ты, сынок, уже вырос, и настало твоё время принимать решение.

– Да, я понимаю, но как-то всё неожиданно.

– В жизни так часто бывает, Паша.

– Мама, я честно не знаю, что мне делать, но дядя Петя дал на размышление три дня; день уже, считай, прошёл.

– Паша, давай думать так. Тебе семнадцать лет. Если ты поступишь в военное училище, окончишь его, тебе будет двадцать один. Вся жизнь впереди.

– А если не поступлю?

– Пётр Сергеевич сказал, что если ты поступаешь по разнарядке от военкомата, то у тебя очень большие шансы.

– Ну а если всё-таки не поступлю?

– Не поступишь – вернёшься и пойдёшь в свой институт связи. Экзамен, как сказал Пётр Сергеевич, в училище в июне, а в гражданских вузах – в августе. Так что ты, Паша, ничего не теряешь.

Я задумался, мамины слова меня несколько успокоили. Почему бы не попробовать? Не поступлю в военное, поступлю в связь. Провалю в связи, пойду работать в колхоз. А следующей весной в армию. А что будет потом, загадывать уже не стоит. Так мы с мамой и порешили.

– Завтра пойди к Петру Сергеевичу и скажи, что согласен, – сказала мама. И тут я вспомнил о нашей встрече с Людочкой. Часы показывали почти семь. Она, наверное, уже вернулась с работы, а меня на улице не было, – подумал я. От этой мысли меня бросило в пот, который липкой струйкой потёк по груди.

– Паша, что с тобой?

– Ничего, пойду прогуляюсь.

– Пойди, Пашенька. Там Людмила уже несколько раз заглядывала к нам во двор. Не тебя ли выглядывает? – улыбнулась мама.

Меня снова бросило в краску, и я пулей вылетел на улицу. Там никого не было. Я не спеша пошёл в сторону её дома, стараясь не заглядывать во двор и окна. И, уже проходя мимо, услышал: «Паша, привет».

Я остановился, потихоньку развернулся и подошёл к её калитке. За калиткой стояла Люда и смотрела на меня.

– Привет.

– Ты не спешишь?

– Да нет.

– Пойдём пройдёмся?

– Давай.

Люда вышла, закрыла за собой калитку на задвижку и взяла меня под руку. Кровь прихлынула к моему лицу. Хорошо, что было уже темно и, надеюсь, моей краски Люда не заметила.

– Ты чего трясёшься, боишься меня?

– Чего мне тебя бояться? – несколько грубовато ответил я.

– Вот и я думаю, чего меня бояться? – и она плотнее прижалась к моей руке.

Тут, как на грех, вышла из своего дома тётя Тамара, мамина подруга. Она посмотрела на нас, улыбнулась и сказала: «Добрый вечер, Людмила, добрый вечер, Паша. Мама дома?»

Я готов был провалиться сквозь землю: «Дома», – буркнул я в ответ, и мы пошли дальше.

– Какой ты ещё маленький, Паша, – Людмила хихикнула и ещё крепче сжала мне руку выше локтя. Несколько шагов мы прошли молча. Я посмотрел на Людмилу. Оказывается, теперь я был на голову выше её и в плечах пошире. Не то что несколько лет назад в пионерлагере.

– Паша, ты хорошо подумал над предложением Петра Сергеевича?

– Да, подумал. Мы с мамой решили его принять.

– Пашка, ты молодец. Это так здорово – быть военным, а особенно лётчиком-истребителем.

– Не знаю, не пробовал.

– Поверь, Пашенька, мне, я в этом уже что-то понимаю.

– Люда, а как ты попала в военкомат?

– Пётр Сергеевич – старый знакомый моей мамы. Когда она совсем запилась, я заканчивала десятый. Пётр Сергеевич пришёл к нам, и мы долго разговаривали. Уехать куда-нибудь учиться я не могла. Мамка бы совсем без меня пропала. Идти работать в колхоз не очень хотелось. Пётр Сергеевич предложил мне работу в военкомате секретарём. Я съездила на курсы, аттестовалась и теперь служу в военкомате.

– Как это – аттестовалась? – спросил я.

– Просто. Приняла присягу и стала военнослужащей.

– У тебя и звание есть?

– И звание, и форма. Я рядовая советской армии, – Люда засмеялась, – а форму ты видел.

– Я тебя никогда не видел в форме на улице.

– А я никогда в ней по улице не хожу. Зачем смущать односельчан? Переодеваюсь в военкомате.

– Люда. Мне страшно уезжать из дома. Как мама будет без меня?

– Пашенька, мужчины всегда покидают родительское гнездо. Кто раньше, кто позже. Тебе, видно, суждено покинуть его в семнадцать лет. Тебе ведь уже есть семнадцать?

– Да, ещё зимой исполнилось.

– Вот видишь, ты уже совсем взрослый.

Незаметно для себя мы сделали круг по посёлку и снова подходили к нашим домам.

– Не переживай, Паша, езжай спокойно. Я присмотрю за Верой Николаевной. Учись, а я буду ждать тебя.

– Как ждать? – у меня перехватило дыхание.

– Как девушки ждут своих парней. Ты ведь хочешь, чтобы я была твоей девушкой?

Я полностью лишился дара речи. И вдруг я почувствовал на своей щеке губы Людочки. Она меня чмокнула в щёку и побежала домой. Калитка быстро открылась и закрылась. Я ничего не успел сказать ей вслед. Побродил несколько минут около дома, чтобы дыхание успокоить и вернуть нормальный цвет своему лицу.

На другой день с утра я как штык стоял возле старенького одноэтажного дома, с выкрашенным в зелёный цвет штакетником. Здание райвоенкомата было открыто, но я не заходил. Вчерашний поцелуй не давал мне покоя. Я видел через открытое окно Людочку. Она что-то печатала на машинке. Наконец, набравшись смелости и придав себе независимый вид, я вошёл.

– Люда, привет.

– Привет, Пашенька. А Петра Сергеевича сегодня не будет. Я ему передам, что ты согласен.