– Может быть, – любезно говорю я. – Кто знает.

Я завожу их в магазин и обвожу широким жестом кастрюли, пластиковые контейнеры и скатерти.

– Ну, вот и мы.

Наступает непродолжительная пауза. Я чувствую: это совсем не то, чего они ожидали. Саймон таращится на шеренгу банок от «Килнер». Клайв выходит вперед на несколько шагов и с любопытством разглядывает «Монополию». И красный резиновый мячик падает ему на голову.

– Ой! – Он смотрит вверх. – Какого…

– Извините! – быстро говорю я. – Не представляю, как такое произошло.

Черт. Наверняка где-нибудь еще шальные мячи катаются.

– Так вы хотите превратиться в гастроном уровнем повыше? – У Саймона озадаченный вид. – А у вас вообще есть продукты?

Я снова ощетиниваюсь. Не знаю, что им наплел Джейк, но моей вины тут точно нет.

– Разумеется, – киваю я. – Масло, уксус, специи, все такое. Вы можете поставить свой ящик.

– Прекрасно! – Он бухает ящик на сундук, где мы заранее расчистили место. Обычно такие вещи делаются в подсобке, но сейчас там все забито нераспакованными ароматическими свечами. – Что ж, давайте я покажу, чем мы занимаемся. Мы производим линию оливковых масел особого сорта.

Слова «особого сорта» произносятся подчеркнуто напыщенно.

– Можете попробовать.

Они извлекают на свет большие бутыли в деревянной упаковке. Саймон проворно расставляет соусницы, а Клайв достает заранее нарезанный хлеб.

Он распинается об оливковых плантациях в Италии, но я его не слушаю: я в ужасе смотрю на Грега. Он как раз показался в поле зрения, и карманы у него все еще набиты резиновыми мячиками. Передняя часть брюк оттопыривается и вообще выглядит очень… странно. Господи, почему он от них не избавился?

Я яростно вытаращиваю глаза, пытаясь сказать: «Почему у тебя до сих пор мячики в карманах?» Грег немедленно вытаращивается в ответ, как бы говоря: «Значит, причина есть!»

Ни на грош не верю. Грег действует из лучших побуждений, это бесспорно. Только логика у него слегка хромает. Он вроде компьютера на последнем издыхании: работает себе превосходно, а потом вдруг берет да засылает всю твою почту куда-нибудь в Венесуэлу.

– Хотите попробовать?

Я спохватываюсь, что Клайв уже закончил свои приготовления и протягивает мне кусочек хлеба и масло.

Пробуя масло, я думаю, что это очень похоже на Джейка: назначить встречу именно тогда, когда мамы в магазине не будет. Он всерьез надеется укрыться от ее всевидящего ока? Думает, она ничего не узнает? Мама замечает все. Каждую покупку, каждый возврат, каждое письмо. Все.

Тут я замечаю, что оба парня в модных прикидах подозрительно косятся на оттопыренную молнию штанов Грега. Я это им не в упрек, зрелище действительно странное.

– Извините Грега за необычный вид, – говорю я с непринужденным смешком. – Он обычно так не ходит. Просто…

– Гормональное расстройство, – бесстрастно кивнув, прерывает меня Грег, и я едва не давлюсь хлебом. Что он несет? Какое еще расстройство?

– Ужасное, – выразительно добавляет он.

Я к выходкам Грега привыкла, но иногда даже у меня нет слов.

– Даже забавно, – продолжает Грег, вдохновленный всеобщим вниманием. – Мой брат родился всего с половиной поджелудочной железы. А у матери пренеприятнейшая история с почками…

– Спасибо, Грег! – в отчаянии перебиваю я. – Спасибо за… за…

Оба крутых парня заинтригованы еще больше, и Грег бросает на меня самодовольный взгляд, яснее слов говорящий: «Видела, как я спас положение?»

В сотый раз я задумываюсь, не отправить ли Грега на курсы. Курсы «как не быть Грегом».

– В любом случае, – опережаю я его, – оливковое масло замечательное.

Говорю это не из вежливости: чистая правда. Масла насыщенные, ароматные, с приятным вкусом, особенно темно-зеленое, с перчинкой.

– Какая у них розничная цена?

– Вот прайс-лист.

И Саймон протягивает мне бумагу. Я смотрю на цены – и чуть не падаю. Обычно я в таких ситуациях держусь как кремень, но сейчас у меня вырывается только сдавленный хрип:

– Девяносто пять фунтов?

– Конечно, это дорогостоящий высококачественный продукт, – невозмутимо заявляет Клайв. – Как мы уже объясняли, это целая плантация, и сам процесс уникален…

– Да кто же выложит девяносто пять фунтов за бутылку масла! – Я готова рассмеяться. – Только не в этом магазине, простите.

– Но когда вы откроетесь в Ноттинг-Хилле? – подает голос Саймон. – Это совсем другой рынок. Кстати, нам кажется, что «Ноттинг-Хилл: семейные деликатесы» – отличное название.

Я пытаюсь взять себя в руки. Что? Наш магазин называется «Фаррз». Такое имя ему дал папа, Майкл Фарр, и никаких других названий не будет!

– Такое масло есть у нас на складе, – неожиданно говорит Грег. Он ставит бутылку на стол и окидывает парней цепким взглядом серых глаз. – Стоит пять девяносто девять. Это так, к слову.

– Ну да, – после паузы говорит Саймон. – Но это, конечно, совсем другой продукт. Не хочу показаться невежливым, но если у вас есть вкус, вы, разумеется, заметите разницу с дешевым сортом. Позволите?

Я отмечаю, как ловко он окучивает Грега. Он наливает порцию нашего масла за пять девяносто девять и окунает туда кусочки хлеба. Попробовав, я понимаю, в чем дело. Наше масло на вкус менее насыщенное.

Но надо знать своих покупателей. Понимать их возможности. Я как раз собираюсь втолковать Саймону, что наши клиенты – люди практичные и ни за что на свете не отвалят таких денег за масло, и тут дверь открывается, и заявляется Джейк.

Он впечатляет. Как всегда. У него отцовская твердая челюсть, и блеск в глазах тоже от папы, и он действительно хорошо одет. Стильный агент по недвижимости. Темно-синий пиджак, галстук, лакированные дорогие туфли. Запонки.

И при виде него у меня внутри, как обычно, что-то сжимается, словно надо мной хлопает крыльями стая воронья. Недостойная. Виноватая. Мелкая. Никчемная.

Ничего нового. Большой братец вечно вызывает у меня такие чувства, а как же иначе? Так и должно быть, если я верю, что на первом месте всегда семья. И я преданно следую этому кредо, как бы это ни бывало больно.

И больнее всего то, что Джейк успешен, а я неудачница. Он занялся импортом-экспортом, не получив в поддержку ни пенни. Он нажился на бесшовных трусиках, сбагрив их в магазин уцененных товаров. Это у него сверкающая машина, визитные карточки и деловое администрирование (ну, почти).

А я взяла заем у мамы («наше наследство», как выражается Джейк), попыталась заниматься кейтерингом и с треском провалилась. И до сих пор не вернула денег.

Меня не назовешь паршивой овцой. Это было бы гламурно и интригующе, но я просто тупая овца, которая до сих пор держит под кроватью зеленые фартуки с логотипом «Еда от Фарр» (все остальное я распродала, только от этих никак не избавлюсь). Оказываясь рядом с Джейком, я чувствую себя еще более глупой и тормознутой. Без шуток. Рта при нем не смею раскрыть, а если рискну, то заикаюсь.

У меня есть свои мнения, идеи. Действительно. Когда я сама – или с мамой – руковожу магазином, то могу отдавать указания. Я способна заявить о себе. Но при Джейке, а иногда и при Николь, я дважды подумаю, прежде чем открыть рот. Потому что в воздухе повиснет невысказанное: «Тебе откуда знать? Ты все дела провалила».

Единственный человек, кто держится так, словно ничего не случилось и я все еще что-то значу, – это мама. Не знаю, как бы я выдержала, если бы не она.

– Ребята! – приветствует Джейк своих гостей. – Вы уже здесь! Чао!

«Чао». Вот как он с ними общается. Мы воспитывались в одной семье, но мне в голову не придет загнуть такое.

– Джейк! – Клайв хлопает его по спине. – Дружище!

– И это ты называешь Ноттинг-Хиллом? – смеется Саймон, пожимая ему руку. – Это же хренов Эктон!

– Это лишь начало новой империи, – широко ухмыляется Джейк.

Он бросает в мою сторону быстрый взгляд, в котором явственно читается: «Надеюсь, ты меня не подставила».

Я отвечаю ему взглядом: «Что за «Ноттинг-Хилл: семейные деликатесы» такие?» Но теперь он меня в упор не видит.